Тасиро вернулся к лодке. Внезапно он заметил, что на дне её лежит какой-то конверт. Увидев его, Тасиро невольно огляделся. Зеркальная гладь озера стояла не шелохнувшись. Не похоже, чтобы кто-то подплывал сюда на другом судёнышке. Как заворожённо ни изучал Тасиро обгоревшие доски и верёвки, он бы услышал, если бы кто-то подплыл на лодке.

Но не мог же, в самом деле, конверт упасть с неба. Конечно, кто-то подошёл к лодке и кинул его туда. Конверт коричневый, дешёвый. Разумеется, без надписей.

Тасиро сел в лодку и разорвал конверт. Внутри оказался один-единственный листик почтовой бумаги. Ещё не прочитав текст, Тасиро заволновался: почерк был знакомый. Этим же почерком было написано предостережение.

«Вы уже получили предостережение. Будете продолжать — ваша жизнь окажется в опасности. Остановитесь».

Опять предостережение. Эта женщина следила за каждым его шагом. Как же она добралась сюда — приплыла на лодке или прокралась по суше? Она явно вплетена в цепь этих загадочных событий. Правда, не верилось, что она может быть столь дерзкой. От её облика, скорее, веяло простодушием.

Отчего она посылает ему «предостережения» — по чьей-то указке или сама, движимая беспокойством за Тасиро?..

Тасиро выгреб на середину озера. Кое-где виднелись прогулочные лодки с курортниками. Поверхность озера бороздили катера. Лишь в то уединённое место, откуда только что выбрался Тасиро, никто не забредал. Он посматривал по сторонам, но ни в одной лодке не заметил фигуры той женщины.

Странная история. Она ведь откуда-то следила, как он углубился в чащу. Как же ей пришлось поторопиться, чтобы подбросить письмо, пока он был на берегу. Конечно, она и теперь пристально наблюдает за ним.

Тасиро причалил к пристани и вышел на берег. Чайный домик, который он посещал ещё весной, оказался совсем рядом. Но теперь настал сезон, и было полно посетителей. Внутри суетилась старуха-хозяйка.

— Давненько не виделись, тётушка, — сказал Тасиро, войдя.

Старуха посмотрела на него озадаченно, явно не узнавая.

— Не помните, я ведь был тут у вас весной.

— Ах вот оно что, — наконец припомнила хозяйка. — Совсем не узнала вас. Значит, снова к нам?

— Да, очень уж хороши здесь пейзажи, вот я и приехал снова. Но весной здесь было много рыбаков, а сейчас что — уже не ловят?

— Почему же, вон лодки стоят, просто рыба ушла. На ловлю выходят или рано утром, или ночью.

— А в округе много женщин-рыбачек?

— Нет, только мужчины. Редко когда женщину встретишь.

— Но когда я приезжал сюда весной, то видел женщину, возвращавшуюся с рыбалки. Она ещё молодая такая.

Старуха немного задумалась.

— А-а, вот оно что. Так она не профессиональная рыбачка. Ловила больше для развлечения.

— А эта женщина больше не ходит ловить?

— Нет, сейчас совсем не ходит. С тех пор её не было видно.

— Она из хорошей семьи?

— Из Касивабара. Семья не такая уж хорошая…

Старуха осеклась. Тем временем её позвал кто-то из посетителей. Если бы Тасиро добился от неё более полного ответа, возможно, он бы стал действовать в другом направлении. Но он не обратил должного внимания на сказанное. Дел у старухи было по горло. Она никак не могла подойти к Тасиро. Посетители шли один за другим.

Тасиро вернулся в гостиницу, так ничего и не добившись. Впрочем, кое-какие результаты у него были, но куда девался Кинами, оставалось непонятным.

Тасиро вытащил стул на прохладную веранду, уселся и внимательно перечитал письмо. Почерк принадлежал образованной женщине.

Каков же смысл её предостережения? Тут могут быть две версии. Первая: эта женщина по-настоящему беспокоится о нём, Тасиро. Вторая: письмо — это уловка, затягивающая его в западню. Многократно прочитав послание, Тасиро начал склоняться к мысли, что в этой ситуации первая версия более подходяща.

Настал вечер. Служанка принесла обычный гостиничный ужин. Ломтики сырого тунца, жареная рыба.

— Девушка, а не найдётся ли чего-нибудь вкусненького?

— Ничего такого нету, — резко ответила девушка.

Аппетита не было. Не хотелось в этой живописно расположенной гостинице приниматься за такую заурядную трапезу.

Покончив с ужином, Тасиро понял, что здесь ему больше делать нечего. Вдруг Тасиро пришло в голову: а не удалось ли газетчикам разузнать что-нибудь о судьбе Кинами? Если да, то что проку торчать в этом захолустье? Тасиро спустился вниз.

— Хозяюшка, мне надо поговорить с Токио, разрешите позвонить.

Было шесть часов. Самый разгар рабочего дня в газете.

— В Токио? — удивилась хозяйка. Видно, редко кто из посетителей заказывал столь дальний телефонный разговор. — Ну уж ладно, звоните.

— Алло, алло! Соедините меня с отделом социальной жизни. Да. С начальником отдела.

Слышимость была сравнительно хорошая. Тасиро молил в душе, чтобы начальник оказался на месте. Его мольбы были услышаны, к телефону подошёл начальник отдела Тории.

После приветствий Тасиро обратился с вопросом:

— Есть ли какие-нибудь известия от Кинами?

— Нет, — коротко ответил Тории. Голос у него был мрачный. — К сожалению, он так и не дал о себе знать. Сейчас этим делом занимается корпункт нашей газеты в Синано. В полицию мы пока не сообщили, но, если в течение ещё двух-трёх дней от Кинами не будет известий, мы думаем подать заявление о розыске.

Начальник отдела, судя по тону, всё-таки не терял надежды.

В провинциальных городках с наступлением вечера царит особенная темень. На главных улицах ещё туда-сюда, но стоит отойти чуть в сторону, как двери и ставни всех домов уже плотно закрыты на ночь. Тасиро брёл по пустынной улице и смотрел на звёзды, удивительно низко нависшие над землёй. Неожиданно для себя он вышел на знакомый перекрёсток… Да-да, вот здесь он и увидел загадочную женщину…

Тасиро повернул за угол. Здесь было ещё темнее. Он вышел к дому Каваи. Дом этот выглядел ещё более мрачно, чем соседние. Здесь не было ни огонька. Тасиро подошёл к входной двери. Он помнил, что прежде здесь была табличка: «Каваи Бунсаку». Теперь её не было. «Вот тебе и на!» — подумал Тасиро.

Нет, он не перепутал. В тот раз его очень удивила табличка с именем Каваи. «Может, теперь слишком темно, и я её не заметил?» — подумал Тасиро и ещё раз внимательно осмотрелся. Таблички не было.

Может, хозяин переехал куда-нибудь? Вряд ли. Ведь провинциалы переезжают так редко. Тасиро прислушался, но из дому не доносилось ни звука.

Тасиро постоял ещё немного. Быстро холодало. Он стал замерзать. Этот вечер в начале лета выдался по-зимнему студёным. Впрочем, может быть, сказывалось его дурное настроение. Тасиро поспешил в гостиницу.

На следующее утро Тасиро опять стоял перед домом Каваи. Но и сегодня двери были закрыты. Нет, он не обознался вчера в темноте — таблички действительно не было. Не только парадная, но и боковая, и задняя двери были закрыты. Вокруг дома было прибрано. Всё явно указывало на то, что здесь никто не живёт.

Но куда же девался Каваи Бунсаку? Неподалёку у дороги стоял старик и с любопытством поглядывал на случайного прохожего.

Провинциалы вежливы. Старик обменялся с Тасиро поклонами.

— Разрешите вас спросить. — Тасиро подошёл поближе. — Я пришёл навестить Каваи-сан, а его, видно, нет дома.

— Да, Каваи-сан больше не живёт здесь. Переехал.

— А я и не знал. Куда же он перебрался?

— Говорят, как будто в Токио.

— В Токио? И когда же он уехал?

— Да уж с месяц. Я слышал, у него в Токио двоюродная сестра, так вот она и помогла ему перебраться.

— А как Каваи-сан распорядился своим домом?

— У этого дома другой хозяин. Каваи-сан просто снимал его. Он ведь не отсюда родом. Приехал из дальних мест.

— Я этого не знал. Я считал его местным. И сколько же лет Каваи-сан снимал этот дом?

— Значит, так… думаю, с год.

— Только год? Простите, может, это странный вопрос, но чем занимался Каваи-сан?