Определенный интерес представляет история создания и боевого применения тогда совершенно неизвестного не только нам, но и большинству летчиков Военно-воздушных сил самолета Ер-2. Начало его истории относится к 1933 году, когда авиаконструктор P.A. Бартини, итальянский коммунист, политэмигрант, приступил к проектированию скоростного транспортного самолета, получившего обозначение «Сталь-7». В 1933 году Бартини был необоснованно осужден, но и в заключении продолжал работать над новой авиатехникой. (P.A. Бартини был полностью реабилитирован в 1956 году.) В 1939 году было принято решение о разработке на базе самолета «Сталь-7» дальнего бомбардировщика. Руководителем вновь организованного конструкторского бюро, получившего наименование ОКБ-240, был назначен молодой инженер В.Г. Ермолаев, а первый опытный бомбардировщик получил обозначение ДБ-240. По схеме и размерам самолет повторял пассажирский «Сталь-7», характерными были схема крыла типа «обратная чайка», двухкилевое хвостовое оперение и смещенный влево для улучшения обзора фонарь пилота. В мае 1940 года первый опытный самолет был поднят в воздух, в конце года было принято решение строить серию этих самолетов. Новый бомбардировщик получил обозначение Ер-2 — по первым буквам фамилии главного конструктора Ермолаева. Всего бомбардировщиков Ер-2 было построено около 400.

Летом 1941 года первый дальнебомбардировочный полк — 420-й дбап на самолетах Ер-2 и 214 дбап, вооруженный бомбардировщиками ТБ-7, вошел в состав 81-й авиадивизии, сформированной на новых самолетах как специальное соединение с непосредственным подчинением Ставке Верховного Главнокомандования для выполнения особых задач. Командиром 81-й тбад был назначен комбриг М.В. Водопьянов. Уже 8 августа дивизии была поставлена задача: произвести налет на Берлин. В ночь на 11 августа несколько экипажей отбомбились по вражеской столице, однако в целом проведенная операция оказалась неудачной в результате поспешности ее подготовки, плохой согласованности с другими родами авиации и противодействия зенитной артиллерии. В августе 1941 года И.В. Сталин лично назначил командиром 81-й тбад подполковника А. Е. Голованова, ставшего впоследствии командующим авиацией дальнего действия (АДД), Главным маршалом авиации. Затем он командовал 18-й воздушной армией, в которую была переформирована АДД.

В сентябре 1941 года самолеты Ер-2 успешно бомбили железнодорожные станции в Минске, Полоцке, Смоленске, Пскове и других городах, но при этом они несли потери от истребителей и зенитных средств противника. Многие воздушные стрелки успешно отражали атаки противника, сбивая его истребители. В общем, шла война, а мы продолжали в тылу готовить курсантов…

С началом бомбардировок фашистской авиацией Москвы в хорошую погоду, ночью, мы могли наблюдать далеко на горизонте трассы, лучи прожекторов и разрывы зенитных снарядов.

В октябре 1941 года нашу Серпуховскую летную школу перевели еще дальше на восток, в город Вязники, и объединили с Центральным аэроклубом. Так возникла Вязниковская школа пилотов.

Итак, мы в Вязниках. Командование, штаб нашей теперь Вязниковской летной школы расположились в здании местной школы недалеко от вокзала. Севернее железной дороги — центральный аэродром, далее, примерно в пяти километрах, — город Вязники на реке Клязьма, в 100 километрах восточнее — город Горький, южнее железной дороги — второй аэродром. В Вязниках нашу Серпуховскую авиашколу объединили, как уже говорилось, с Центральным аэроклубом СССР им. В.П. Чкалова, эвакуированным из Москвы. Соответственно, были образованы 1-я и 2-я авиаэскадрильи. Начальником Вязниковской летной школы был назначен подполковник Петр Васильевич Колпачев. В связи с обустройством на новом месте и сложностями с топливом полеты резко сократились, появилась возможность поработать «на себя». Недавно я случайно нашел еще одну старую, того далекого времени записную книжку, в которой остались отдельные мысли, факты, тогда казавшиеся самыми нужными. Вспомнил давно забытое, уточнил по времени и пожалел, что и в последующем многое записывал лишь эпизодически, когда было время…

^{Начальник Вязниковской авиашколы подполковник Колпачев. 1944 г.}

Вскоре по прибытии в Вязники нам была поставлена задача в светлое время суток организовать дежурство и патрулирование участка железной дороги Ковров — Вязники — Гороховец с целью воспрепятствовать налетам фашистской авиации на город Горький. Конечно, с одной стороны, боевая задача, доверие — спасибо! Но с другой — что же мы сможем сделать на наших И-15бис, к тому же без связи?.. Вечером зачитали строгий документ о повышении бдительности… немцы летают и на наших самолетах… Строго контролировать ответы на запрос «я свой»!

На другой день в октябре, кажется, это было воскресенье, мы, несколько летчиков, идем в Вязники и наблюдаем в полете ТБ-3, за ним в 3–5 километрах — второй, на высоте метров 600. Взлетает наш дежурный И-15бис, младший лейтенант Петр Чернышев подходит к ТБ-3 и покачиванием крыльев требует положенного ответа. Ноль внимания. На повторные запросы и трассирующие очереди вдоль маршрута полета ТБ-3… никакого ответа. Очередная трасса задевает крыло ТБ-3 — на глазах у всех самолет вспыхивает и, объятый пламенем, падает на землю сразу за аэродромом… Катастрофа! Гибнут 22 человека, семьи летного состава из Кубинки. Второй ТБ-3 тут же приземляется в поле. Преступная несогласованность, безответственность!

Потом нам сказали, что готовившие полет и выпускавшие ТБ-3 в Кубинке строго наказаны. А наш Петя Чернышев, сбивший этот самолет, неожиданно для всех нас был направлен… в другую летную школу для прохождения дальнейшей службы. Конечно, формально он был прав. Но комментировать дальше этот трагический случай я просто не хочу… Какой жестокий урок для всех и каждого из нас!

После тяжелого случая с ТБ-3 задачу дежурства и патрулирования в воздухе с нас не сняли. Обстановка на фронте становилась угрожающей. 20 октября 1941 года в Москве и прилегающих к ней районах решением Государственного Комитета Обороны было введено осадное положение. Затаив дыхание, по утрам мы вслушивались в сводки Совинформбюро. При патрулировании мы подчас наблюдали десятки железнодорожных эшелонов, следующих в сторону Москвы обычно на расстоянии визуальной видимости один от другого с танками, орудиями и другими грузами. И каждый раз можно было только удивляться четкой работе и умению железнодорожников наладить круглосуточное движение многих тысяч тонн грузов, столь необходимых для фронта, на самом в то время загруженном участке железной дороги Горький — Москва.

По окончании патрулирования, да и в любое другое время, мы не упускали возможности «поработать на себя». Из записной книжки: «24 октября 1941 года. Вязники. Решил потренировать волю и технику пилотирования. Перегоняя самолет И-15бис на другой аэродром, выполнил иммельман после выдерживания на взлете и несколько переворотов на высоте 300–250 метров с выводом у самой земли — это куда сложнее иммельмана, боевые развороты. Результат — 8 суток домашнего ареста с удержанием 50 % зарплаты. Оказывается, мой пилотаж видел начальник штаба школы с другого аэродрома… Чего бы я только не дал, чтобы уехать на фронт, сменить командование!» (Современный комментарий: «Дурак! Это всего лишь своеобразный мальчишеский протест».)

Немцы у Москвы! И на земле, и в воздухе днем и ночью идут ожесточенные бои — а мы в это время почти бездельничаем, правда, патрулируем, — но лишь дважды наблюдали группы фашистских самолетов, следовавших южнее железной дороги Москва — Горький на большой высоте в сторону Горького… Наши попытки догнать их и как-то воспрепятствовать полету были тщетны.

Стараюсь лучше узнать противника. Кажется, уже наизусть выучил все характеристики немецких самолетов. По информации из газет и радио изучаю их тактику, многое записываю, рисую схемы. С курсантами полетов пока нет, но уже известно, что после вывозных полетов на У-2 мы будем их обучать на самолетах УТИ-4 и выпускать на И-16. И это уже как-то радует. Настроение в те критические дни было очень хреновое, чему способствовали письма из Москвы и неутешительные сообщения Совинформбюро.