Все было ясно как день. Понятно до безобразия. Когда она так опрометчиво предложила ему брак, он уже подумывал о детях. Не потому, что особенно их любил, просто ему нужен был наследник. А тут подвернулась она — умная, красивая, богатая, потрясающая слейдовскими акциями как приманкой.

Акции решили его выбор, и теперь он завладел ими, да и желанный наследник на подходе — для чего ему теперь жена? По ее щекам текли потоки слез, застили ей глаза. Она продиралась сквозь заросли кустарника, не сознавая, что делает, и вдруг услыхала его оклик.

Он нагнал ее, идти было некуда, и она ненавидела себя за слабость, за то, что он увидит ее слезы.

— Клео. — Одна рука остановила ее, другая отвела ветки, высвобождая ее из зарослей, а потом эти руки обняли ее лицо, отирая большими пальцами постыдные слезы. — Неужели для тебя это так важно?

— Что — важно? — Язык отказывался подчиняться. Они вдвоем словно сговорились не понимать друг друга.

— Этот развод. Ведь ты именно этого хотела. И это мой долг перед тобой.

Клео сердито тряхнула головой, освобождаясь от его ладоней, ища взглядом, куда бы скрыться. Но бежать было некуда: Джуд загораживал единственный выход из зарослей, в которых она запуталась.

— Это ты хочешь развода, — возразила она. — Ну что ж, давай разведемся. У тебя есть все, чего ты хотел, — и наследник, и акции…

— Опять ты о своих жалких акциях! — У него был озадаченный вид, словно она сообщила ему, что у него выросла вторая голова. — К черту акции! Я уже начал обратный перевод их на твое имя. У меня и так дел по горло, чтобы еще сражаться с этими выжившими из ума стариками из так называемого Правления, с Люком — упаси меня Господи от Люка! Это твое дитя, твоя забота, у меня в мыслях никогда не было иного. Я всегда хотел только одного: помочь тебе разобрать запутанные дела «Фондов Слейдов». Мне казалось, я смогу быть тебе полезен.

Она смотрела в его склоненное к ней лицо непонимающими глазами и вздрогнула, когда он с горечью произнес:

— Но ведь ты никогда не нуждалась во мне, не правда ли? Тебе было нужно только мое имя в брачном свидетельстве! Я тебя не виню, твои цели были глубоко честны. Я один во всем виноват. — Он самоуничижительно усмехнулся. — Как подозрителен я был в своем желании узнать, зачем тебе понадобились деньги, как слеп, чтобы увидеть правду за тем, что казалось таким очевидным, что Фентон твой любовник, как самоуверен, вынашивая мой жалкий план, пусть даже намерения были благими!

— Какой план? — встрепенулась Клео и осторожно шагнула к нему, но он отвернулся, охваченный неясным для нее чувством, и взглянул на часы.

— Теперь уже не важно. Поверь, Клео, мне больше нечего тебе сказать; да и что толку сейчас в словах? Пора ехать — если ты все здесь осмотрела.

Джуд побрел прочь по высокой траве, заполонившей лужайку, а Клео смотрела ему вслед и ничего не понимала. Она так устала, так исстрадалась, а теперь окончательно запуталась. Он сказал, что никогда не интересовался акциями; это и многое другое не укладывалось в нее в голове.

Ее ум привык решать самые запутанные финансовые проблемы, но она не смогла даже приблизиться к пониманию человека, который сейчас, не оглядываясь, уходил от нее. И она знала, что, если сейчас, в эту минуту, позволит ему уйти, он никогда не вернется к ней. В своей душе он поставил крест на их браке как мимолетном эпизоде своей жизни, и ей уже никогда не постичь загадки этого мужчины, некогда бывшего ей мужем, — всегда и на всю жизнь любимого.

— Джуд!

Она побежала за ним, прыгая через траву, и догнала его прежде, чем он успел дойти до машины.

— Поехали? — спросил он спокойно, и только еле уловимая дрожь в голосе выдавала внутреннее волнение.

— Нет.

Она схватила его за руку, от этого прикосновения ее захлестнула волна знакомого чувства, и она чуть не разрыдалась. Он удивленно взглянул на нее, и она увидела, как на его глаза набежало облако, а затем их заволокла тьма, которую можно было принять за страдание.

Она знала, что выглядит ужасно: волосы растрепаны, заплаканное лицо пылает, — совсем не похожа на другую, прежнюю Клео, выдержанную и спокойную.

— Я хочу поговорить с тобой. — Голос выдал бушевавшие в ней страсти.

Он высвободил руку из ее цепких пальцев, и ее охватило смятение, потому что этот жест не предвещал ничего хорошего. Но ей было все равно: она решилась, она наконец поняла, как замыкалась на себе, как ошибалась, боясь признаться ему в своем чувстве, как была недогадлива, чтобы спросить себя о его чувствах, его стремлениях.

— В наших поступках есть какая‑то нелогичность, — рассудительно сказала она. Необходимо было сохранить спокойствие, иначе ей никогда не понять, не постигнуть его до конца.

Не обращая внимания на грозно сомкнутые брови — Джуд быстро терял самообладание, — она продолжала:

— Ты сказал, что акции «Фондов Слейдов» интересовали тебя лишь с точки зрения моей пользы. Нам обоим известно, что твоя женитьба продиктована желанием иметь детей. И все же, — Клео набрала побольше воздуха, подыскивая нужные слова, — зная, что я никогда не изменяла тебе с Фентоном, зная, что через семь месяцев появится на свет наш ребенок, ты настаиваешь на разводе. Неужели я стала так ненавистна тебе? Помоги мне разобраться.

— Замолчи! — хрипло простонал он, и Клео ощутила горечь в его голосе. — Зачем ты поворачиваешь нож в ране? — Рослый и широкоплечий, с искаженным мукой лицом, он внушал невольный ужас, и Клео инстинктивно попятилась. Ей хотелось как‑нибудь помочь ему, но она не знала, что нужно делать, ибо причина его страданий оставалась ей неизвестна. — Ты уже отняла покой, тебе и жизнь моя нужна? Я женился на тебе потому, что люблю тебя, люблю с той минуты, как впервые увидел! — Он вырвал из себя признание с кровью, с болью, и сердце Клео замерло, а потом бешено застучало, и ей захотелось подойти к нему, обнять, осыпать ласками, но она знала, что ее прикосновение вызовет бурю страданий и гнева, клокотавших в нем. Он должен был излить весь ад, все горе, и ей оставалось только стоять, смотреть на него и слушать, а это было нелегко. — И вот я выстроил свой замысел, свой хитрый план. Романы между начальником и подчиненной ни к чему хорошему не приводят, а я хотел настоящего чувства. Вот я и пустил этот слух: «Мескал‑Слейд» хочет поглотить «Фонды Слейдов». Ловко придумано! — Он горько усмехнулся. — По моим расчетам, ты должна была узнать о слухе и прийти ко мне за объяснениями. А я бы предложил тебе поступить так, как ты уже поступила, то есть перейти в семейную фирму и расчистить завал. До поры до времени все шло хорошо: их крах, как ты знаешь, был вполне реален и ты была именно тем человеком, который мог их вытащить; твое участие было и логично, и спасительно. Но для меня весь смысл заключался в другом. Ты бы уже не работала у меня, и я мог бы искать с тобой встреч, добивался бы твоей любви, просил бы выйти за меня замуж. Я так хорошо все продумал, — он горько и беспощадно улыбнулся, — но прежде, чем слух достиг твоих ушей, ты сама вынудила меня воспользоваться им, не так ли?

Гордо расправив широкие плечи, он втиснул руки в карманы джинсов и отвернулся. Клео затаила дыхание, понимая, что должна стоять и слушать, хотя одно лишь его слово может поставить все на свои места. Но время для этого слова еще не настало. Джуд раскрывался перед ней с неведомой ранее стороны, представая ранимым и не уверенным в себе человеком, что делало его вдвойне близким и дорогим.

— Твое предложение просто оглушило меня, — тихо продолжал он. — Мне было предложено то, о чем я так мечтал, на что надеялся. Стать твоим мужем. И я ухватился за эту возможность, даже не решаясь спросить себя, зачем же тебе понадобились деньги, — так я хотел поймать свою мечту, осуществить надежду. Надежду, — горько усмехнулся он, — что когда‑нибудь я смогу добиться твоей любви. Важно было не то, зачем ты хотела выйти за меня; важно, что ты этого хотела. Ты понимаешь, Клео?

— Конечно.

Голос ее дрожал, ясные глаза блестели от слез. Он смягчился; гнев и боль оставляли его, сменяясь горечью и усталостью.