К сожалению, мысль об этом пришла слишком поздно — туннель словно всосал его в свое чрево. Он перекатился на живот и стал молиться.

В туннеле было очень темно, очертания окружающих предметов едва проступали. В одном месте, где часть конструкции, присоединенная на скорую руку при помощи куска крашеной холстины, чуть отошла в сторону, снаружи проникал слабый, едва различимый свет, однако и его оказалось достаточно, чтобы разглядеть торчащий сверху гвоздь, и в самую последнюю секунду успеть отклониться в сторону. Зато другой гвоздь он вообще не разглядел — торчавший вертикально вниз, тот задел воротник рубашки, о чем Коли догадался по резкому рывку ткани, туго, почти удушающе обхватившей горло. Все тело дернулось вверх — быстро, даже как-то конвульсивно, так что он вообще не успел среагировать. На какое-то мгновение он, казалось, завис в воздухе, подвешенный на кончике гвоздя, но затем ткань рубашки не выдержала, треснула, и он снова грохнулся на жесткую поверхность поезда.

Приземление оказалось жестким, болезненным, причем Коли даже сам не мог понять, куда именно он опустился. Ясно было лишь то, что это не крыша. Затем он ощутил короткий удар, словно по колену саданули мыском сапога, и тут же перегнулся пополам через некое подобие поручней или перил. Руки машинально вцепились в металлические трубы. Коли никак не мог понять, где находится, и лишь слышал под собой бешеный перестук колес. Зажмурившись от боли в колене и ощущая глухой стук между лопатками, он продолжал находиться в прежнем полу висячем положении, дожидаясь конца туннеля и появления столь желанного света.

И то, и другое появилось внезапно.

Первым его чувством было, как ни странно, облегчение — как выяснилось, он упал почти на то самое место, куда намеревался было прыгнуть перед заходом состава в туннель.

Однако уже через секунду, едва встав на ноги в дверях пульмановского вагона, он почувствовал сильную, жгучую боль в спине. Неловко засунув руку за спину, Коли обнаружил, что рубашка разорвана от воротника вплоть до брючного ремня. Расстегнув пуговицы, он снял две образовавшиеся половины и, держа их в одной руке, принялся свободной ощупывать спину.

— О Бог мой, — потрясенно пробормотал Коли, прикасаясь к краям раны, — да я же истекаю кровью не хуже заколотой свиньи!

Медленными движениями он свернул рубашку наподобие широкого бинта, обмотал им грудь, пропустил под мышками и завязал концы под подбородком — получилось что-то вроде перевернутого бюстгальтера. Пока он проделывал все это, постанывая от потрясения после случившегося не меньше, чем от собственно боли, состав продолжал набирать скорость и когда пошел под уклон, к его былым переживаниям примешалось ощущение самого настоящего ужаса.

— Надо немедленно кончать с этим, — хрипло проговорил Коли. — Я сейчас же подам мальчику знак, чтобы отключил электроэнергию.

Он качнулся в сторону пульмана и тут же припомнил, что по другую сторону от него располагалась открытая платформа — практически пустая, если не считать нагруженных на нее нескольких бревен. Если бы ему удалось оседлать одно из них, возможно, тогда бы Брайан заметил и его самого, и его сигнал.

Откуда ни возьмись, перед глазами Коли появился колоссальных размеров человеческий торс. Он был одет в белый плащ или халат, и лицо у него было какое-то неровное, рябое, что ли, с одним глубоко запавшим глазом, тогда как на месте другого виднелся лишь цветовой мазок, уходящий в сторону скулы.

— Уходи! Убирайся отсюда! — закричал Коли, принявшись бешено колотить незнакомца. Один из ударов пришелся по верхней части груди человека — тот чуть качнулся, а затем, даже не согнувшись, завалился на спину. Материал, из которого он был сделан, оказался совсем легким, в сущности, всего лишь смесь пластмассы и раскрашенных тряпок.

Коли посмотрел на распростертую у его ног куклу и провел окровавленной ладонью по лбу. «Только не надо впадать в истерику», — предостерег он себя, после чего переступил через неподвижно лежащее тело, стараясь ступать подальше от откинутой в сторону руки. При этом он с отвращением заметил, что пальцы у лежащего были то ли перепончатые, то ли затянутые паутиной, к тому же сизовато-голубого оттенка и блестящие. Проведя кончиком языка по губам, Коли почувствовал привкус крови.

— Напрягись, — сказал он себе, непроизвольно повторяя команду, слышанную когда-то в далеком детстве. — Не позволяй воображению слишком разыграться, иначе — конец.

Коли пошел по вагону, с трудом волоча ноги между рядами пассажиров, бесстрастных и удобно расположившихся в своих креслах, вполне довольных тем обществом, в котором они оказались, и не обращающих ни малейшего внимания на нарастающую скорость поезда — буквально впаянных в свои сиденья. Затем скользнул взглядом по сияющему панцирю убежденного почитателя портвейна и глянул в окно.

Сюжеты окружающего пейзажа менялись с калейдоскопической быстротой, временами переходя в вихрь почти неразличимых цветов. Вагон стал покачиваться.

Коли не выдержал и побежал. Донесшийся снизу гулкий грохот подсказал ему, что поезд проезжает по подвесному мосту. Мост этот был предметом особой его гордости — он работал над ним несколько месяцев, купил не целиком, а по частям, а затем увлеченно мастерил из фанеры и кусков проволоки. Впрочем, сейчас ему было не до восторгов по поводу результатов своих трудов.

— Надо обязательно сделать так, чтобы он обратил на меня внимание, иначе мне конец.

Однако за пульманом оказался еще один вагон — на сей раз ресторан. В спешке Коли совсем про него забыл. Он кинулся по проходу, крепко держась за столики, чтобы не упасть от все усиливавшейся качки. «Наверное, уже не меньше семидесяти», — подумал он и тут же с горечью поймал себя на мысли о том, что на самом деле скорость поезда лишь где-то около четырех миль в час.

Во время одного из рывков его резко кинуло на стол, и он только тогда смекнул, что стоявшая на нем лампа представляла собой громоздкий, достаточно увесистый предмет; он с натугой покачал одну из них, и та сломалась у самого основания. Сидевшие за столом пассажиры со сложенными на коленях руками продолжали молча взирать друг на друга, совершенно спокойно реагируя на неожиданное вторжение странного англичанина с бешено горящими глазами.

А тот — обнаженный по пояс, забинтованный окровавленными тряпками, с дюжиной свежих саднящих ссадин — на несколько секунд задержался у их столика, судорожно сжимая в руках лампу и тяжело дыша, после чего устремился дальше по проходу. По спине его стекала струйка крови, поскольку рубаха оказалась все же ненадежным бинтом, чтобы прикрыть полученную им в туннеле рану.

Оказавшись у противоположных дверей вагона-ресторана, Коли сразу устремил взгляд на открытую платформу, на которой под натянутой цепью лежали четыре бревна. Он швырнул лампу перед собой и она благополучно опустилась прямо между двумя деревянными чушками, после чего сам напрягся перед предстоящим прыжком.

В принципе, ему должно было хватить сил для подобного маневра, и все же в полете он зацепился ногой за цепь и грохнулся лицом вниз, но ухитрился избежать катастрофы лишь благодаря тому, что успел рукой ухватиться за одно из бревен. Резко выпрямившись, он сел и огляделся вокруг.

На несколько секунд панораму впереди перекрыл силуэт стремительно несущегося навстречу очередного поезда.

— О Боже, — прошептал Коли, — что же он делает? Разве он сможет управлять одновременно несколькими составами?

Экспресс приближался к концу длинного прямого прогона, после чего, приближаясь к крутому повороту направо, стал сбавлять скорость. Значит, в течение какого-то времени он будет проходить как раз под пультом управления, за которым в настоящее время восседал Брайан. Такой момент упускать было нельзя. Он подтянул тело вперед, уселся на бревно и стал ждать.

Поворот поезд проходил на пониженной скорости, однако все же колеса его отчаянно скрежетали. Коли всем сердцем чувствовал, что сейчас вся нагрузка приходится на наружные колеса. Наконец он увидел сидящего за пультом Брайана.