Ивановка для русской культуры значит не меньше, чем пушкинское Михайловское или дом Чайковского в Клину. Судьба ее после вынужденного отъезда хозяев оказалась трагичной. Если Михайловское или дом Чайковского были осквернены руками врагов, нахлынувших на русскую землю во время второй мировой войны, то к тому, чтобы усадьба в Ивановке исчезла с лица земли, приложили руку свои же — жители ближайших окрестностей. Привлеченные сразу после событий 1917 года весьма «революционным» лозунгом «грабь награбленное», а также во время восстания в начале 20-х годов на Тамбовщине (известном как «антоновщина»), они разграбили и разрушили то, что в течение долгих лет создавалось с любовью и заботой.
И при Сатиных, а потом и при Рахманинове усадьба в Ивановке процветала, была ухоженной, разумно распланированной. В ней было два парка, которые обитатели называли «старый» и «молодой» (или «новый»). Кроме того, были разбиты два сада — «верхний» и «нижний» («старый»). Существовало несколько аллей: кленовая, березовая, тополевая, около которой рос орешник. Самой длинной была «красная» аллея с вязами. «Красной» ее называли потому, что землю на ней смешивали с дробленым кирпичом. Сергей Васильевич, как и все обитатели усадьбы, особенно любил эту аллею, часто гулял по ней, обдумывая свои произведения. «Молодой» парк был устроен по английскому пейзажному типу: в нем свободно расположенными группами росли сосны, липы, березы в окружении кустов жимолости, жасмина, бересклета, и, конечно же, сирени. Сирени было много…
Одно описание того, сколько здесь было посадок, говорит об особой любви живших здесь людей к своей земле, к ее природе. Надо ли удивляться, что, оказавшись вдалеке от России, Рахманинов постоянно вспоминал родные места, пытаясь на своей швейцарской вилле, которую он назвал «Сенар» (Сергей и Наталья Рахманиновы), сажать те же деревья, которые росли в Ивановке. Не все посаженное им в Швейцарии приживалось, но от этих попыток композитора сохранился нарисованный план расположения ивановских садов и парков. Впоследствии именно этот небольшой, сделанный по памяти рисунок помог при восстановлении усадьбы Рахманиновых и создании музея на ее территории.
О том, чтобы сохранить имение композитора, в послереволюционные годы не могло быть и речи: до середины 40-х годов имя великого музыканта, «осмелившегося» не признать новую власть, старались не упоминать на его родине. И вот не только «варвар-человек», но и «варвар-время» сделали свое дело: к 60-м годам в усадьбе не сохранилась ни одна из прежних построек (а было их более двадцати). От знаменитого «рахманиновского» флигеля, когда-то увитого сплошным ковром дикого винограда, оставался лишь заросший бурьяном фундамент. Сады и парки без должного ухода одичали, заросли кустарником, изгородь вокруг усадьбы разрушилась…
В 60-х годах тамбовские энтузиасты из Общества охраны памятников истории и культуры начали святое дело — создание мемориального музея своего великого земляка. Первым шагом на этом непростом пути стала комната-музей в помещении колхозного клуба в Ивановке. В 70-х годах приступили к созданию уже дома-музея композитора. И начали с возведения на старом фундаменте флигеля, когда-то подаренного родителями Н. А. Сатиной к ее свадьбе с С. В. Рахманиновым, и где молодая семья жила, когда приезжала на лето в Ивановку. В эту первую воссозданную постройку усадьбы и перенесли экспонаты из комнаты-музея, расширили экспозицию новыми документами, мемориальными вещами. Дом-музей С. В. Рахманинова в Ивановке был открыт в июне 1982 года.
Как каждое благое дело, восстановление имения великого русского композитора, создание музея его имени не могло не привлечь людей с особым складом души — подвижников, на которых, как не зря говорится, земля держится. Одним из них был (и, слава Богу, есть и по сей день) Александр Иванович Ермаков, теперешний «ангел-хранитель» и директор музея в Ивановке. Буквально по крупицам он собирал различные документы — фотографии, письма, воспоминания, все, что могло помочь в организации настоящего, большого музея, а затем и восстановления в прежнем виде имения. Он завязал переписку с родственниками С. В. Рахманинова, в том числе и с теми, кто жил или живет и сейчас за границей. Все они поддержали Александра Ивановича в его замыслах, помогая в сборе необходимых документов и свидетельств. Идею полного восстановления мемориальной усадьбы в Ивановке поддерживали и местные власти Тамбовской области.
Постепенно и музыка Рахманинова «вернулась» на тамбовскую землю, туда, где она создавалась. Этому всячески способствовал еще один энтузиаст — замечательный пианист, профессор Московской консерватории В. К. Мержанов. Виктор Карпович связан корнями с тамбовской землей — здесь он родился, здесь окончил музыкальное училище, которое сейчас носит имя С. В. Рахманинова. Тамбовское музыкальное училище существует уже более ста двадцати лет, в нем в свое время не раз бывал Сергей Васильевич, когда через Тамбов ездил в Ивановку.
В конце 70-х годов В. К. Мержанов обратился к директору Тамбовской областной филармонии Юрию Гукову с интересным предложением — проводить в Тамбове и в Ивановке ежегодный музыкальный фестиваль, посвященный С. В. Рахманинову. Начало его решили приурочивать ко дню рождения композитора — к 1 апреля. Серии концертов, в которых выступают лучшие музыканты — солисты, симфонические оркестры, хоры, — проходят в течение весны и лета как в Тамбове, так и в Ивановке. Фестиваль музыки Рахманинова, возникший в начале 80-х годов, стал традиционным. Постоянно расширялась и его программа. Одним из мероприятий этого праздника музыки стали Международные курсы высшего художественного мастерства пианистов, которые проводятся на базе Тамбовского музыкального училища и которыми руководит профессор В. К. Мержанов.
Будучи инициатором Рахманиновского фестиваля, Виктор Карпович приглашал меня выступить на нем с сольным концертом. Мне и самой хотелось побывать там, но я смогла приехать в Тамбов только весной 1984 года. Публика принимала меня очень тепло, зал был полон, меня долго не отпускали, требовали «бисов», дарили прекрасные весенние цветы. Стоя на сцене, я увидела, как по проходу через весь зал ко мне идет какой-то мужчина с огромным букетом белой сирени. (На тамбовской земле иначе и быть не могло — ведь сирень и Рахманинов неразделимы в нашем представлении. И не только в нашем. Когда после I Международного конкурса им. Чайковского в 1958 году его победителю, американскому пианисту Вэну Клайберну, на одном из концертов его восторженные почитатели подарили не букет, а куст белой сирени, он взял его с собой в Америку, чтобы посадить на могиле С. В. Рахманинова, куда он положил и горсть русской земли, переданной пианисту вместе с сиренью.)
Тем посетителем моего концерта в Тамбове, подарившим мне внушительный букет, оказался не кто иной, как Александр Иванович Ермаков. Так мы познакомились. А потом я поехала в Ивановку. Это почти сто километров к югу от Тамбова, поэтому местное руководство выделило нам машину. Помню свои впечатления от этой поездки — по обеим сторонам дороги тянулись заросли сирени. Был конец мая — самое время ее цветения. Но поразило меня не только буйство весенних красок, но и люди: на границе Уваровского района, в котором находится Ивановка, нас встречали по старому русскому обычаю хлебом-солью. Потом сопровождали до самой усадьбы, где гостеприимство оказалось совсем материальным: для встречи гостей накрыли стол, уставленный дарами этой щедрой земли, — мед, сметана, соленья-варенья… Потом состоялись встреча с жителями села, концерт в колхозном клубе.
А. И. Ермаков повел меня показывать дом-музей, показал усадьбу, точнее сказать, то, что от нее осталось, рассказал о своих планах создать в полном объеме музей-усадьбу. Имение Сатиных-Рахманиновых располагалось на взгорке, на пересечении двух балок-оврагов. Центром усадьбы — и хозяйственным, и культурным — был главный, «белый», «барский» дом. Был, потому что от него к нашему времени ничего не осталось… Только со слов Александра Ивановича я узнала, что вон там стояла Детская беседка для игр, здесь — Розовая беседка, около которой росли розы… Он показал мне то, что осталось от «красной» и других аллей. Несмотря на то что сады и парки давно заросли, расположение аллей можно было угадать. Но по их сторонам почти не сохранились прежние деревья, как давно уже не росли около въезда в усадьбу и акации. Не было и старого тополя, считавшегося самым высоким деревом в Ивановке, — он рос когда-то около беседки на пересечении «красной» и тополевой аллей. Не было ни лип, ни розовых кустов. Знаменитая сирень, когда-то «заливавшая» усадьбу бело-фиолетово-розово-голубыми душистыми волнами — более десятка сортов, — изрослась: старая, с длинными корявыми ветвями, она почти уже не цвела…
