И ко мне: «Скажи на милость, Разлюбезный человек, Не сюда ли опустилось Наше солнце на ночлег?»

А вокруг – проникновенных Сколько в зале этом глаз. Перед выходом на сцену Кто волнуется сейчас?

Мавр Отелло ли печальный, Что ревнив, как черный бог, Или Золушка, хрустальный Примеряя башмачок?

Покорять сердца умея, Будет завтра здесь опять Маршал танцев Моисеев Непременно выступать.

А сегодня с гордым чувством, Что как пламя у костра, Дагестанского искусства Выступают мастера.

Два танцора в поединке: О кинжал звенит кинжал. В такт стремительной лезгинке Аплодирует им зал.

Вышла девушка-кумычка (На плечах белеет шаль), Поклонилась и привычно Тихо села за рояль.

И лишь пальцами припала К чутким клавишам она – Как долина заиграла На свирели чабана.

И, проснувшись, спозаранку, На виду седых вершин, Вышла из дому горянка, На плече неся кувшин.

Как зерном созревший колос, Вечер песнями богат. Зал не дышит: льется голос Баталбековой Исбат .

А когда, сердца тревожа, С бубном встретился кумуз , Показалось: я не в ложе, А на свадьбе нахожусь.

Танец следует за танцем. Песни звонки, горячи. Рукоплещут дагестанцам Дорогие москвичи.

Весь огромный зал поднялся, У друзей любовь в глазах. Мой знакомый не сдержался И опять воскликнул: «Вах!»

ПЕСНЯ О СЧАСТЬЕ

Был освещен, был полон до предела Колонный зал, где эта песнь звенела.

Она лилась то тише, то сильней, Вступали в хор искусные певицы. Счастливый голос родины моей Летел над полуночною столицей.

Со сцены люди не сводили глаз, Песнь овладела потрясенным залом. И тем, кто слышал песню в первый раз, Она чужою песней не казалась.

Она мечтой народа рождена, Никто не знает, где ее начало. В груди широкой плакала она, Она в крови горячей клокотала.

Она пришла с подзвездной высоты, Из дагестанских саклей и селений. Она прошла сквозь горные хребты, Через сердца десятков поколений.

У Надир шаха в золотом шатре Горянки пленные в часы страданий Ее печально пели на заре, Рыдая о родимом Дагестане.

Она шуршала выжженной травой, Стучала с нищим к богачу в ворота, Она скорбела вместе со вдовой, Она ласкала головы сиротам.

За эту песню хан Ирчи Казака Угнал в Сибирь, от злобы озверев. Но песнь рвалась из каторжного мрака, Презрев неволю, ханский гнев презрев.

Наиб воскликнул: «Будь немой как рыба!» И сшили губы девушке Марьям . Но рвались нитки, и в лицо наиба Летела песня с кровью пополам.

И на бакинских промыслах впервые Не под старинный саз, а под баян Пел эту песню другу из России Черноволосый горец Сулейман .

И песня, счастье знавшая как чудо, Надеждой волновавшая сердца, Была последней песнею Махмуда И первой песней моего отца.

Актрисы первые не в светлом зале, А на помосте, сбитом у реки, Ее народу пели, и бросали Каменья в них кулацкие сынки.

К заветной цели песнь рвалась упрямо, С орлиных круч взлетала в небеса И в споре с ней срывали голоса Коран пророка и закон имама.

И вот сейчас, как на земле родной, Звучит она, пришедшая в столицу. Взлетает гордо ввысь и над Москвой Плывет ширококрылою орлицей.

Колонный зал. Прожектора горят, И наша песнь летит по белу свету… Пой, Рагимат, пой, Ума, пой, Исбат, Пусть мир сегодня слышит песню эту!

*

Народному поэту Абхазии Дмитрию Гулиа

Мой добрый хозяин, проститься позволь, Тебе поклониться за хлеб и за соль, Мои старший кунак, как отец, разреши Тебя по-сыновьи обнять от души За взгляд твой, исполненный к людям любви, За добрые, мудрые руки твои!.. Я жму твою руку, поэт дорогой! Впервые ты вывел вот этой рукой Абхазский алфавит – чтоб буквы цвели И пели о солнце абхазской земли. Девятый десяток – без малого век – Живешь ты, красивой души человек! Хоть был я недолго в абхазском краю, В глазах твоих видел всю землю твою: Сухумского неба разлет голубой И солнечным полднем зажженный прибой… И вот, в Дагестан возвращаясь опять, Хочу на прощанье тебе пожелать: Пусть в дом твой дороги не знает беда, Пусть друг на пороге стучится всегда И пусть не посмеет встревожить твой сон Недоброе карканье черных ворон. Пусть щедро горит в твоем доме очаг, Пусть пламя не гаснет в стихах и в очах! Пусть гордо усы твои кверху глядят, Закручены лихо – как годы назад!.. Пускай не сползет по морщинам слеза, Пусть зорче, чем в юности видят глаза! Кунак дорогой, как отец, разреши Тебя на прощанье обнять от души, А дома тебя, мой любимый поэт, Напомнит не раз мне отцовский портрет.

ДЕТИ ДОМА ОДНОГО

Сохранилась для потомства Поговорка давних лет: «Прежде чем построить дом свой, Разузнай, кто твой сосед».

Спорить мой земляк не станет С этой мудростью вовек, И в нагорном Дагестане Знает каждый человек, – Сколько бы в аулы бедствий Чужеземцы принесли, Если б с нами по соседству Русской не было земли!

Тем обязаны России Горцев вольные сыны, Что отныне им косые Сабли турок не страшны. И, плечом к плечу с Россией, Пересилив тяжесть ран, Мы в бою насмерть разили Интервентов-англичан.

Это было – помним свято – В девятнадцатом году… Пью за русского собрата, Как за старшего в роду. И, умея в жизнь вглядеться, Вижу: счастлив оттого, Что живем мы сердце к сердцу – Дети дома одного.

ИЗ СТИХОВ ОБ АЗЕРБАЙДЖАНЕ

КАК РАНО ТЫ УМЕР, ПОЭТ!

Баку, услыхав о большом твоем горе, К тебе из за гор я приехал тотчас… Я слышу, как плачет Каспийское море, Я плачу – и слезы струятся из глаз.

Сверкала под солнцем земля Закавказья, Когда погрузился он в вечную тьму… И связан с весной он последнею связью – Цветами, что люди приносят ему…

Как мать, неутешной слезы не стирая, Склонилась страна над тобою, Самед. Тоска меня мучит, мне грудь разрывая… …Как рано, как рано ты умер, поэт!..

По стройным проспектам, по улицам узким, Плывя над печальной прощальной толпой, Качается гроб на подъеме и спуске, И стоном его провожает прибой…

О, знал бы, как горестно тяжесть такую Тоскующим людям нести на плечах!.. Сегодня впервые увидел Баку я С большой, неизбывной печалью в очах.

Вот медленно гроб опускают в могилу, – Прощай же, мой брат, незабвенный Самед!.. Навеки ты с небом прощаешься милым – Как рано, как рано ты умер, поэт!..

Над Каспием ходят ночные туманы… Прощай навсегда, дорогой человек! Я завтра увижу огни Дагестана, Тебя не увижу, не встречу вовек…

Вовек не услышу… Вовек не увижу… Но что это? Может быть, чудится мне? Твой голос живой все ясней и все ближе Звучит так знакомо в ночной тишине.

С широкой страницы твой голос стремится В живое кипенье мелькающих лет, Немеркнущий свет над тобою струится: О нет – ты не умер, не умер, поэт!..

БАКУ

Баку, Баку, поклон тебе мой низкий, Тебе я руку жму, как брату брат. Все громче говор милых волн каспийских – Они о нашем братстве говорят.

Родимый Каспий – общий друг наш вечный, – Любовь к тебе несет он вновь и вновь, Он отвечает широтой сердечной И горцам и бакинцам на любовь…

Когда в горах сражались мы с врагами, Мечтая о свободном, мирном дне, – Бакинских стачек праведное пламя В каспийской полыхало глубине,

И повесть о бакинских комиссарах К нам доносил рокочущий прибой, И крики чаек над причалом старым Сзывали горцев на великий бой.

Потом, когда взошла заря над морем, Нам рассказала Каспия волна О новой жизни праздничном напоре И назвала героев имена.

И песни полетели к нам, как птицы, И сыновья твои в наш край пришли – Узнав, что в недрах наших нефть таится, Они совет и помощь принесли.

…Сейчас луна плывет над тихим морем, И мне ночные волны говорят, Что ты, Баку, и в радости и в горе Навек мой кровный, мой любимый брат.

Вовеки нам с тобою не расстаться, Мы связаны единою судьбой, Пусть говорит о нашем вечном братстве Каспийский торжествующий прибой!

АЗЕРБАЙДЖАНКЕ

Почему в искрометных напевах твоих Часто слышу я горькие нотки печали? «В дни далекого детства я слышала их, С ними бабки в ночи наши люльки качали…»