Пусть нас презренный клеветник поносит,

Но дурно, если друг хулу разносит.

Вот в спину враг тебе стрелу пустил,

Но не попал, вреда не причинил.

А друг стрелу порою подымает

И жало прямо в грудь, тебе вонзает.

И засмеялся шейх, и говорит:

«Пусть он меня порочит и хулит!

Но он не обличил и сотой части

Моих изъянов грубых — мне на счастье.

Ведь все, что в злобе им говорено,

И самому известно мне давно.

Когда бы знал невежда сей глубокий

Семидесяти лет моих пороки!

Один я знаю о своих грехах,

Свидетель им — всевидящий аллах!

О, если б этот клеветник презренный

Был прав — душой я стал бы совершенный!

Да обвиняй меня он в день Суда,

Я в божий рай вошел бы без труда!

Когда на мне столь малый грех он числит,

Клянусь, что обо мне добро он мыслит!»

Тот, перед кем открылся правды свет,

Был осыпаем в мире градом бед.

Молчи, пусть кожу мир с тебя сдирает,

А дух под бременем изнемогает.

Пусть прах святого на кувшин пойдет —

Его хула о камень разобьет.

РАССКАЗ

Салих — царь Шама — рано поутру

В мечеть пошел по длинному двору.

Закрыв лицо, — таков обычай старый, —

Прошел по уличкам, вокруг базара.

Он, мудрый, был щитом для нищеты, —

Вот — две царя достойные черты.

Он, подойдя к мечети, двух дрожащих

Бродяг застал на ступенях блестящих.

Продрогшие, тряслись они, стуча

Зубами и проклятья бормоча.

Один сказал другому: «Если станет

Все, как мы ждем, и судный день настанет —

Султаны эти, шахи и князья,

Упившиеся чашей бытия,

Они войдут в эдем с убогой братьей,

А я? Смогу ли голову поднять я?

Здесь наше бытие омрачено...

Пусть там нам царство вечное дано,

Я радостей эдема не познаю,

Коль там злодеев этих повстречаю.

От райских врат к гееннскому огню

Пинками я Салиха отгоню!»

Слова дервиша царь Салих услышал

И, молча, из ворот мечети вышел.

И вот, заря рассвета занялась

И влагой утра смыла дрему глаз.

Салих велел позвать двух тех дервишей,

Их на айване посадил всех выше.

Он их возвысил, щедро одарил,

От пыли давних бедствий их отмыл.

И бедняки, что ночью коченели

От холода, среди вельмож сидели.

Горящего алоэ аромат

Овеивал их нищенский халат.

Один из них — измученный и сирый —

Сказал Салиху: «О владыка мира!

Вокруг тебя избранники судьбы.

Зачем мы здесь нужны твои рабы?»

И рассмеялся, словно роза светел,

От радости Салих и так ответил:

«Я не из тех презренных гордецов,

Что хмурятся при виде бедняков!

Коль здесь ко мне ты плохо отнесешься,

Как ты со мной в эдеме уживешься?

Здесь на пиру со мною восседай,

Но рай передо мной не запирай!»

Живи, но не забудь о мире высшем,

Десницу помощи простри дервишам!

Сей семена добра! Иль никогда

Не вкусишь ты от райского плода!

Где нет любви, там счастья не найдете,

Човганом зла свой мяч вы не возьмете.

Не будет лампа яркая светить,

Коль масло в ней водою заменить.

Лишь тот дорогу людям освещает,

Кто, как свеча горящая, пылает.

РАССКАЗ

Жил некий звездочет; в кругу доверья

В великое он впал высокомерье.

Учиться он к прибыл в дом,

Во всем высокомерии своем.

Взглянул Хушьяр на гордеца сурово

И пристально, и не сказал ни слова.

Но, провожая гордеца того,

Напутствие изрек он для него:

«Ты полон знаньями, тебе так мнится.

Чему же ты пришел ко мне учиться?

Ты полон гордости? Уйдешь пустым,

Наполнись содержанием живым!»

Как Саади, средь горестных скитаний,

Уйдя пустым, вернись — исполнен знаний!

РАССКАЗ

Бежал невольник шахский. Поскакали

За ним вдогон. Нигде не отыскали.

Вернулся раб к владыке своему,

А шах сказал: «Эй, стражи, смерть ему!»

Меч обнажил палач. И так блеснул он —

Тот меч, как будто влагою плеснул он.

И раб сказал: «Здесь — гибель бытию,

Но я врагу прощаю кровь мою.

В обиде я, но под его державой

Я осенен был милостью и славой.

"О, боже, кровь мою ему прости,

Погибели его не допусти!»

Потрясся, это слыша, царь жестокий,

Стал целовать раба в глаза и щеки.

И он слугу строптивого того

Главой поставил войска своего.

Судьба возвысила от места казни

К вершинам славы чуждого боязни.

Порой, как влага, ласковая речь

От пламени нас может остеречь.

Эй, друг, с врагом разгневанным, надменным

Будь, если нужно, мудрым и смиренным.

В бою — защита воину от ран

На шелке толстый стеганый кафтан.

РАССКАЗ

Шел некто мимо хижины дервиша

И стал, собачий вой внутри услыша.

Подумал: «Здесь живет святой ;

Что за собака у него скулит?»

Вошел прохожий в бедное жилище

И видит: молится отшельник нищий.

С ним нет собаки, и не может быть.

В чем тайна — постеснялся он спросить.

Сказал святой: «Что стал ты у порога?

Входи, о человек, во имя бога!

Тебя собачий вой остановил?

А это сам я по-собачьи выл.

Бог — щит несчастным. Навсегда теперь я

Отверг и гордость, и высокомерье,

И взвыл, как пес, я пред творцом всего!

Ведь пес — несчастнейшее существо».