Тревожащее "прислушивание" мальчика, за одним исключением, прекратилось. Это исключение состояло в том, что Тимми "слушал" с явным волнением перед тем, как один из старших мальчиков свалился вниз головой со скользкой перекладины качелей, на которую взобрался под шумок. Само падение могло и не иметь последствий, но мальчик ударился головой о деревянное сиденье. Крови было много, он потерял сознание, и вызывали скорую помощь.

Это неприятное происшествие еще больше утвердило Хопплера в мысли, что Тимми был надежным барометром. Он со стыдом чувствовал, что жутковатая особенность мальчика добавляла ему уверенности. В течение этих спокойных месяцев — счастливейших, в сущности, в жизни Хопплера — доктор Симмз обследовал его через каждые две недели. Он выражал удовлетворенность состоянием Хопплера, но всякий раз напоминал, что нужно ходить медленно, сохранять спокойствие и быть осторожным. Хопплер выслушивал эти советы со всей серьезностью, но внутренне посмеивался. У него был теперь такой источник информации, который Симмзу и не снился.

В один из теплых летних дней он решил повести Тимми на пляж. Он не стал спрашивать разрешения у Симмза. С чем будет связана эта вылазка? Машины, переходы, так или иначе, излишние нагрузки — отказать! Симмз мог попросту запретить, а Хопплер чувствовал себя необыкновенно хорошо. Тимми никогда не видел океана, никогда не был на пляже. Это был пробел в его образовании, который следовало восполнить.

Они подошли к турникету, там, где заканчивались трамвайные пути, ровно в полдень. У одной из стоек Эдвин купил "горячие собаки" для Тимми и гамбургер для себя. Тимми с некоторым сомнением принялся за свою булочку; Хопплер подумал, что он никогда раньше их не пробовал. Вскоре его колебания исчезли. Он съел три "горячие собаки" и закончил порцией эскимо. Хопплер тем временем с удовольствием угостился бокалом пива.

Закусив, они покатались на карусели. Эдвин с грустью подумал, какое ущербное удовольствие должен был получать от этого аттракциона Тимми, навсегда запертый в непроницаемости своего беззвучного мира. Карусель без музыки! Но Тимми просто скакал на своей пятнистой лошадке и радовался самому движению. Когда ему, наконец, надоело кататься, Эдвин повел его в пассаж, где все можно было приобрести за несколько пенни. Затем они заглянули в магазин новинок и лавку древностей, и Эдвин купил для Тимми кольцо с пузырчатой розовой жемчужинкой. Ближе к вечеру они направились к самому пляжу.

Хотя весь день было тепло, вода, как обычно, оставалась холодной. Купались очень немногие. В любом случае Тимми не захватил с собой купальный костюм. Ему нечего было захватывать. Но он сел на песок и стащил туфли и чулки. До пределов закатав штанины, он смело шагнул в прибой. От холодной воды у него захватило дух, он дрожал и смеялся.

Когда первое потрясение прошло, Тимми стал похож на щенка, сорвавшегося с поводка, где-то на берегу он обнаружил длинные коричневые водоросли и приволок их, чтобы показать Эдвину, как замечательно лопаются на них толстые пузыри. Он собрал пригоршню ракушек и тоже преподнес их Эдвину. Он скакал по песку, как жизнерадостный пони. То и дело он приседал на корточки у самого прибоя и насыпал холмики из мокрого песка, которые тут же смывались волнами. Было ясно, что хотя Тимми все доставляло радость, больше ему понравился пляж. Тимми влюбился в него.

Хопплер смотрел на него и улыбался. Он чувствовал себя счастливым, но как-то по-новому. Вот, значит, какая это радость, которая бывает, когда отдаешь. Как множество других банальностей, известных с детства, это оказалось правдой. Следя за играющим, скачущим по песку Тимми, Эдвин был не просто счастлив — он снова был молод.

Но пора было возвращаться домой. Поднимался ветер, за тучу спряталось солнце. Становилось холодно. Пляж опустел. Скоро стемнеет. Пора домой.

Он издалека помахал Тимми, чтобы тот возвращался. Мальчик повернулся, пошел и вдруг — замер. Он "слушал".

Даже издали Эдвин заметил необычайное напряжение. Никогда еще мальчик не вслушивался так, как сейчас. Казалось, будто что-то разом пронзило и сковало его. И еще Хопплер отчетливо увидел какое-то странное, небывалое выражение на лице мальчика. Обычно, когда Тимми "слушал", его лицо не выражало ничего, кроме интереса. Теперь же интерес сменился внезапным пониманием. Тимми боялся. Его понимание было смешано с испугом.

Нагрузки, — думал Эдвин, — ходьба, слишком долгий день. Бокал пива, должно быть, сыграл решающую роль. А ведь Симмз предупреждал его. Он полез в карман за таблетками.

В кармане их не было. Сам себе боясь верить, Хопплер вспомнил, что хотел взять с собой баночку и не взял. Она осталась в другом пиджаке, дома, в комоде. В другом пиджаке.

Жуткий страх смешался со злостью и обидой. Что толку было от того, что Тимми предупреждал его, если у него не было таблеток? А боль уже начиналась. И в этот раз уже ничто не спасет. Тимми слышит приближение катастрофы. В этот раз смерть возьмет свое.

Тимми издали махал ему рукой. Размеренные движения его руки на фоне темнеющего неба были похожи на взмахи крыльев. Эдвину, шалеющему от боли, показалось, что он улыбается. Мальчик еще раз взмахнул рукой и со всех ног побежал в холодную свинцовую воду, и кипящая пена разлетелась в стороны сначала на маленьких, а потом на больших волнах.

Хопплер тупо смотрел ему вслед, ничего не понимая. Зачем он это делает? Тимми не должен бросать его сейчас, когда он ему очень нужен. "Тимми! — замирающим голосом позвал он, как будто мальчик мог его услышать. — Тимми! Тимми! Вернись!"

Вода уже доходила мальчику до пояса, разбивалась о его тщедушную грудь, но он продолжал идти. Большая волна накрыла его с головой. Его фигурка становилась совсем крохотной, превращалась в точку на темной бликующей поверхности моря. Она двигалась дальше, дальше… "Тимми! — кричал Эдвин Хопплер. — Тимми! О, Боже…"

Рука ребенка поднялась в последний раз, в знак приветствия и прощания. Какую-то минуту его голова, как мячик, еще мелькала над водой. А потом темный, свинцовый вал обрушился на нее.

Голос Хопплера становился все тише, тише и, наконец, замер. Он недоуменно посмотрел вокруг, словно очнувшись от тяжелого сна.

Боль в груди прошла. Он чувствовал себя хорошо. Приступа не будет. Возможно, у него никогда больше не будет приступов. В сумерках он стоял один, и холодный ветер обдувал его. У него не будет приступа. Об этом позаботился Тимми, предложив смерти себя вместо него. Ничего нельзя было изменить, и оставалось только ждать, когда прибой вынесет тело мальчика на берег.