Перед ней стояла дилемма. Конечно, можно было молчать, но в таком случае, стань обстоятельства смерти Стива Томаса известными, молчание сделает ее сообщницей. Хранить молчание грозило опасностью потерять свободу. Есть, правда, и другая возможность, но…

Да, она может явиться в полицию и рассказать, как ее втянул в это дело Манкузо. В своем воображении Салли уже видела броский заголовок в газете:

ПОМОЩНИЦА ПО ПЕЧАТИ ЗАМАНИЛА ТАЙНОГО АГЕНТА В СМЕРТЕЛЬНУЮ ЗАПАДНЮ

Сознайся она, и пресса тут же начнет строить вымыслы — один нелепее другого. Но все эти инсинуации она перенесет. Только речь идет не о ней одной. И в заголовках замелькает еще одно имя:

ПОМОЩНИЦА ФЭЛЛОНА ЗАМАНИЛА ТАЙНОГО АГЕНТА В СМЕРТЕЛЬНУЮ ЗАПАДНЮ

Да, заголовок будет именно таким, и именно так будет читаться вся эта история. Заяви она сейчас о своей роли — и карьере Фэллона конец. В лучшем случае ему пришлось бы откреститься от ее поступков. А в худшем… Она не могла заставить себя даже подумать о такой возможности. Терри вынужден будет уволить ее до окончания расследования. Оно наверняка продлится не один месяц. Перспектива быть надолго разлученной с ним вызывала у нее ноющую боль в животе. Идти на такой риск?…

А если продолжать молчать. Есть ли уверенность, что ее не разоблачат? Салли все терла и терла пятно на ковре, обдумывая возможные ходы.

Росс и Манкузо не проболтаются. Она не была юристом, но знала, что Стива убили во время несанкционированного обыска. Ордера на его проведение у них не было. Скорей всего, оба они замешаны в серьезном преступлении — убийстве. Она же только соучастница, но стреляла-то не она! И каков бы ни был ЕЕ приговор, ИХ будет куда суровее. Так что по одной этой причине их молчание гарантировано.

А Терри? Он не отвернется от нес НИКОГДА. Это она знала наверняка. Прекратив оттирать пятно на ковре, Салли присела на корточки и постаралась успокоиться. Конечно, опасность была, но, по крайней мере на данный момент, разоблачение ей не грозило. Она выпрямилась, скомкала грязное полотенце и прошла в ванную.

Крис!

Она подумала о нем — и, как пригвожденная, остановилась в дверях.

Ей разом припомнилось, каким довольным он выглядел вчера, разговаривая с прессой, как он буквально купался в лучах юпитеров, как будто это были лучи летнего солнца. И еще: он на редкость нагло разговаривал с ней утром по телефону. Терри считает это ревностью. Что ж, он прав. Если Салли выйдет из игры, Терри придется полагаться на одного Криса. И тот наконец станет его главным помощником и доверенным лицом.

Но, в сущности, и Крис не должен проболтаться. Поступи он так, Терри отвернется от него — навсегда. На такой риск Крис не решится. Бросив грязное полотенце на пол, Салли подошла к туалетному столику и выдвинула ящик, где лежало нижнее белье.

А что, если, вдруг подумала она, Крис поймет, что ему не надо открыто ее разоблачать? Можно ведь просто организовать "утечку информации". Скажем, намекнуть кое-кому из ее недругов. Или написать анонимное письмо на радио. Да мало ли какой способ можно выбрать в Вашингтоне, чтобы, нанеся смертельную рану, не обагрить свои руки в крови!

Салли прислонилась к столу. Ее снова тошнило. Она с трудом дышала, лицо покраснело.

Крис — это серьезная угроза. За ним надо будет следить в оба.

В дверь постучали. Она услышала голос Росса:

— Вы же дали слово!

— Сейчас иду! — крикнула Салли.

Она быстро прошла в ванную и, смочив холодной водой новое полотенце, приложила его к лицу. Откинула со лба волосы, поправила платье и пошла открывать дверь.

Росс, босой, стоял перед дверью в синем купальном костюме с ключом от своего номера в руках. Некоторое время оба молчали.

— Это вы убили его! — произнесла она наконец.

Росс беспомощно развел руками:

— Так получилось. Несчастный случай. Он вытащил пистолет — и тот сам выстрелил. Истинная правда.

— Какой оно тяжести, это преступление?

Он не отвечал.

— Так какой, Дэйви?

— Убийство, но без отягчающих обстоятельств.

Она закрыла лицо руками.

— Все уладится, поверьте,— успокаивающе заметил Росс.

— Я так боюсь, так… — выдохнула она, не отнимая ладоней от лица.

— Салли, послушайте меня. Ну, пожалуйста. Все будет в порядке!

— Но как? Каким образом? — проговорила она еле слышно.

Ответа на этот вопрос у него не было.

— Не знаю. Но я сделаю все, чтобы так оно и было. Сделаю!

Салли прижалась к нему, он крепко ее обнял. Слеза скатилась с ее щеки, горячей каплей побежала по его голой груди.

9.40.

Что бы ни говорили про Лу Бендера в Вашингтоне, но надо отдать ему должное: никто не умел действовать решительнее, чем он. Даже сам президент. Через пять минут после окончания пресс-конференции Истмена докладные записки из полицейского управления округа Колумбия находились уже на пути в Белый дом. Министра финансов Ричарда Брукса, по-распоряжению Бендера, срочно разыскали за завтраком в мужском гриль-баре загородного клуба для конгрессменов: с военно-воздушной базы Эндрюс в воздух поднялся личный вертолет президента, а директору загородного клуба было приказано срочно освободить от машин место стоянки. Через десять минут министр уже летел по направлению к южному газону Белого дома. А еще через десять минут, когда Бендер читал полицейский отчет об убийстве Стивена Томополуса, м-р Брукс уже поднимался по ступеням лестницы, ведущей в Овальный кабинет,— в шиповках, клетчатых, зеленых с розовым, штанах и шапочке с помпончиком. И вне себя от ярости.

— Мистер президент, чем могу служить? — спросил он с порога.

Но прежде чем президент ответил, вопрос задал Лу Бендер:

— Какого дьявола секретная служба полезла расследовать дело Мартинеса?

— Не знаю. Мы этим не занимались.

Ответ был настолько категоричным, что разговор на какое-то время прервался. Сэм Бейкер знал Ричарда Брукса целую вечность. Член попечительского совета Гарвардской школы бизнеса, старейшина пресвитерианской церкви и один из лучших теннисистов-любителей старшей возрастной группы, он был человек прямой, честный и решительный.

— Но ведь убит один из твоих людей! — нашелся наконец президент.— Я же сам подписывал письмо с соболезнованиями его родителям.

— Эта формальность не имеет никакого отношения к делу. Он был в отпуске. Подал заявление на следующий день после убийства Мартинеса.

— Тогда какого черта понадобилось соваться в "Четыре времени года", чтобы ему размозжили там голову? — Бендер открыл папку с докладной из полицейского управления округа.

— Некоторые из наших агентов подрабатывают в свободное время. Частный сыск. Компромат на мужей для бракоразводных дел и кое-что в том же духе.

— И закон позволяет? — поинтересовался Бендер.

— Нет. Но такие вещи практикуются,— ответил Брукс.

— На кого он работал?

— Точно не знаем. У нас есть только одна маленькая зацепка.

— Какая?

— Дома у него обнаружен использованный авиабилет. В Кливленд.

— Кливленд? Вы сказали — Кливленд? — оживился Бендер.

— А как он умер? — спросил президент.

— Скорей всего, сам выстрелил себе под подбородок из своего же револьвера. Следов борьбы не обнаружено.

— Самоубийство?

— Нет. Дверь номера была взломана.

— Он думал, что в его комнате кто-то есть, и вышиб дверь ногой, чтобы застать этого человека врасплох? — предположил Бендер.

— Нет,— ответил Брукс.— На его теле обнаружили щепки. Дверь взломали уже после того, как он застрелился.

— Никаких других зацепок?

— Незадолго до убийства его видели в баре гостиницы с какой-то блондинкой. Вероятно, проституткой.

— Или чьей-нибудь женой,— добавил Бендер.

— Может, и так.

— Значит, вы полагаете, что это было ограбление? — спросил президент.— Или убийство из ревности?