– Бекон. – Это был единственный ответ, но прозвучал он очень тихо, и Поттер надеялся, что шериф не услышал.

Вода лилась сверху, как из душа, серебряные потоки падали из дыр в высоком потолке – наверное, просачивались из луж на крыше, оставшихся после дождей.

Капли стекали по ржавым крюкам для мяса, резиновой ленте конвейера и разобранным механизмам снаружи зала забоя, где сидела Мелани Черрол и присматривала за девочками. К ней жались семилетние близняшки Анна и Сузи. Беверли Клемпер откидывала длинные светлые волосы с лица, еще по-детски пухлого, хотя ей было уже четырнадцать, и судорожно втягивала воздух. Остальные собрались в дальнем конце зала забоя. Десятилетняя Эмили Стоддард яростно терла ржавое пятно на белых колготках, и слезы катились по ее щекам.

Мелани посмотрела на миссис Харстрон и Сьюзан Филлипс – они сидели рядом, вжавшись в пол, и переговаривались отрывистыми знаками. Обрамленное жесткими волосами бледное лицо девочки пылало яростью. И Мелани внезапно поняла, что у нее темные глаза настоящего бойца. Они говорили об ученицах.

– Боюсь, как бы они не ударились в панику, – предостерегла Сьюзан учительницу. – Надо держать их вместе. Не дай Бог, кто-нибудь побежит, эти гады ведь застрелят.

– Надо бежать! – заявила с отвагой восьмилетнего ребенка Киэл Стоун. – Нас больше, чем их. Мы вырвемся.

Сьюзан и миссис Харстрон не обратили на нее внимания, и в серых глазах девочки вспыхнула злость.

А Мелани мучила мысль: «Я не знаю, что делать, не знаю».

Мужчины не обращали на них внимания. Она встала и подошла к двери. Бандиты вытаскивали из полотняных мешков одежду. Брут стянул с себя майку и, покосившись на нее, встал под струю воды. Ощутив, как вода стекает по его телу, поднял лицо к потолку и закрыл глаза. Мелани видела, какое у него жилистое безволосое тело с десятком багровых шрамов. Другие двое с сомнением посмотрели на него и продолжили переодеваться. Когда они сняли робы, Мелани прочитала на майках имена. Горностай оказался С. Уилкоксом, а Медведь – Р. Боннером. Но, глядя на жирное тело Медведя и худощавое – Горностая, она продолжала думать о них как о животных, названия которых безотчетно пришли ей на ум.

Вглядевшись в застывшее выражение веселой злобы на лице того, кто, подобно Христу, стоял, раскинув руки, под струями воды, поняла, что имя Брут подходит ему гораздо больше, чем Л. Хэнди.

Он вышел из-под воды, обтерся старой майкой и надел другую, темно-зеленую, фланелевую. Достал пистолет из бочки для нефтепродуктов, посмотрел с любопытством на пленниц и присоединился к товарищам. Они стали осторожно выглядывать из передних окон.

«Этого не может быть, – твердила себе Мелани. – Невозможно». Ее ждали. Родители. Дэнни завтра предстоит операция. После каждой из полудюжины операций, которые брату делали в прошлом году, она приходила к нему в послеоперационную палату. У Мелани возникло бредовое желание попросить бандитов отпустить их. Она не могла огорчить брата.

Еще было ее выступление в Топике.

И другие планы.

Попросить его. Вот сейчас. Умолять отпустить малышей. Хотя бы близняшек. Или Киэл и Шэннон. Эмили.

Беверли, которую мучила астма.

«Иди, сделай это».

Мелани поднялась, затем оглянулась. Все пленницы в зале забоя смотрели на нее. Сьюзан, несколько мгновений не сводившая с нее глаз, показала знаком, чтобы она вернулась. Мелани послушалась.

– Не волнуйтесь, – показала Сьюзан девочкам и притянула к себе каштановые головки хрупких близняшек. Улыбнулась. – Они скоро уйдут. И отпустят нас. Опоздаем в Топику, вот и все. Что вы хотите делать после того, как выступит Мелани? Рассказывайте!

«Она с ума сошла, – подумала Мелани. – Какая там Топика?» А потом догадалась, что Сьюзан делала это, чтобы успокоить остальных, и была права. Какое имеет значение, что происходит на самом деле? Только бы не паниковала малышня и не давала поводов мужчинам приближаться. Мелани с ужасом вспомнила, как Медведь стиснул груди Сьюзан и как прижимал Шэннон к своему жирному телу.

Но никто не поддержал игру, пока Мелани не предложила:

– Пойдем куда-нибудь пообедать?

– Сейчас бы сыграть в аркаду! – встрепенулась Шэннон. – В «Смертельную битву»!

– А я хочу в настоящий ресторан. – Киэл выпрямилась. – Съела бы среднепрожаренный бифштекс с картошкой и пирог.

– Целый пирог? – Сьюзан изобразила насмешливое удивление.

Борясь с желанием расплакаться, Мелани вздохнула и наконец сделала слабый жест.

– Да, по целому пирогу для каждой!

Девочки посмотрели на нее, но тут же снова перевели взгляды на Сьюзан.

– Животы разболятся, – нарочито нахмурилась миссис Харстрон.

– Нет! – возразила Киэл. – По целому пирогу – это обжорство. – Она возмущенно посмотрела на Сьюзан. – Только филистеры едят по целому пирогу. А мы закажем по кусочку. И я хочу еще кофе.

– Нам не дают кофе. – Чтобы прожестикулировать это, Джойслин даже перестала утирать слезы.

– Я пью. Черный, – отрезала Шэннон.

– Со сливками, – продолжила Киэл. – Мама всегда наливает кофе в стеклянную чашку и добавляет сливки, которые клубятся, как облако. Я хочу выпить кофе в настоящем ресторане.

– Может, лучше кофейное мороженое? – Беверли судорожно пыталась вздохнуть.

– С карамельными крошками, – предложила Сузи.

– С карамельными крошками и ореховыми пастилками, – эхом ответила Анна своей младшей на тридцать с чем-то секунд сестре. – Как в кафе-мороженом «Френдлиз».

И опять Мелани не нашла что сказать.

– Я не такой ресторан имела в виду. Фантастический ресторан. – Киэл не понимала, почему никого не вдохновило ее предложение.

Сьюзан широко улыбнулась.

– Решено: идем в фантастический ресторан. Всем бифштекс, пирог, черный кофе. Филистерам вход воспрещен.

Внезапно двенадцатилетняя Джойслин истерически разрыдалась и вскочила на ноги. Миссис Харстрон тут же поднялась, обняла толстушку, прижала к себе. Девочка постепенно успокоилась. Мелани вскинула руки, собираясь сказать что-то ободряющее и остроумное.

– Всем на пирог взбитые сливки.

Сьюзан поглядела на нее.

– Вы все еще готовы выйти на сцену?

Молодая учительница, посмотрев на ученицу, улыбнулась и кивнула.

Миссис Харстрон метнула беспокойный взгляд в сторону главного помещения бойни, где стояли мужчины и, склонив друг к другу головы, о чем-то совещались.

– Может, Мелани еще раз прочитает свои стихотворения?

Мелани кивнула, но вдруг поняла, что все позабыла. Она готовилась прочитать со сцены два десятка стихов, но в голове осталось только первое четверостишие ее «Птиц на проводах». Она снова подняла руки.

– Правда, красиво? – спросила Сьюзан, глядя на Джойслин.

Девочка вытерла лицо рукавом широкой блузки и кивнула.

– Я тоже пишу стихи! – воскликнула Киэл. – У меня их пятьдесят, нет, даже больше. Про Чудо-женщину и Человека-паука. Про Людей Икс, Джин Грей и циклопов. Шэннон читала их.

Шэннон кивнула. На ее левом предплечье красовалась татуировка, сделанная фломастером: девочка изобразила Гамбита, одного из Людей Икс.

– Прочитай нам что-нибудь, – попросила Сьюзан.

Киэл, немного подумав, призналась, что ее стихотворения еще нуждаются в доработке.

– Почему в вашем стихотворении птички серые? – поинтересовалась Беверли, жестикулируя так порывисто, словно хотела высказаться прежде, чем ее настигнет новый приступ астмы.

– Потому что в каждой из нас есть немного серого. – Мелани изумляло, что девочки общаются друг с другом, будто забыв о том, какой ужас окружает их.

– Если это о нас, я бы хотела быть красивой птичкой, – проговорила Сузи, и ее сестра кивнула.