Еще одно пророчество изложено в Житии святых Зосимы и Савватия Соловецких. Житие это было составленно Досифеем в начале XVI в. В нем, в частности, рассказывается, как Зосима отправился в Новгород искать управы на боярских людей, которые не позволяли инокам Соловецкой обители ловить рыбу. В Новгороде Зосима побывал у архиепископа и бояр, и все его милостиво приняли, кроме Марфы Борецкой — владелицы острова, на котором жил Зосима. Когда он, хлопоча о своем деле, явился было к ней, она не пустила его к себе. Тогда преподобный, обратившись к ее дому, сказал: «Придут дни, когда живущие во дворе сем не оставят в нем следов своих, и затворятся двери дома сего, и двор их будет пуст». Только после того как по ходатайству архиепископа Феофила виднейшие бояре Новгорода щедро одарили Соловецкий монастырь, Марфа одумалась и пригласила преподобного к себе на пир. Зосиму встретили с почестями, хозяйка попросила у него прощения и посадила его за стол на почетное место. Вдруг среди пира преподобный задрожал, с ужасом глядя на сидевших за столом шестерых бояр. Зосима даже заплакал, но никому ничего не сказал. До конца пира он ничего не ел, ничего не говорил и был печален.
После обеда Зосима поведал своему ученику о бывшем ему страшном видении: «Шесть бояр, виденных мною на пиру без голов, со временем будут обезглавлены». Краткая версия истории о пророческом видении Зосимы включена в Никоновскую летопись[1188]. Там упоминаются четыре боярина, а не шесть, в соответствии с толкованием летописцем числа казненных новгородцев после Шелонской битвы. В. Л. Янин отмечает, что хотя после Шелонской битвы были обезглавлены четыре человека, но лишь двое из них были боярами — посадники Дмитрий Борецкий и Василий Селезнев. Казненные в это же время Киприян Арзубьев и Еремей Сухощок были житьими людьми. Это сопоставление текстов летописи и жития дало основание Янину усматривать в легенде символ, что «шесть обезглавленных бояр — это шесть посадников, образующих главный представительный орган боярской власти и олицетворяющий Новгородское государство»[1189].
Легенда не только прославляет святого, но имеет и чисто местное значение: после уничтожения новгородской независимости над монастырем нависла угроза потери земли, которая была подарена обители «еретичкою» Марфой Борецкой. Жителям Соловецкого острова пришлось оправдывать подарок чудом, которое можно было трактовать в угодном для московского князя смысле. Оказав великому князю идеологическую поддержку, Соловецкий, Клопский и Хутынский монастыри обезопасили свои владения от посягательств московских властей.
Но в то же время в новгородских монастырях, в том числе и в Хутынской обители, создавались легенды, направленные на возвеличивание новгородских святых и новгородской церкви. Одна из таких легенд связана со святым Варлаамом Хутынским. «Великий князь московский Иван III, завоевав Новгород, прибыл в Хутынскую обитель поклониться святому Варлааму и был удивлен, почему его мощи закрыты. „Почему не открывают гроб Святого?“ — спросил великий князь игумена. „Издавна никто не может видеть мощи чудотворца“, — отвечал игумен. Тогда великий князь гневно сказал: „Никто из святых не скрывается, они везде по вселенной явны бывают, чтобы каждый христианин мог с верою приходить к святым мощам, целовать их и получать защиту“. С этими словами он приказал открыть гроб, гневно ударяя жезлом в землю. Едва только стали поднимать каменную доску и копать землю, как из могилы повалил густой дым, а вслед за ним сверкнуло пламя, опалившее стены храма. В ужасе бросился князь со своей свитой вон из храма, выронив жезл, которым он ударял в землю. В память чуда этот жезл хранился в обители долгое время»[1190].
Другая легенда связана с владыкой Сергием, который был прислан из Москвы на новгородскую архиепископию вместо смещенного Феофила. Новый владыка был встречен враждебно не только в Новгороде, но и во Пскове. Псковская вторая летопись так повествует о его приезде: «Приеде с Москвы в Великыи Новъгород от великого князя Ивана Васильевича из него руце владыка Сергии, поставлен митрополитом Геронтием вместо Феофила; и многы игумены и попы исъпродаде и многы новыя пошлины введе».
Иван III, отправляя «из своей руки» архиепископа в Новгород, с присущей ему политической мудростью предварительно организовал пышные выборы владыки. За основу обряда была взята новгородская традиция избрания архиепископов по жребию из трех кандидатов. На архиепископию в Новгород претендовали архимандрит Спасского монастыря Елисей, архимандрит Чудовского монастыря Герасим и старец Троицкого монастыря Сергий. Митрополит Геронтий лично «вынеся жеребии Сергиев на архиепископьство в Великыи Новъгород»[1191].
Однако «освящение свыше» не прибавило авторитета Сергию в его епархии. С новым архиепископом Иван III прислал в Новгород «боярина своего с ним и казначея и диака» в сопровождении военного отряда, видимо опасаясь, что новгородцы выгонят его ставленника. Но и эта мера не помогла. «Того же лета в Новегороде владыце Сергию многажды начаша являтися святители новгородстии, лежащии в дому святого Софья, овогда во сне овогда яве, обличающе яве безумное дрьзнутие на поставление святительства ему, яко презревшу и поруганно оставльшу положеныя каноны святыми отцы, в них же глаголеть, яко живоу сущю епископу, и не яту бывшю, ни обличену ересьми или инеми вещьми пдобными извержениа и не праведно ни по правилом изгнану бывшю, не подобает иному на престол его мучительскы дръзати: престани, безумие, от таковаго начинания; и сия глаголюще в многыя недугы вложиша его».
В Новгороде еще долго отказывались верить в отречение и смерть владыки Феофила. В церковной среде после ареста архиепископа складывается отношение к нему как к мученику. Соответственно, его незаконного преемника Сергия восприняли крайне негативно. Видимо, новгородское окружение нового владыки постаралось создать давящую атмосферу вокруг Сергия, что и сказалось в конце концов на его здоровье. «Он же не радити нача о семь, и конечнее невидимою силою порази его о землю, и еле жива остави его токмо дышюща, и пребысть неколико, не глаголя, но нем. И от того часа оставль епископьство, пострижеся в скиму в манастыри святого Спаса на Хутыни; и тамо его невидимо паче перваго явления оумоучи и вне манастыря изверже; и тако воскоре отъеха на Москву со всеми своими дворяны, месяца июля в 23 день. Тогда и московская застава ратная сила отъехаша на Москву, а стояли в Новегогороде 17 недель». Применить силу против неугодного им Сергия новгородцы не решились, опасаясь московской «ратной силы». Но против «чудес» военная сила великого князя оказалась бессильна.
Согласно одной из новгородских легенд, болезнь поразила Сергия за оскорбление местного святого — архиепископа Моисея. Когда Сергий в 1484 г. приехал в Новгород, он пожелал осмотреть останки Моисея в Сковородском монастыре Михаила Архангела, вероятно, чтобы проверить святость покойного архиепископа. Новому владыке показали раку Моисея, но приказ открыть гробницу местный священник выполнить отказался, аргументировав свой отказ следующими словами: «Подобает святителю святителя скрывати». Тогда новоявленный владыка «возвысився умом высоты ради сана своего и величества, яко от Москвы прииде к гражданам яко пленным» пренебрежительно произнес: «Кого сего смердовича исмотрети?» Вскоре после этого Сергий тяжело заболел и потерял разум — «Сергий бысть от того времени изумлен»[1192]. Москвичи объясняли болезнь Сергия колдовскими действиями новгородцев: «они же ум отнята у него волшебством; глаголаше, Иоан чюдотворець, кое на бесе ездил, тот створе ему»[1193]. Впрочем, эта победа новгородцев окончилась ничем — следующий архиепископ был также назначен из Москвы.
