В Кала-и-Джанги их встретила сотня плохо обученных узбеков под началом совершенно некомпетентного командира. Сам Рашид Дустум находился в отъезде, его замещал Сайд Камель.
Из шестисот заключённых около шестидесяти арабами не были. К таковым относились чеченцы, уклонившиеся от отправки в Россию из-за опасения, что там их не ждёт ничего, кроме верной смерти, затерявшиеся среди арабов узбеки, полагавшие, что Ташкент отнюдь не встретит их с распростёртыми объятиями, и пакистанцы, по собственной глупости не пожелавшие вернуться в Пакистан, где их товарищи уже гуляли на свободе.
Остальные были арабы. В отличие от многих оставшихся в Кундузе талибов, они воевали не по принуждению, а по убеждению. Пройдя усиленную подготовку в тренировочных лагерях «Аль-Каиды», эти люди знали, как драться, и не боялись смерти. У Аллаха они просили немного: дать им шанс убить ещё парочку неверных или их приспешников и умереть шахидом, мучеником.
Крепость Кала-и-Джанги не похожа на западный форт. Она представляет собой открытый участок площадью в десять акров с деревьями и одноэтажными постройками, окружённый со всех сторон стеной в пятьдесят футов высотой. Стена не отвесная, а пологая, так что к парапету наверху можно подняться по скату.
Внутри этой стены расположены соединённые лабиринтами коридоров казармы и склады, а под ними туннели и подвалы. Узбеки захватили крепость всего десятью днями ранее и ещё не знали, что в конце южного коридора талибы оставили склад с оружием и боеприпасами. Именно туда и загнали пленных.
В Кундузе у всех задержанных забрали оружие, винтовки и гранатомёты, но обыску никого не подвергали. Результатом такого недосмотра стало то, что едва ли не каждый из доставленных в крепость имел при себе под одеждой одну, а то и две гранаты.
Первый тревожный звонок прозвенел сразу по прибытии в Кала-и-Джанги, в субботу вечером. Находившийся в пятом грузовике Измат Хан услышал, как впереди глухо ухнуло. Один из арабов, собрав вокруг себя нескольких узбеков, подорвал гранату. Погибли пятеро солдат. Поскольку уже стемнело, обыск отложили до утра. Пленников оставили во дворе без воды и пищи, под присмотром вооружённых, но неопытных и сильно нервничавших караульных.
Обыски начались на рассвете. Изнурённые многодневными боями, заключённые покорно позволяли связывать себя по рукам. Ввиду отсутствия верёвок в ход шли тюрбаны. Но тюрбан не верёвка.
Обыскивали по очереди. Из-под одежды извлекали оружие, гранаты и деньги. Деньги относили в комнату, где их пересчитывали Сайд Камель и его помощник. Один из солдат, заглянув позднее в окно, увидел, как эти двое рассовывают бумажки по карманам. Солдат вошёл в комнату и попытался было протестовать, но его послали куда подальше. Ослушавшись облечённого в недвусмысленную форму приказа, упрямец вернулся уже с винтовкой.
Два араба, увидев, что происходит, сумели освободить руки и вошли в комнату вслед за солдатом. Отобрав винтовку, они забили всех троих узбеков насмерть, а поскольку выстрелов не было, то никто ничего и не заметил. Между тем тюрьма превращалась в пороховую бочку.
Прибывшие в Кала-и-Джанги церэушники Джонни Спанн и Дейв Тайсон приступили к допросу пленных. Спанн проводил его прямо во дворе, в окружении шестисот фанатиков, мечтавших только об одном: отправиться к Аллаху, убив ещё одного ненавистного американца. В какой-то момент кто-то из узбеков увидел вооружённого араба и закричал. Араб выстрелил в него из винтовки. Пороховая бочка взорвалась.
Когда всё началось, Измат Хан сидел в сторонке, дожидаясь своей очереди. Как и многие другие, он уже освободил руки. Едва прозвучал выстрел и солдат упал, как со стены открыли огонь из автоматов и пулемётов. Началась бойня.
Более сотни заключённых погибли в первые секунды. Много позже прибывшие на место трагедии наблюдатели ООН нашли их лежащими в пыли со связанными руками. Другие, освободив руки, помогли соседям. Измат Хан с небольшой группой, в которую входили и пять его товарищей-афганцев, проскользнул под прикрытием деревьев к южной стене, где, как он знал по предыдущему посещению крепости, находился ружейный склад талибов.
Около двадцати арабов, стоявших неподалёку от Джонни Спанна, набросились на него и забили до смерти. Дейв Тайсон разрядил пистолет в толпу и, расстреляв патроны и убив троих, успел выскочить за ворота.
Через десять минут двор опустел, если не считать убитых и раненых, которых оставили умирать. Узбеки захлопнули ворота, и пленные оказались взаперти. Началась продолжавшаяся шесть дней осада. Каждая сторона была уверена в том, что условия капитуляции нарушила другая, хотя такие мелочи никого уже не интересовали.
Заключённые быстро разбили дверь склада и вооружились. Оружия и боеприпасов хватило бы на небольшую армию, а не то что на пятьсот человек. Теперь у пленников были не только винтовки, но и автоматы, гранатомёты, гранаты и даже миномёты. Захватив с собой всё, что можно, они разошлись по туннелям и коридорам. Крепость полностью перешла в их руки. Как только над стеной появлялась голова узбека, она тут же становилась мишенью.
Людям Дустума ничего не оставалось, как только вызвать подкрепление. Генерал тут же откликнулся на призыв о помощи и выслал к Кала-и-Джанги несколько сотен солдат. Другую часть подкрепления составили четыре американских «зелёных берета», один специалист по аэронаведению и шесть парней из Десятой горно-альпийской дивизии. Их задача заключалась в том, чтобы вести наблюдение, поддерживать связь и координировать удары с воздуха. К полудню с базы Баграм прибыли два лендровера с морскими пехотинцами и переводчиком, подполковником Майком Мартином, представлявшим САС.
Во вторник узбеки предприняли попытку штурма. Под прикрытием одного-единственного танка они вошли во двор и открыли огонь по позициям повстанцев. Измат Хану поручили оборону южной стены. При появлении танка он приказал своим людям спуститься в подвал. Когда же обстрел закончился, они снова поднялись наверх.
Все понимали, что исход противостояния предопределён и вопрос только во времени. Выхода не было, и на милость победителей рассчитывать не приходилось. Впрочем, на это никто и не надеялся. Сам Измат Хан понял, что наконец в возрасте двадцати девяти лет нашёл то место, где ему суждено умереть, и оно было ничем не хуже прочих.
Во вторник же прибыла и американская авиация. «Зелёные береты» и специалист по наведению лежали на стене, за парапетом, определяя цели для бомбёжки. В тот день истребители-бомбардировщики сбросили тридцать бомб, и двадцать восемь из них достигли цели, угодив в укрытия. Погибли около сотни повстанцев — большинство под обвалившимися каменными стенами и потолками. Две бомбы отклонились от цели.
Первая из этих двух взорвалась в центре образованного пятью американцами круга. Мартин находился в этот момент примерно в сотне ярдов от стены. Будь бомба обычной, контактно-взрывного действия, их разнесло бы на кусочки. То, что все они уцелели, отделавшись лопнувшими барабанными перепонками и несколькими переломами, можно считать чудом.
Но бомба была особенной и предназначалась для разрушения подземных объектов. Прежде чем взорваться, она зарылась в землю примерно на сорок футов. Таким образом, американцы как бы оказались в эпицентре землетрясения. Их разбросало, но они остались живы.
Со второй получилось хуже. Она уничтожила узбекский танк и находившийся за ним командный пункт.
В среду прибыли первые представители западной прессы. Они, наверное, и не догадывались, что именно их присутствие помешало узбекам достичь поставленной цели: уничтожить заключённых всех до единого.
За шесть дней около двадцати повстанцев пытались вырваться из окружения под покровом ночи. Некоторых подстрелили солдаты; другим повезло меньше — поймавшие их местные крестьяне устроили самосуд. Проживавшие здесь хазары прекрасно помнили, какую резню в этих краях учинили три года назад талибы.
Распластавшись на стене, Майк Мартин оглядывал раскинувшийся перед ним двор. Тела убитых в первый день никто не убирал, и они лежали на земле, распространяя ужасное зловоние. Внизу американцы в чёрных вязаных шапочках с открытыми лицами разговаривали с репортёрами, не обращая внимания на вертящихся вокруг телеоператоров. Семеро британцев предпочитали анонимность. Вместо шапочек они носили шебаг — хлопчатобумажный головной убор, закрывающий лицо от мух, песка, пыли и посторонних взглядов. В ту среду он защищал ещё и от жуткого запаха разлагающейся плоти.
