Выше, к тому провалу между двумя пологими вершинами. Одна точь-в-точь как нежная девичья грудь с соблазнительным изгибом, упершимся в напряженный сосок, а другая представилась сгорбленной спиной, вырванной куском из тела великана. Там, где должны были быть плечи, спина круто обрывалась до массивного уступа, продолжением переходящего в отлогую горную цепь.

«Погнали?».

— Погнали…

Оборачиваться назад и приятно и страшно одновременно. Глянешь, а позади, оказывается, столько осталось, что дух захватывает. Берега совсем не видно, лишь как туманом что-то белое плывет. И не сразу догадаешься — упокоенная поверхность воды дремлет. А вперед развернешься — так отчаяние с головой захватывает. Сколько еще ползти порой даже на карачках, оскальзываясь и едва не падая? И все же пробуждалась совсем уж неуместная, странная гордость — вон, какой путь самостоятельно я проделала!

Терраса, послужившая отличным местом для кратковременного отдыха, была небольшой, всего метров шесть шириной. Но все равно стало легче двигаться, когда крутые участки чередовались почти с горизонтальными. Еще одно усилие, еще один подъем, затем отдых. И с каждым таким отдыхом все сложнее стать на ноги, заставить себя продолжить путь, не сидеть еще одну дополнительную минутку, даже секундочку.

А я ведь всегда думала, что если доведется мне попасть в горы, то явно не ударю в грязь лицом — буду изящно покорять вершины и вершинки тех пиков, что не слишком высоки, чтобы покрываться слоем вечных снегов, эффектно и красиво, подобно дикой кошке. Но вот я и попала, даже не в такие уж крутые горы. И что? Ползла, виляя задом и неуклюже хватаясь за все предметы, грязная, мокрая и неповоротливая, неуклюжая, как корова на льду, и едва сдерживающаяся, чтобы порой не захныкать. И все же доползла, упала, хрипя и тщетно стараясь унять зашедшееся сердце. Все, хватит, с меня. Приехали.

«Вставай!»

«Отвали!»

«Поднимайся, Карма».

«Пошла к черту!»

«Карма, дальше уже гораздо легче. Ну же, посмотри. Видишь?»

Подчинилась, подняла голову. Даже на это действие сил не хватало, голова тряслась как у маразматической старухи. Но девчонка оказалась права: расстилалось дорогой межгорное понижение, хоть сейчас поднимайся и беги по нему, по зеленым, бурым и желтым травянистым разводам.

Будьте вы все прокляты со своим миром и телепортами.

Я поднялась, навалилась всем весом на палку, но все же встала на подергивающиеся от усталости ноги.

Сделала шаг вперед, рыкнула точь-в-точь, как зверь, но перенесла вес на другую ногу. Еще шаг, ровнее спину, вот так, войти в ритм, настроить дыхание, поверить, что все гораздо проще, чем кажется.

Идти действительно стало легче. Встречались порой колючки, впивались в ноги, но разве это помеха по сравнению с тем, что осталось позади? Так, ерунда, что-то незначительное, что и внимания-то не стоит. А здесь еще был хоть какой-то, но ветер. Не сильный, не сбивающий полностью жару и духоту, а все же позволявший дышать свободнее.

«Сколько мы прошли?»

«В целом — километров десять-двенадцать».

Это и чувствовалось, мышцы ног налились свинцом, отзывались нытьем на каждое движение, просили пощады. Начинало ломить спину, сумка и палка в руке тянули вниз, будто под тяжестью десятка кирпичей. Ткань на ногах, заменявшая обувь, совсем истерлась, но пока еще держалась, худо-бедно защищая стопы. Но я чувствовала, что если позволю себе хотя бы одну передышку, то вряд ли уже сумею продолжить путь. По крайне мере точно не в том ритме, в котором двигаюсь сейчас. А ведь время, это проклятое время, что даже и не думало притормозить, задержаться, дать дополнительный шанс, летит очумевшей птицей, спасается от гигантских челюстей минувшего. Нет никаких дополнительных шансов, бывают лишь милостиво подаренные судьбой случайности, редкие и часто незаметные. Вот что-что, а это я давно, еще в той жизни хорошенько усвоила: не стоит полагаться на дары и щедрости, все возможности надо у подлого рока вырывать самой, ни на что более не надеясь. Есть те, кому везет, а есть те, кто везут.

«Покопайся, Юси, пожалуйста, в моей памяти».

«Зачем?»

«Хочу послушать твои рассуждения. Как думаешь, кто за всем стоит? Ведь Рада кого-то заподозрила».

«Я не могу тебе ничего нового сказать, прости. А она слишком многих знает, чтобы делать какие-то выводы».

«Хорошо, а если иначе посмотреть? Реслуф, его дух сказал, что хозяин пах ужасом. Кого может бояться оборотень?»

«Ну… много кого. Другого оборотня, мага, вампира, какое-то магическое порождение, дракона. Много кого».

«Да не, Юси… тут что-то не так, понимаешь? Он не так бы тогда сказал. Он бы наверняка назвал именно… расу, вид».

«Тогда получается, что маг. Пожалуй, если именно так рассуждать, то только маг и получается. Но я не помню, чтобы в списке Арвелла упоминались маги. Маги и драконы, если честно, редко конфликтуют: так уж случилось, что стараются без нужды не пересекаться».

«Все чудесатее и чудесатее… но ведь с магом же столкнулись, вернее, с посланником».

«Алиса из страны чудес?»

«Что? А, да».

«Хорошая книга, хотя и странная. Но мне понравилась».

«Ты прочитала ее в моей голове?»

«Ага. И многие другие, которые ты читала. Жаль, что некоторые бросила, они оказались тоже очень интересными. Ты их могла бы потом Арвеллу пересказать, своему любимому дракону».

«Ты опять за свое? Я не желаю разговаривать об этом человеке. Это, по сути, из-за него я оказалась втянута во все эти передряги, хотя могла бы просто наслаждаться жизнью».

«Да, разумеется, потихоньку спиваться в кабаке. Карма, ну уж себе-то врать не нужно. Сама прекрасно понимаешь, что не ты, так Эллис оказалась бы на твоем месте. И, скажи мне на милость, она бы справилась?»

«Рада, с ней…»

«Ты лицемеришь, и ты сама это знаешь».

Вот зараза мелкая, подселилась в голову, жужжит, и ведь не отгонишь, как назойливую муху, не отмахнешься подушкой, не заткнешь уши.

Далеко впереди, где гордые возвышения полого сходили на нет, дорога слегка поднималась, обещая открыть новую картину за перевалом.

Эллис… хорошая девочка. Если закрыть глаза на ее проделки, то действительно неплохая девчонка. Может, и не блещет умом, но явно усердная и трудолюбивая. Из таких получаются отличные жены — верные, покладистые, преданные, наполняющие дом покоем и уютом. И чем она дураку крылатому не угодила? Кто знает, выбери он ее, так наслаждался бы сейчас, сидя в любимом кресле и попивая чай с домашними пирогами. А она млела бы возле его ног. Вышивала бы, например. Взмах иголкой, другой, и распустился на ткани дивной красоты цветок. И детишек с радостью нарожает по первому желанию этого пустоголового камина. Подумаешь, полетов боится. Привыкла бы со временем. А теперь что? Ну, даже если каким-то образом я, Рада или кто-то иной найдут прототип, вернут разноглазого из другого измерения, сотрут в порошок всех мыслимых и немыслимых врагов, то дальше-то что? Шить-вышивать, ворковать и носки стирать я не собираюсь. И сказки на ночь рассказывать — тоже. Уйду же снова, все равно уйду, верная себе и своим принципам, чтобы ни втолковывали мне другие, жадные до сплетен и вороха белья в чужих жизнях. Ну, может быть, иногда забегать буду, если деньги потребуются. Или просто так, в случае скуки.

Перевал был все ближе, он уже манил к себе, тянул.

А! Черт с ним!

Я побежала, подгоняемая нетерпением, взлетела на пригорок и остановилась, еще не понимая, что за чувства нахлынули — то ли облегчение, то ли разочарование.

«Сколько осталось до Переменного Собрания, Юси?»

«Если не считать сегодняшнего дня, то — шесть».

Полого уходил спуск вниз. Перед глазами, почти до самого горизонта, расстилалась роскошным ковровым покрытием густая и пышная зеленая долина. Лишь там, где бледно желтел край неба, размыто виднелись силуэты гор.

«Может, переночуем здесь? Судя по всему, здесь наступает уже вечер. Все-таки опасно двигаться в темноте».