И на каждом был изображен бык – знак Миноса.

Дамос догнал Язона в коридоре, ведущем в царские покои.

– Обожди, мой мальчик. Мне нужно поговорить с тобой.

– Не сейчас, Дамос. Наконец-то Геркон позвал меня.

– Прежде чем идти, прошу тебя, подумай, что это может значить для Ики.

– Мы уже много раз говорили об этом, – оборвал его Язон, – не нужно снова начинать.

Дамос взял Язона за руку, побуждая его остановиться.

– Ты забыл, как ребенок предан тебе? Так ты платишь за верность?

Язон отвел взгляд.

– Ты знал с самого начала, зачем я покупал мальчишку. Что-то я не слышал тогда протестов.

– Я никогда не верил, что ты решишься на это. Во имя Зевса, как ты можешь отдать ребенка Геркону? Ты же знаешь, как этот негодяй поступает с молодыми рабами.

Ничто, кроме легкого тика, не выдавало напряжения на словно вылитом из бронзы лице Язона.

– Я же тебе много раз говорил, это пустые слухи. И, кроме того, договор уже заключен.

– Ох уж этот проклятый трон. Неужели ты уже ни о чем больше не можешь думать?

– Нет! – вспыхнул Язон. – Я должен стать царем. Люди не сами выбирают себе дорогу, и бесполезно бороться с судьбой. Ты сам так учил меня.

– Откуда ты знаешь, что это воля богов, а не твоя собственная? – Дамос старался сдержать гнев. – Подумай об этом. Что, если боги предназначили Ику для других целей? Ты можешь их разгневать, если поступишь им наперекор.

– Что… если… О, Дамос! Ты хочешь удержать меня из страха перед каким-то предположением?

– Ике придется плохо у Геркона, ты это должен знать.

Язон положил руку на плечо Дамоса.

– Мне тоже очень нравится этот мальчик. Почему ты думаешь, что я позволю обижать его?

«Чрезмерная самоуверенность, – с грустью подумал Дамос. – Трудно представить, что он еще так молод, приняв во внимание все то, чего он достиг. Но Язон еще недостаточно взрослый, чтобы знать свое место в жизни. Только после многочисленных испытаний и разочарований человек понимает границы своих возможностей».

– Ну и что ты можешь сделать? – испытующе спросил Дамос. – Ты, конечно, постараешься, но как можно наверняка обещать безопасность Ике?

Язон убрал руку с плеча.

– Не это меня сейчас беспокоит. Опасность угрожает Дафне, и я должен защитить ее.

– Даже если в результате этого ты потеряешь друга?

Язон поднял бровь, словно недоумевая, какого друга он может потерять. Дамос, конечно, имел в виду Ику, но тень ложилась уже и на их взаимоотношения с Язоном.

– Я люблю Дафну и должен ее защищать.

Боги любят шутить над смертными. Эрот, должно быть, позабавился, стреляя в них своими стрелами, и теперь они запутались: каждый любил не того, кого следовало бы. Язон любит Дафну, Ика чуть ли не боготворит Язона, а он, старый, глупый Дамос…

– Извините за беспокойство, господин военачальник.

Оба говорящих обернулись – перед ними стоял младший командир в сияющих доспехах и черно-красном одеянии.

– Господину Дамосу приказано охранять тюремные помещения. Есть опасность бунта.

– Именно мне нужно за этим следить? – удивленно спросил Дамос. – Не начальнику царской стражи?

– Его ожидают в царских покоях. Царь Геркон особенно указал на это.

Язону не нужно было повторного приглашения. Широко улыбаясь, он повернулся на пятке и побежал.

Дамос озабоченно посмотрел ему вслед.

– Приказ вынесен самим царем? – спросил он, удивляясь такому странному распоряжению. – Кто сказал ему о возможном бунте?

Воин пожал плечами.

– Я не обсуждаю приказы, я их выполняю.

Когда Дамос нехотя последовал за ним, в его ушах как бы снова зазвучал предупреждающий крик Ики. Не этого ли она боялась? Но какая может быть опасность для Язона в бунте заключенных?

Они подошли к тюремным воротам, и воин остановился, пропуская Дамоса вперед. Тот не успел даже по-настоящему удивиться полной тишине, как почувствовал прикосновение холодного клинка к горлу.

– Одно движение, и ты на том свете, – медленно произнес незнакомый голос.

Ика взбегала по лестнице, ведущей в царские покои, перепрыгивая через ступеньки: стук ее сердца заглушал топот ног. Другой воин на ее месте сразу бы поднял тревогу, но мысль о Язоне, оставшемся без защиты в стенах дворца, заставила ее поспешить в лагерь, чтобы взять его меч.

Ика держала перед собой оружие, сверкающее в лучах солнца. Это был меч настоящего воина, доставшийся потом и усердным трудом: в руках Язона он мог бы поразить тысячи минойских воинов. Ика поклялась, что наступит день, и она тоже будет владеть подобным оружием.

Взбегая по ступенькам, девочка еще раз удивилась отсутствию стражи: никто не подал сигнал тревоги. Кто-то должен был увидеть корабли, должна же найтись хоть одна храбрая душа, готовая прибежать с гавани и ударить в медный гонг.

Остановившись на верхней ступеньке, Ика взглянула вниз и увидела валяющийся в пыли гонг, сорванный со своей подставки – вот почему не было сигнала тревоги.

Послышался звук горна, за ним последовал равномерный стук боевых барабанов. С радостным облегчением она увидела, как первые отряды Язона спускаются с холма, готовые наконец-то дать отпор врагу. Блестела бронза, были подняты щиты, установлены катапульты. С холма на подмогу спешили новые отряды.

Ика заметила, что каждый из них все еще одет по-праздничному. «Интересно, – подумала она, – кто решил провести такой дорогой и бесполезный праздник? Конечно же, не Язон».

Ика сжала меч, чувствуя потребность принять участие в схватке. Взглянув на большие, добротные корабли, беспрепятственно подплывающие к берегу, она поняла, что уже поздно готовиться к серьезному бою. Сигнал тревоги должен был прозвучать гораздо раньше: когда Спирос передавал поручение Язону.

Девочка подавила мимолетное чувство паники и погладила острый клинок, спрятанный под туникой. Она долго готовилась к этому моменту и теперь не побоится по-настоящему испытать свое мужество. Она с радостью вступит в бой и победит этих критских собак.

Но сначала, решила Ика, нужно найти и предупредить Язона.

Прыгая через ступеньки, она сбежала вниз по лестнице и далее по коридору и остановилась перед дверью, ведущей в царские покои. Ика знала, что Геркон терпеть не может, когда ему мешают, и что гнев его бывает слишком суров в таких случаях.

Но потом она вспомнила о находящемся там Язоне – безоружном и ничего не подозревающем. «Отец Посейдон, не оставь меня, – прошептала Ика свою мольбу, дотрагиваясь до амулета на груди, – не дай мне опозорить имя начальника царской охраны». Толкнув плечом деревянную дверь, она ворвалась в покои с видом разъяренного быка.

Язон и Геркон сидели возле каменного столика. Они только что поставили свои подписи на пергаментном свитке. Эти двое людей сильно отличались друг от друга по виду: один изнеженный и толстый, другой – стройный и подтянутый. Если бы Ика не знала их раньше, она приняла бы за царя Язона.

На лице Геркона была ухмылка, но, заметив Ику, он нахмурился.

– Что это такое, – спросил он холодно, – как ты смеешь врываться в царские покои!

– Минойцы! – выпалила Ика. – Они наступают!

Царь, известный своей трусостью, должен был побелеть от страха, но Ика заметила подобие зарождающейся улыбки. Но тут вскочил Язон, он опрокинул чернильницу, и ее содержимое пролилось на белоснежное платье царя. Щеки Геркона густо покраснели.

– Сколько кораблей? – спросил Язон, не замечая того, что сделал.

– Десятка два или даже больше. Только что прозвучала тревога, но, боюсь, слишком поздно.

– Только что? Неужели стража ослепла?

– Не было никакой стражи. Все были на играх.

– Не было стражи? Какой глупец отпустил ее?

– Поосторожней, – прервал его разгневанный Геркон. – Это я отдал приказ быть всем на играх.

Язон повернулся к нему, но Геркон смотрел на него свысока, давая понять, кто здесь главный.

«Будь боги справедливыми, они наказали бы Геркона по заслугам», – подумала Ика. Но нет, это похоже на проклятье, а после того, что случилось с Шабаром, она никого не посмеет ругать. Чтобы отогнать эти мысли, она тихо произнесла: