— Что ж, у нас обоих довольно несносные родительницы, — вздохнула она.

— Но они наши матери и заслуживают уважения, каковы бы ни были их недостатки. — Он улыбнулся. — И, разумеется, нам следует всего лишь потакать им.

— Нет, Бо! Вы не понимаете. Если им потакать, это значит, что я покорно склоню голову и стану делать все, что им заблагорассудится. Все решают, что для меня хорошо, а что нет; я едва успеваю словечко вставить. Никто не считает, что хорошо бы сначала спросить меня.

Бофор взял ее лицо в ладони.

— Не тревожьтесь. Просто наши матери радуются и волнуются из-за нас. И я тоже.

Она отвернулась. Как тяжело ей говорить эти слова! Но если она не скажет их сейчас, все так и будут руководить ею точно марионеткой.

— В чем дело, Джорджетта?

Та пристально взглянула на поклонника:

— Мне нужно, чтобы все перестали мною помыкать.

Бофор нахмурился:

— То есть?

Джорджетта судорожно вдохнула. Как трудно это выговорить!

— Все, и вы в том числе, пытаетесь на меня давить. Никто ничего не говорит прямо, но о мягкости или деликатности тоже все забыли. Обе наши семьи полагают, что мы с вами поженимся. И это меня беспокоит, Бо!

Теперь он встревожился всерьез и обнял ее за плечи.

— Джорджетта, мне казалось, мы с вами понимаем друг друга!

— Слова не были сказаны. И никто меня не спрашивал.

— Все и так ясно. Я езжу в ваш дом. Мы целовались прошлой зимой. И — да, вы дали мне повод думать, что хотите выйти за меня замуж.

— Я не говорю, что не хочу за вас замуж, — возразила она. — Но мне нужно время.

— Неужели вы не знаете, какие чувства я к вам питаю?

— Все, о чем я прошу, — чуть-чуть повременить. У меня такое ощущение, словно мы очертя голову бросаемся в этот брак.

Бофор стиснул зубы.

— Каждую ночь, ложась спать, я представляю вас в моей постели.

О Боже правый!

— Бо, вам не следует говорить такое в моем присутствии.

— Почему? Вы респектабельная молодая леди, но я, разумеется, думаю о близости с вами. В этом нет ничего дурного.

— Знаю, но мы не женаты.

Бофор схватил ее в объятия.

— Мы могли бы пожениться.

Девушка поспешно отвернулась, чтобы скрыть предательски подступившие слезы.

— Вы меня не слушаете!

Он привлек ее к себе.

— Просто мне очень трудно дается ожидание.

Джорджетта смущенно ахнула, почувствовав напряжение его мужской плоти, прижимавшейся к ее животу.

— Не бойтесь, прошу вас.

Она испытующе прищурилась.

— Вот почему вы так торопитесь с женитьбой! Вы хотите со мной переспать.

Бо рассмеялся.

— Где вы слышали это слово?

— У меня три старшие сестры. — Она попыталась толкнуть его в грудь. — Вы мне не ответили.

Он осторожно коснулся губами ее губ.

— Я постараюсь выполнить вашу просьбу не торопить события, но не хочу ждать слишком долго.

Джорджетта отняла его руки. Бо ничего не понял.

— Лучше отвезите меня домой.

— Вы снова расстроены, — заметил он. — В чем дело?

— Если бы вы слушали, по-настоящему слушали то, что я говорила несколько минут назад, вам бы не пришлось спрашивать. Но вы в точности, как наши матери. Вам кажется, будто вы заранее знаете, какое решение я приму. — Джорджетта покачала головой. — Бо, не нужно думать, что все само собой разумеется. И мне кажется, будет лучше, если я не поеду с вами навещать бабушку. Это даст повод нашим родным строить планы на будущее, а я еще ничего не решила.

Стиснув зубы, Бофор развернулся и зашагал прочь, предоставив ей возможность торопливо идти вслед. Она начала отставать. Тогда он обернулся и зашагал ей навстречу, но остановился в нескольких шагах от Джорджетты; это расстояние казалось ей целой милей.

— Простите, что поддался дурному настроению. Да, я строил планы, но вы меня поощряли — и словом, и делом.

— Бо, мне кажется, будет лучше, если вы отвезете меня домой.

Он не понял и, наверное, никогда не поймет. Тяжесть легла ей на сердце. ОН и сейчас пытается объяснить все по-своему!

— Вы заставляете меня страдать из-за того, что мама проболталась о нашей с вами поездке к бабушке, — горячился он. — Я видел, что вы сразу перестали улыбаться. Но это же несправедливо — разве я виноват? Я не могу влиять на матушку.

— Бо, несправедливо думать, будто я стану делать все, что мне прикажут. Визиты в ваш дом, поездки в экипаже, танцы и самое главное — свадьба! Если я не сумею за себя постоять, все так и подумают, будто я заранее согласна делать все, что другие сочтут для меня подходящим!

— Я за вами ухаживаю, — упрямо повторил он.

— Вы меня торопите и не хотите этого признавать. Отвезите меня домой, Бо!

— Просто вы усложняете простые вещи, — возразил он.

— Нет. Я всего лишь хочу иметь право голоса в собственной жизни.

Неделей позже

Эми решила поработать над своими эскизами, пока светило яркое утреннее солнце. Ей представилось платье с вандейковским воротником. По низу платья она изобразила воланы из шелкового тюля, а вверху листа написала свои рекомендации: «Ткань — шелковый атлас цвета морской волны; серебряное шитье для отделки воланов».

В дверь постучали. Недовольно хмурясь, Эми встала из-за стола.

— Войдите.

Едва появившись на пороге, Джорджетта с досадой произнесла:

— С нетерпением жду сегодняшнего вечера, когда с этой карточной вечеринкой будет наконец покончено. Мама сходит с ума из-за любой мелочи. Чуть не устроила мне скандал, когда я чихнула.

— О Господи, — рассмеялась Эми.

— Слуги носятся как угорелые, и отец рекомендовал мне сидеть у себя и не путаться под ногами. Потом сам заперся в библиотеке. Мне бы тоже там спрятаться, да не могу.

— Твоя мама хочет, чтобы все удалось на славу, — попыталась утешить подругу Эми.

Джорджетта вздохнула.

— Она помешалась на том, чтобы все было безупречно! Мне приходится кусать губы, чтобы не потребовать — пусть, наконец, перестанет донимать всех своими замечаниями.

Эми стало жаль Джорджетту, которой приходилось терпеть столь энергичную и вездесущую мамашу.

— Ты ее понимаешь и стараешься быть любящей дочерью, несмотря на ее недостатки.

Джорджетта округлила глаза:

— О, у тебя новые эскизы?

— Нравится тебе вот этот?

— О да! Высокий воротник сейчас входит в моду.

— Вот прогулочное платье с длинными рукавами, — продолжала Эми. — Три ряда кружев на плечах и два — по низу юбки.

— Второе платье мне тоже очень нравится. Ты собираешься показать их мадам Дюпон? — спросила Джорджетта.

— Да, когда придумаю еще несколько.

Эми почувствовала некоторое смущение оттого, что приходилось скрывать материальную сторону дела. Она инстинктивно понимала, что Джорджетте лучше ничего не знать. По правде говоря, чем меньше она знала, тем лучше.

— Это так волнующе — знать, что другие носят придуманные тобой наряды, — мечтательно вздохнула Джорджетта.

В дверь снова постучали, и Джорджетта пошла открывать. Появилась Лиззи и присела в реверансе.

— Мисс, ее светлость требует, чтобы вы спустились к ней в гостиную.

Джорджетта вздохнула.

— Мне пойти вместе с тобой? Я смогу тебе чем-нибудь помочь, — сказала Эми.

— А вам два письма, мисс Хардвик, — сказала горничная, вынимая письма из кармана фартука.

— Читай письма, — сказала Джорджетта. — А я займусь матушкой.

После того как подруга ушла, Эми села за письменный стол. Она сморщила носик, узнав почерк мистера Кроуфорда. Второе письмо было от матери. Эми решила прочесть сначала письмо викария, да и покончить поскорее с неприятным делом.