53 7 марта <1914 г.> Вятка.
[578] Миленькая Малимочка, Вчера вечером приехал в Вятку без всяких приключений. Поместился в Европейской гостинице, как раз против Общественного собрания, где будет моя лекция[579]. Вечером походил по улицам города, — тихо, сонно, только два кинематографа работают. Сегодня утром опять смотрел город. Серо, грязно, — может быть, летом недурно. А теперь оттепель, как и в Вологде, т<ак> ч<то> я напрасно не взял осеннего пальто, в этом очень жарко. Так грязно на улицах, что купил калоши. Город на холмах, на берегу Вятки. Много церквей. Нашел кустарный склад. Но там только деревянные изделия, и неинтересные. Кружева плетутся в Кукарке, 130 в<ерст> отсюда, но земский склад их почти не имеет, — продают прямо скупщикам. Купил только маленький кусочек кружев на образец, — плохие и дешевые, гораздо хуже вологодских. Наконец нашел устроителя, Ситникова. Оказывается, это — кондитерская[580]. Довольно невзрачная. Купил там кое-каких пряников, о которых Ситников хвастался, что посылает их в Петербург и в Москву и что, кроме Вятки, их нигде не найти. Но, кажется, просто дрянь. — Посылаю еще кусок Пентезилеи. Замечательно бездарные и глупые поправки делал Лундберг! Почти ни одна не годится[581].
Пока больше ничего. Едва ли успею сегодня уехать. Если успею (10 ч. 40 м. вечера, по здешнему ровно 12 ночи), то буду в Пет<ербурге> в воскресенье утром раньше этого письма. Если не успею, выеду завтра утром и приеду в Пет<ербург> 9-го в 6 ч. 15 м. вечера. Крепко целую. Твой Малим. 54 <Ростов-на-Дону.> 23 января 1916 г.
Милый Малим, Выехал я из Курска в 5 ч. 30 м. вечера, так что на вокзале в Курске успел поесть как следует. Билет у меня был 1<-го> класса и плацкарта, в купе никого не было, и я воспользовался этим обстоятельством, чтобы поспать. В Харьков приехали в 2 ч.: следующий поезд должен был идти в 6 ч., но опоздал и пошел только в 8 ч. В город я не поехал, провел время на вокзале. Здесь купил «Приазовский Край» 20 января, там объявление о моей лекции[582], и объявление о том, что 22 янв<аря> в Ростовском театре первый раз пьеса Герцо-Виноградского[583]. Послал ему телеграмму, что надеюсь быть на его пьесе. Вокзал харьковский оказался очень уютным, и всю ночь в нем продолжалась жизнь, даже газетный киоск ни на одну минуту не прекращал своей работы. В 7 часов достал новую плацкарту до Ростова, нижнее место, носильщик взял мой чемодан из хранения, а я пошел на 6<-ю> платформу, где оказался очень уютный маленький зал с буфетом; пил кофе. По дороге в Ростов отчасти поспал, с какой-то промежуточной станции послал Тебе открытку. Пока ехали до Ростова, купил еще 2 номера «Приазовского Края». В одном было о запрещении моей лекции в Таганроге и о том, что тамошний устроитель Говберг (как оказывается, популярный местный деятель) хлопочет о разрешении[584]. Приехали уже в 12-м часу. На вокзале купил номер 23-го, — выходит, как часто в провинции, накануне; в нем объявление и заметка Лоэнгрина[585]. Этот номер Тебе посылаю бандеролью. Гостиница хорошая, моя комната очень чистая, светлая и удобная, и, конечно, стиль модерн. Вечером в здешнем ресторане поел немного и в 2 ч. завалился спать; пьесы так и не видел. Сейчас выхожу на улицу. Крепко целую. Пиши мне в Козлов, если будешь писать сразу. Твой Малим. 55 <Новочеркасск.> 24 января 1916 г.
Миленькая Малим, Вчера в Ростове все сошло очень удачно. Утром зашел в «Приазовский Край». Застал там Лоэнгрина, потом пришел редактор, сотрудники. Долго беседовали и о лекции этой, и о театре, и вообще о делах[586]. Настроение в редакции довольно крепкое и бодрое. Потом у меня был здешний профессор Бобров[587], — в Ростов перебрался теперь Варшавский университет, — этот профессор очень усердно изучает мои сочинения. Он руководит педагогическим кружком студентов, и очень много опирается на мои книги; особенно хвалил роман «Тяжелые сны». — Хотел зайти к Гнесину[588], но Бобров сидел так долго, что не осталось времени. Обедал в своей гостинице, «Астории». Читал в зале Торговой школы. Была на лекции преимущественно молодежь, очень восторженная. Зал большой, но акустика хорошая, и голос звучал очень хорошо. Успех был шумный[589]. В антракте и после лекции давка, автографы, наивные вопросы, всё, как водится там, где есть восторженная молодежь. — Днем, зайдя к Адлеру, получил Твою телеграмму, распечатанную, потому что она адресована была Престо без моей фамилии[590]. Надо в адресе телеграфном прибавлять и мою фамилию (Сологубу). — Лекции о театре здесь предвещают большой успех; управляющий здешнего театра предлагает мне устроить ее в Посту в театре. — Сбор с лекции невелик, всего 630 р., потому что главная масса — входные по 60 и ученические по 50. Расходы колоссальные, 310 р., так что очистилось всего 320 р. Но все-таки за этот сезон это самая крупная цифра. — Сегодня выехал из Ростова в 9 ч. утра, езды до Новочеркасска только час. Остановился в Европейской гостинице. Дом с колоннами, старый. Номер вполне приличный, чистый. Сейчас выхожу посмотреть на город и зайду к Бабенко[591]. — Письмо отправляю в Петроград. Если будешь писать сразу, пиши в Самару. — Целую крепко. Твой Малим. 56 <Козлов.> 26 января 1916 г.
Милый Малим, В Новочеркасске все было очень хорошо. Читал я в городском клубе. Акустика неважная, зал слишком длинный, но слушали очень внимательно. Публики было 737 человек; цены от 3 р. первый ряд до 25 к. ученические; ученических было 410, входных по 50 к. — 63. Весь сбор 445 р., расходы (включая и 5 % за устройство лекции) — 114 р., так что мне пришлось 331 р., т. е. даже больше, чем в Ростове. Успех был очень большой, и среди молодежи, и среди взрослой публики. Городской голова Дронов и его жена просили меня повторить или прочесть другую лекцию в пользу высших женских гимназий. Новочеркасск оказывается очень учебным городом: здесь есть политехнический институт, высшие женские курсы, ветеринарный институт, учительский инст<итут>, духовная семинария, еще что-то, т<ак> ч<то> учащейся молодежи много. Сам город производит впечатление довольно сонного. Оживление только на Платовском проспекте. Улицы очень широкие, бульвары, тополя; здания больше одноэтажные; гимназисты в штанах с красными лампасами, казачьи. — Уехал я из Новочеркасска 25<-го> утром, в 11 ч., со скорым поездом; в Козлов приехал в 4 ч. ночи, устроился в Северной гостинице[592]; это — вроде курского «Бель-Вю», но поуютнее и почище. — Все это время от Курска было так занято переездами, разговорами и прочею ерундою, что совсем не было времени хорошенько подумать об Оскаре Уайльде. Набросал полтора почтовых листка, и посылаю их Тебе одновременно, но в другом конверте[593]. — Пиши, как дела. Думаю, что теперь успеешь написать только в Уфу. — Миленькая Малим, как Ты доехала и как себя чувствуешь? Пиши и телеграфируй почаще. Целую Тебя крепко. Твой Малим. вернуться С лекцией «Искусство наших дней» Сологуб выступил в Вятке 7 марта в помещении Общественного собрания (устроитель — С. А. Ситников). «Лектор выражал мысли <…> не только литературно, но и образно, и с этой стороны лекция его, конечно, безупречна, — писал местный обозреватель. — Но читал он довольно монотонно. <…> Несколько стихотворений, прочитанных Ф. Сологубом в заключение лекции, из числа им самим написанных, очень ее скрасили и настолько приблизили и сделали публике понятным лектора, что, по окончании лекции, публика проводила Ф. Сологуба такими аплодисментами, которые были близки к овации» (Я. П. Лекция Федора Сологуба // Вятская речь. 1914. № 54. 9 марта). В то же время лекция вызвала и скептическую реакцию: «Зал был почти полон. <…> Видно, что шли не на лекцию, а на лектора. <…> Нужды нет, что лекция оказалась для многих и малопонятной, и неинтересной, и монотонной. На кафедре Ф. Сологуб, — и этим все сказано» (На лекции Ф. Сологуба // Северное слово (Вятка). 1914. № 54. 9 марта). вернуться Билеты на лекцию Сологуба продавались в кондитерской С. О. Якубовского. вернуться «Пентезилея» (1808) — трагедия Генриха фон Клейста, переведенная на русский язык Сологубом и Ан. Чеботаревской для издания сочинений немецкого писателя, готовившегося издательством К. Ф. Некрасова; Е. Г. Лундберг также, по инициативе Чеботаревской, переводил Клейста (см. п. 31, коммент. 4, 5 [в файле — комментарий № 457, 458 — прим. верст.]). Перевод «Пентезилеи» впервые был опубликован в журнале «Русская мысль» (1914. № 8/9. Отд. I. С. 150–240) вместе со статьей В. М. Жирмунского «Генрих фон Клейст» (отд. II. С. 1–11). Собрание сочинений Клейста издательством К. Ф. Некрасова не было осуществлено; в 1917 г. предполагалась публикация переводов из Клейста, выполненных Сологубом, в издательстве М. и С. Сабашниковых (см. письма К. Ф. Некрасова к Ан. Чеботаревской от 4 января и 3 сентября 1917 г.; ИРЛИ. Ф 289. Оп. 5. № 179). Три пьесы, переведенные Сологубом, — комедия «Разбитый кувшин», трагедия «Пентезилея» (совместно с Чеботаревской) и «большое историческое рыцарское зрелище» «Кетхен из Гейльбронна, или Испытание огнем» — составили 2-й том Собрания сочинений Клейста, осуществленного издательством «Всемирная литература» под общей редакцией В. А. Зоргенфрея (Пб.; М., 1923). вернуться 20 января 1916 г. ростовская газета «Приазовский край» (№ 18) поместила объявление о том, что 23 января Ф. Сологуб прочтет публичную лекцию «Россия в мечтах и ожиданиях» в зале Торговой школы. вернуться Петр Титович Герцо-Виноградский (псевдоним — Лоэнгрин; 1867–1929) — журналист, драматург, прозаик; член редакции газеты «Приазовский край», к сотрудничеству в которой он привлек Сологуба (см. его письма к Сологубу: ИРЛИ. Ф. 289. Оп. 3. № 176). Объявление о том, что в Ростовском-на-Дону театре 22 января состоится премьера пьесы П. Т. Герцо-Виноградского (Лоэнгрина) «Жертва богам», было помещено в «Приазовском крае» 22 января (№ 20). вернуться О том, что «писателю Федору Сологубу не разрешено читать в Таганроге его лекцию на тему „Россия в мечтах и ожиданиях“», «Приазовский край» впервые известил 19 января 1916 г. (№ 17); 21 января там же (№ 19; рубрика «Из Таганрога») появилось сообщение о том, что «решено обратиться с просьбой о разрешении к начальнику области» и что намечено «в ближайшем времени» устроить вечер памяти Достоевского, организация которого поручена А. Н. Говбергу. вернуться 23 января в «Приазовском крае» (№ 21) было вновь помещено объявление о лекции Сологуба, а также статья Лоэнгрина «Федор Сологуб», приуроченная ко дню этого выступления. Писатель расценивался в ней как «тончайший наш эстет», «проповедник мечты», «проповедник примирения земли с небом». вернуться Изложение этой беседы (о настроениях в обществе в связи с войной, о задачах театра, о мифологическом и мифотворческом началах в символизме, о пьесе Л. Андреева «Тот, кто получает пощечины») было опубликовано; см.: М.А. Беседа с Федором Сологубом // Приазовский край. 1916. № 23. 25 января; № 24. 26 января. вернуться Евгений Александрович Бобров (1867–1933) — историк литературы и русской общественной мысли, философ; профессор Варшавского университета в 1903–1915 гг., в последующие годы — профессор Донского (Северно-Кавказского) университета (Ростов-на-Дону). вернуться Михаил Фабианович Гнесин (1883–1957) — композитор, педагог, музыкальный деятель, уроженец Ростова-на-Дону, где основал музыкальную школу и общество «Музыкальная библиотека им. Н. А. Римского-Корсакова»; автор романсов на тексты стихотворений Сологуба «Плачьте, дочери земли…» (1913), «Он шел путем зеленым…» (1916). вернуться Лекция Сологуба собрала в Ростове-на-Дону «массу публики»: «Писатель принят был необыкновенно тепло и лекция его вызвала бурные овации слушателей» (Южный телеграф (Ростов-на-Дону). 1916. № 4576. 26 января). Изложение лекции было опубликовано в «Приазовском крае» (1916. № 23. 25 января; подпись: М.А.). вернуться Имеется в виду ростовский склад музыкальных инструментов и нот фирмы «Наследники Л. Адлер» (Большая Садовая ул., 66/70). Телеграфный адрес фирмы: Престо — Ростовдон. вернуться В. И. Бабенко — владелец магазина в Новочеркасске, в котором продавались билеты на лекцию Сологуба. вернуться В открытке, отправленной жене 28 января (на следующий день), Сологуб извещал: «Сегодня буду читать в Козлове, сегодня же ночью уеду в Самару». С лекцией «Россия в мечтах и ожиданиях» Сологуб выступил в Козлове 27 января в помещении Современного электротеатра. Местный журналист Борис Протопопов писал в репортаже о лекции: «…не звучный и не красочный голос лектора вместе с отсутствием внутреннего огня, может быть, и гармонировали с понятием мечты, с теми смиренными песнями, о которых он говорил, но не звали к восприятию „действенной“ мечты, которая, собственно, и являлась главной его целью» (Козловский земский вестник. 1916. № 11. 4 февраля). вернуться Речь идет о тексте, приготовленном Сологубом для произнесения на вечере в память Оскара Уайльда, который устраивала в Петрограде Чеботаревская. Во вступительном слове Сологуба «Художник как жертва» (прочитанном на вечере гр. В. П. Зубовым) Уайльд трактовался как «величайший мученик века, выразивший собой идею художественной обреченности и показавший значение страдания и его красоты» (Театр. Вечер поэтов // Женские новости. 1916. № 20. 5 февраля). Вечер поэтов, посвященный памяти Оскара Уайльда, в пользу Лазарета Деятелей Искусств состоялся 30 января 1916 г. в Художественном бюро Н. Е. Добычиной (Марсово поле, 7); кроме речи Сологуба в программу были включены выступления Н. Н. Евреинова («Театральность Уайльда»), М. А. Кузмина («Эстетизм Уайльда»), К. Д. Бальмонта («Оскар Уайльд, как солнечник»), К. И. Чуковского («Судьба Уайльда»), а также в исполнении артистов произведения Уайльда и сцены из его пьес (см.: ИРЛИ. Ф. 289. Оп. 6. № 56. Л. 81–82). Приуроченная к 15-летней годовщине смерти Уайльда статья Чеботаревской (помещенная за подписью Сологуба) «Художники как жертвы» была опубликована в «Биржевых ведомостях» (Утр. вып., 1916. № 15408. 27 февраля). |
