— Как вы узнали, что это я клал подарки в носок Брук?

— Мне восемьдесят лет. Я все знаю, — ответила Нетти с блаженной улыбкой.

— Я в порядке, Сал. Правда.

Поздним вечером в сочельник Брук уселась на молитвенную скамейку.

Салли, как строгая мама, топнула ножкой.

— Тебе надо пойти в постель и поспать.

— Я не хочу спать. Я хочу дождаться Санта-Клауса, — сказала Брук и засмеялась, увидев, как нахмурилась Салли. — Ну, ладно, Салли! Уже почти Рождество. Дай мне еще немного побыть ребенком!

— Хорошо! — Салли села рядом с ней. — Но только если ты пообещаешь повзрослеть и лечь спать, как только появится славный малый в красном.

Брук засмеялась, но не стала давать никаких обещаний. Во всяком случае, той, у которой юбка почти не прикрывала ноги.

Если она повзрослеет, то уже не сможет наслаждаться Рождеством, станет такой же, как доктор Кокс, и потеряет способность чувствовать. Нет уж, спасибо!

Конечно, она дала слишком много воли живущему в ней ребенку. Дала волю всем своим чувствам. Но она сможет справиться с разочарованием и сожалениями по поводу Дункана. Позже, когда боль будет не так остра, она смирится с тем фактом, что он так и не ответил на ее чувство.

У нее все будет прекрасно. Более чем прекрасно.

Она заметила, как Салли подавила зевок.

— Ступай к себе наверх, — сказала Брук. — Я в порядке. Хочу посидеть здесь немного и послушать музыку.

— Утро вечера мудренее. — Салли вскочила. — Я немного побуду у Джеймса. Он говорил, что у него для меня что-то есть. Но долго я не задержусь. Да, а как насчет твоего Санта-Клауса? Что произошло в одиннадцатый день? — Когда Брук пожала плечами, Салли выдохнула: — Как? Ни одного подарка?

— Полагаю, это все было от Нетти. Надеюсь только, что она не беспокоится из-за того, что пропустила последние два дня, — вымолвила Брук как раз тогда, когда открылась входная дверь.

Она увидела Дункана, вошедшего с мрачным выражением лица.

О, Господи! Нет!

Сердце у Брук бешено забилось.

— Дункан? Что-нибудь с Нетти?

Он поднял взгляд, прошел мимо лестницы и направился к ней.

— С Нетти все в порядке. А почему ты спрашиваешь?

— Ты выглядишь усталым…

Он выглядел более чем усталым. Изможденным, утомленным и ведущим какую-то внутреннюю борьбу. Ах, как же ей хотелось облегчить его ношу, снять усталость с его плеч, позаботиться о нем, вывести из этого мрачного настроения!

Но она не имела права, никогда не будет иметь права.

— Я просто… задумался. — И он замолчал. Салли спасла Брук от неловкой паузы, наклонившись к ней и крепко обняв.

— Я побежала! Увижусь с вами обоими позже.

— Спокойной ночи, Сал!

— Счастливого Рождества, дорогая, — прошептала Салли и застучала каблучками по ступенькам, оставив Брук наедине с Дунканом.

Он сел на самый дальний край скамейки и уставился на нее.

— Вот в таком наряде и ждут Санта-Клауса?

Она почувствовала, как губы у нее расплываются в улыбке, и посмотрела на свои шлепанцы из оленьего меха, носки с изображением флейты и доходящий до колен комбинезон, очень похожий на костюм эльфа. Не хватало только шляпы. Ее заменяли распущенные волосы.

— Мне так нравится, — сказала она, задрав подбородок и не собираясь спорить с доктором Коксом.

— Мне тоже нравится, — ответил он. — Как твой лоб?

Она потрогала край повязки.

— Болит. Но терпимо. Джеймс прописывает обезболивающее в больших дозах. Как Нетти?

— Она очень вынослива, — сказал Дункан. — Я знаю, у нее разыгрался артрит. Еще некоторое время назад я прописал бы ей более интенсивное лечение. Но ей восемьдесят лет, и…

— …она все знает, — докончила за него с улыбкой Брук. — Она такая прелесть! Я так рада, что познакомилась с ней!

— Я тоже.

— Ты в порядке, Дункан? Ты, кажется…

— Не в себе? — спросил он.

— Нет. Просто устал, наверное…

— Я действительно устал. А еще я сожалею о том, что сказал тебе сегодня.

— Не волнуйся об этом. Ты просто объяснил.

— Спасибо, — произнес он.

Оба замолчали. Пахло елью. Свечи отражались на свертках, лежащих внизу, бросая праздничные искры на обертки из фольги и яркие блестящие банты. Тихо звучала сюита из «Щелкунчика», которую поставила Брук.

Музыка играла до тех пор, пока не остановился компакт-диск. Брук хотела было встать.

— Погоди, — сказал Дункан. — Я сам все сделаю.

Через несколько минут музыка заиграла снова; послышались прекрасные джазовые рождественские мелодии, исполняемые мужественным кларнетом и нежной флейтой. Поставив диск, Дункан вернулся и сел поближе, положил руку на спинку скамейки и посмотрел в глаза Брук.

— Прости, — сказал он. — Но из-за сумасшедшего сегодняшнего дня я вспомнил слишком поздно. — Он посмотрел на нее. — Этот компакт-диск — лучшее, что я мог придумать, чтобы изобразить одиннадцать играющих дудочек.

Подарки! Это были его подарки! Это был Дункан!

— Почему? — только и смогла выдавить она.

— Это долгая история. Расскажу как-нибудь в другой раз. Но главная причина заключается в том, что я этого хотел. Я собирался в этом году, как всегда, избежать Рождества, но увидел, что оно значит для тебя. И я хотел это видеть. — Он поднял на нее глаза. — Брук, мне надо было это видеть!

— Зачем? — снова с трудом проговорила она.

— Я наблюдал за тобой и видел, как ты предана своим друзьям. Видел, как много ты им отдаешь. Как ты чувствуешь. Глядя на тебя, мне тоже захотелось чувствовать!

— О, Дункан! Это же так просто! Тебе надо только открыть свое сердце и подарить его людям!

Часы в прихожей пробили полночь, и Брук улыбнулась. Наступило Рождество.

— А ты можешь подарить мне его? — спросил он и добавил с улыбкой: — На Рождество?

— Рождество — только начало, Дункан! Это не один день.

— Я хочу больше чем один день, Брук! — Яркий свет свечей отражался в его глазах. — Хочу слышать, как ты поешь в душе. Хочу есть твои песочные печенья до тех пор, пока мне не станет плохо. Хочу наблюдать, как ты смотришь балет, как слушаешь музыку. Наблюдать, как ты глядишь на меня, думая, что я этого не вижу.

— О чем это ты?

— Я люблю тебя, Брук Бейли!

Он взял ее руку и прижал к своей груди.

— Чувствуешь? — спросил он, и она кивнула, услышав, как его сердце часто бьется о ее ладонь. — Это мой подарок тебе на двенадцатый день.

Двенадцать барабанщиков забили дробь. Слезы, ранее наполнившие ее глаза, полились ручьем.

— Этого достаточно, Дункан! Более чем достаточно!

Он обнял ее и поцеловал, мягко, нежно, а затем поднял голову, и она прочла в его настороженном взгляде вопрос.

— Я тоже люблю тебя… — Кончиком пальца Брук погладила его лоб. — Может быть, мне понадобятся годы, чтобы научить тебя жить с открытым сердцем, но я попробую.

Перестав улыбаться, она взяла его ладонь и положила себе на грудь. Их сердца бились в унисон.

Прежде Джой Кэссиди всегда с нетерпением ждала Дня благодарения, предвкушая торопливо сменяющие его рождественские праздники, подарки и безудержное веселье. Но сегодня исполнился ровно год с того дня, как ее благоверный Томми лихо сорвал с дверного гвоздя свою шляпу — и был таков. Посему настроение у Джой было довольно мрачное, хотя она старательно раздаривала налево-направо приветливые улыбки — завсегдатаи прескоттской таверны «Встреча» не очень жаловали унылых официанток. Вот девушка и рассудила, что хандра хандрой, а чаевые еще никому никогда не были помехой.

— Эй, Джой, мы бы пропустили еще по одной, — окликнул ее седовласый ковбой, не выпуская из рук бильярдного кия.

— Сейчас принесу, Энди. — Джой поставила две высокие пивные кружки перед посетителями и поспешила выполнить заказ.