- Слегка. - я уже откровенно хихикал в трубку, не скрываясь

  - Не смейся! Не ржи, кому говорю! - да и она тоже - Клок! Клок!

  В конце концов, мы захохотали. Хохотали долго, со вкусом, секунд с тридцатькаждый. Как раз в тот момент, у меня и закончился баланс на телефоне. Но долгождать не пришлось, почти сразу же, Кира вышла в сети. Я извинился, посетовав нателефон.

  - Ничего. Знаешь, я рада, что ты позвонил.

  Это вызвало у меня улыбку. Однако, вспомнилось начало разговора, тот самыйповод. Я быстро написал:

  - Отзвонись Кансеру. Он реально волнуется, по ходу.

  В ответ пришло еще быстрее:

  - Да хорошо, хорошо. Задолбал своим Кансером, женился бы на нем, что ли. Толькоради этого и звонил?

  Тут-то, и пришла слабость в руках, и мысли снова перестали думаться. Можносказать, что я не обдумывал то, что писал ей. Суть была не в смущении, нотогда, я думал, что это именно оно:

  - Хотелось бы встретиться. Кира, извини, что тогда наговорил. Это очень трудносказать вообще. И описать трудно. Я не могу. - подумав, добавил - У меня словане складываются в строчки, честно.

  - Придурок ты, ей богу. Слова у него в строчки не складываются, толькоподумать.... Ладно. Я была бы рада тебя увидеть, если уж говорить вот так ужвот.

  - Спасибо. - ничего другого, придумать не удалось.

  - Да не за что. Место, время?

  Стоит ли описывать то, что было до?

  Важно лишь то, что мы встретились в парке. На входе. Я пришел первее, и ждал,волнуясь. Мысли вспугнутыми мышами носились в голове, бились о черепнуюкоробку, и прыгали из моих ушей. Прежде всего потому, что люди ходили мимо. Ихсердца, бились в такт с моим.

  И это было неспроста.

  Их мысли, отпечатывались огненными буквами на их лбах. Их взгляды, лазерамиХищника задерживались на мне. Я знал, что они хотят. Зудили места, в которыевцеплялись крючковатые пальцы, в моих снах.

  И это было неспроста.

  Они все-все-все, шли мимо не просто так. Вся компиляция перечисленных мнойфактов, несла в себе смысл, легко видный и понятный для меня. Если бы я понялэто раньше, еще неделю или месяц назад, то убежал бы. Наверняка. Бросил бы все,даже вещи, даже ноутбук, купил бы билет, и уехал бы домой. Заперся в комнате,закрасив окно черной нитроэмалью.

  Но не теперь.

  Сойер подошла ко мне внезапно сзади. Я вертелся юлой, избегая взглядов,немудрено что ей удалось это так легко. Она ткнула меня пальцем в бок, и яобернулся, обомлев, испуганный, уже представивший себе вцепившегося в менячеловека.

  - Это ты. Я рад тебя видеть. - я действительно был рад ее видеть. Она непланировала в меня вцепляться.

  - Да, привет. - покачала головой - Ты чего такой бледный?

  - Просто. Пошли? - кивнул головой в зеленку

  - Пошли.

  Я взял ее за руку. Почувствовал, как сжалась в кулачок, но тут же расслабиласьее кисть. Маленькая, чуть влажная. Шел быстрым шагом, буквально таща ее за собой.Все больше людей вокруг. Все больше очевидно-неоднозначного смысла, которыйпугает. Сдерживала меня от побега только Сойер.

  Я случайно отпустил ее руку, в конце концов. Прислонился к дереву, чтобыотдышаться. Люди остались там, невообразимо далеко, в десяти-двадцати метрах.Сейчас же, лишь два человека находились в небольшом леске, только я и Кира.

  Она подошла ко мне близко. Тоже смотрела на меня, прямо, но не настолько чтобыэто доставляло мне дискомфорт.

  - Ты неважно выглядишь.

  - Извини. Я волнуюсь.

  Улыбнулась, чуть шире раскрыла глаза. А у меня пересохло во рту.

  - Понятно... - улыбка Киры приобрела загадочность - Ну постой, успокойся.

  Я снова взял ее за руку, гладя кисть, и запястье. Мне нравилась холодность кожиСойер. Упругая жесткость прощупываемая при небольшом нажатии. Это неведомымобразом успокаивало. Помогало контролировать мысли.

  Я понимал, что времени у меня не так уж и много. Пауза затягивалась. Всяситуация грозила превратиться в фарс. Меня драло на части. Это нереальноописать, это выше, строгий субъективизм. Передо мной стояла девушка, котораямне нравилась. Но в то же время, я не чувствовал к ней тяги. Если в двух словахговорить. Всю глубину же, не передать вообще никак. Не передать совершеннонеестественную холодность, не передать такого же неестественного неприятиякого-либо рядом. Я держал Киру за руку, и мне становилось понятно, что еслиничего не сделать, то придется лишь попрощаться, и уйти. Не по причине утратырешимости. Логика задавит.

  Как выяснилось, с меня требовалось лишь приблизить свои губы к ее губам. Япотерял остатки уверенности в том что делаю, когда до цели оставалась парасантиметров. Но все остальное, она прекрасно довершила и сама. Ее порыв прижалменя к дереву. Впервые за всю мою жизнь, такое исходило от девушки.

  Мы целовались. Ноги Киры, грудь Киры, все это я ощущал своим телом, очень четкои холодно. В голове понемногу возникали зеленые строчки анализа. Физиологиясоответствовала напряженному моменту. Мое естество, уперлось Сойер во внутреннюючасть бедра, но никакого удовольствия от всего этого я не получал. Простоуперлось. Простая констатация простого факта.

  И на протяжении всего - только приятный вкус ее слюны, с мятными нотками.

  Не более.

  Секунд так тридцать. Если бы поцелуй продолжался дольше, наверное, я оторвалсябы от нее первый. Возможно даже с некоторой грубостью. Но точно так же, какпервая она и начала, первая она и закончила, напоследок коснувшись меня губамиеще раз, словно пробуя напоследок.

  - Решился же ты наконец....

  Она закончила поцелуй, но отрываться от меня и не думала. Мы так и стояли,опершись на дерево. Я с удивлением обнаружил, что мои руки, обвиты вокруг ееталии.

  Мы снова соприкоснулись губами. Это не переросло в нечто большее, я просто невидел в этом смысле. Кира, наверное, решила, что так и надо. Поэтому, простопотерлась своей щекой об мою щеку.

  - Клок.... Коля....

  Странные эмоции владели мной. Ладони сползли чуть ниже, понятно куда. Онаприжалась ко мне еще, хотя невозможно понять куда уж ближе, не будучи против. Янапрягся еще сильнее. Но это все было так холодно, так глупо. Ни капличеловеческого, в моих физиологических реакциях я не ощущал. Мозг констатировалво всем это простые проявления животного начала.

  Тогда-то, и пришлось сказать. Сказать именно поэтому, что если бы я не сказал,то наш поцелуй и контакт, перерос бы в нечто большее, что уже не удалось быразорвать так легко.

  Я сказал ей.

  Она меня выслушала.

  Я не стал объяснять что и как. Просто сказал ей. Кирины глаза осталисьбезучастными. В них не появилось даже грусти. Мои губы окончательно сталирезиновыми. Даже когда она поцеловала меня еще раз. Зажмурившись, выдавив паруслез. Она сильно вжалась в меня, во время этого второго поцелуя, а я простостоял, не зная как ответить. Принимая как должное.

  - Наверное, это к лучшему.

  Конечно же, она ушла.

  Мои пальцы обнаружили капли ее слез, на щеках. Что-то во мне трещало, рвалось истонало. Скованное миллиардом цепей, запертое в клетку из миллиарда стальныхпрутьев. Жаждущее свободы. Жаждущее. Свободы.

  Я упал на колени. На джинсах потом осталось немного неотмываемой зелени.

  Я повернулся к дереву, и ударился об него лбом, зафиксировал царапину, и боль.

  Я заплакал. От слез не становилось легче. Просто, горячие соленые капли.Обыкновенная физиология.

  Евгений Павлович уже ждал меня. Конечно. Я был в этом уверен. Меня никто неостановил, однако, явно доложили.

  На столе, уже дымилась вторая кружка горячего чая.

  - Николай?

  Я сел на стул, умытый, со слегка саднящим лбом. Не стоило приходить в такоеместо с красными глазами, и грязной царапиной. Это ничем не смогло бы помочь.

  - Евгений Павлович. - я посмотрел ему в глаза. Серыми глазами, в серомкабинете. - Что вы со мной сделали? Что со мной сделали?

  Он молчал секунды три.