И еще семьдесят тысяч инстедов перекочевали в чужой карман, позволив разом сократить путь вдвое. А дальше никуда не деться, только поездом, что лишь к вечеру прикатит к владениям Кеана Кременда Реслуфа.
Да хоть бы и утром!
Витала опасная уверенность, что вот он, конец пути близится. Доехать, добраться, завалиться и уговорами или силой запустить машину, чтобы извлечь дракона, свалить уже на него разборки со всеми врагами, а самим отдохнуть, вернуться к мирной жизни, к обыденным занятиям.
Немного осталось, ведь правда? Пусть будет так, пусть это станет окончанием нашего утомительного маршрута, ибо, разноглазый, я не та, кто способен тягаться с тем, кто затеял всю эту чудовищную игру. Я не та, мы — не те. Вернись, Арвелл, пожалуйста. Просто вернись и разберись со всем сам. Ты же хранитель.
Глава 30
Все, даже самый бессовестный мальчишка, таскающий с прилавков яблоки и орехи, знали, что войти в чужой дом без приглашения — это значит объявить войну. Я это тоже узнала, пока мы добирались к обители Кеана Реслуфа, как и то, что Рутхелы были большими любителями ударом ноги или хвоста — в зависимости от принятого облика — распахивать чужие двери.
Сейчас мы — пятеро странников с шестым бестелесным в комплекте — вошли под расписные своды особняка нагло, не таясь, не намереваясь даже подумать о шаге назад. Завизжала проснувшаяся служанка, опрокинулась под ударом белокожей ледяной руки, отползла в сторону, боясь пикнуть, но не в силах сдержать рвущиеся всхлипы. Девчонка, конечно, ничем не виновата, но и Рада ударила ее не сильно, так, обрывая действующий на нервы истошный звук.
Хотя мне от этого эпизода вдруг стало не по себе.
Еще пару часов назад мы, расслабленные, распивали пиво в вагоне, умеренно, не забывая о том, что дело не завершено, но все же позволяя себе перекинуться шутками, оптимистично взглянуть на будущее, полюбоваться мелькнувшим светом в конце туннеля. Ридик прошелся по поезду, то ли одолжил, то ли арендовал у кого-то инструмент, очень похожий на гитару, сыграл и спел пару скабрезных песенок, вызвав неудовольствие у пассажиров из соседнего купе и соответствующий стук в перегородку, а после и хождения. Даже типичный вид мага не испугал агрессивную соседку, и нам пришлось смириться, вести себя потише.
— Реслуф! — Не крик, а рев прокатился по малахитовым ступеням, покачнул искрящиеся люстры, сотряс мраморные стены. — Выходи!
— Рада… — простое лицо, усыпанное веснушками, встревожено, приоткрытые побледневшие губы приготовились пропустить слова, которые не хотелось выпускать, — мы опоздали… наверное. Ты будешь смотреть на… в подвал спустишься, а там…
— И что же раньше молчал? — Рявкнула вампирша.
Футуролог потупился, признавая свою ошибку. Усталость, наверное. Или действительно, слишком расслабился, отпустил многочисленные нити будущего, не углядел ту, единственную, затерявшуюся среди прочих, сам настолько уверился в успешном исходе, что мельком лишь бросил взгляд, небрежно, не придав значению множеству перепутанных нитей. А ведь всего лишь нужно было притормозить, перебрать тщательнее и увидеть скверную вероятность, предупредить. Если бы раньше сообразил, еще перед поездом… И вот она, цена ошибки — распростершееся в бледном свете бездыханное тело. Полы халата задрались, обнажили кривые, но мускулистые мохнатые ноги. С одной ноги слетел тапок, отъехал до самой стены, будто отброшенный небрежным пинком. Раскрытые глаза Реслуфа, выпученные, остекленевшие, продолжали до сих пор удивляться внезапной смерти. Как это так? Он же просто шел к своим многочисленным приборам, чтобы проверить их сохранность. А тут какие-то иглы просто впились в висок и разорвали мозг изнутри. Разве так бывает? Упал как-то внезапно, споткнулся, что ли. С чего? Подняться, встряхнуться, двинуть дальше. Ой, не удается…
Рада ткнула носком сапога в бок трупа, брезгливо поморщилась, когда тот колыхнулся.
— Не больше часа прошло, не остыл, — сообщил присевший на корточки Далим, — но слишком много, чтобы я мог что-то сделать.
Показалось или в глазах вампирши действительно мелькнуло разочарование?
Я поморщилась от тошнотворной вони: Реслуф во время смерти обмочился, и теперь стойкий запах мочевины пропитал все помещение. Как будто десяток псов пометили все углы.
— Прототип забрали?
— Полагаю, что да, — кивнул Эльф на распахнутые створки шкафа, — по крайне мере, явно его искали. Но нашли ли?
— А если не прототип? — Понадеялась я.
— Сама-то в это веришь? — Недетская усмешка, совсем не идущая миловидному облику эльфа.
Глупое предположение. И все же бьется обезумевшей птицей мелкое чаяние, что все еще можно исправить, зацепить за рукав удачу, вернуть ее, уговорить, подкупить. Ну же, Далим, ну сделай же что-нибудь! Ну, пожалуйста! Я прошу тебя, сделай, верни время, откати, отринь его назад, вытащи все произошедшее, Далим Ра…
Не вытащит, не сможет, не выдернет.
Настройщик хмурится, не отнимая пальцев от спины мертвеца, будто получает какую-то неведомую нам информацию.
— Можно к некроманту обратиться. — Поднял он голову. — Труп есть, ехать никуда не придется.
— Собираешься здесь, сейчас вызвать? — Эльф отошел к дальней стене, как будто расстояние могло защитить его от вида покойника.
— Связаться могу, — спокойно ответил Далим, пропустив мимо ушей сомнение, — я все же маг. Есть у меня один должник, тип весьма консервативный, правда. Весь мир перешел на Скрибер, а ему, старой упрямой развалине, мертвецов подавай, связь магически настраивай. Через ритуал, так что…
— Свяжись… — дала добро Рада, — посмотрим…
Далим-Ра писал долго и много на листе мелким убористым почерком, потом свернул бумагу рулоном, перевязал шелковой нитью, выдернутой из расписного халата Реслуфа, и отложил в сторону.
Пришлось искать свечи, мел. Пышная дева, так пока еще и знавшая о смерти хозяина, долго не могла понять, что от нее требуют чужаки. И все же нашла две декоративные свечки, мелкий кусок мела, отдала с такой боязнью в глазах, будто ждала, что незнакомец в сером прямо сейчас ей то ли руки оттяпает, то ли шею свернет.
Далим хмыкнул, но принял. Был бы Реслуф магом, все нашлось бы — и черный мел, и куда более подходящие белые свечи, и корка нормального хлеба. Впрочем, на хлеб можно было не жаловаться.
Настройщик откусил от корки, пожевал, то ли прикидывая, что и как рисовать надо, то ли припоминая схему заклинания.
— Давно уже ни с кем не связывался, тем более со стервятником, все из головы выветрилось на моем роскошном южном берегу. — Пожаловался он. — В изголовье положен символ «нгэ», точно он, в ногах — «у-удж». Ладно, руки сами вспомнят…
Опомнился, отложил краюху в сторону, вернее, то, что от нее осталось.
Покойника пришлось переворачивать на спину, свечи резать на три части, получая совсем уж крохотные огарки. Далим начертил круг, подправил, выровнял, чтобы действительно был круглым. Теперь второй, чуть больше, рыкнул на путающуюся под ногами, точнее, руками, молодежь. Кто это такой тупоголовый? А, Ридик, стоит, отвесив челюсть.
— Отойди, не мешай.
Парень послушно убрался. Отодвинулись дальше и остальные, я так и вовсе в стенку рядом с Уэллом вжалась, испытывая какой-то безотчетный ужас перед происходящим. А только ведь недавно радовалась тому, что все так бескровно происходит, что я единственная, кто условно пострадал.
Мел не желал оставлять нормальных следов на полу. Не мел, а кусок известки какой-то, царапает больше, чем пишет. Хитро заплетенный знак двоящейся восьмерки с перекладинами приходится повторять дважды, обводить по контуру. Руки трупа раскладывается, ладони прижимаются к полу. Теперь расставить свечи, зажечь, от одной занять пламя для свитка. Разгорелся, стал разваливаться крупными коричневыми хлопьями. Главное, чтобы мимо не просыпались, все аккуратно в рот покойнику попали.
Надругательство? Так в своей сути некромантия представляет собой надругательство над мертвыми. Или нет? Если вспомнить все прочитанное некогда, так нормальный человек не пойдет в ученики к такому чародею, выберет что-нибудь стихийное. Хотя и тут своя неправда. Какой может быть выбор, если тьма оттеснила свой отпечаток в душе и наполнила ее страстями? Или опять я все неверно понимаю? Так, поверхностно если судить, то есть своя мрачная романтика в этом особом слове «некромант». Только сейчас упираюсь лопатками в холодную стену и едва сдерживаю дурноту, мечтаю оказаться подальше от всего происходящего. Логически расчленить — ничего ужасного не происходит, ни боли, ни надрывного ора, почти полная тишина царит, прерываемая лишь действиями мага. А все равно жуть какая-то берет, дергает за сердце и все кишки в тугой узел связывает.
