А ему этого очень не хотелось.
28.
«Точно, сумасшедший», - подумала Зоя. «Что-то с Матвеем не так, если он подобных психов к себе берёт».
Заявление Жени иначе как безумным назвать было нельзя. Безусловно, никто не будет отрицать, что все люди равны. Но, следует признать также и то, что некоторые равнее остальных, в зависимости от той силы, которую они представляют.
- Ну-ну, - сказала она, покачав головой. – Смельчак. Тогда пошли.
Зоя повернулась к выходу из гаража.
- Нельзя всё время бояться, - вдруг раздалось за её спиной.
Зою будто кто-то толкнул. Она остановилась, подняла голову и оценивающе посмотрела в глаза Желтку. Тот говорил правду. Неизвестно, насколько его бы хватило, решимость иногда покидает человека слишком быстро. Но, в тот момент он говорил то, что соответствовало его состоянию. Сейчас Женя Желтицкий действительно ничего не боялся, что в его жизни случалось крайне редко.
Зоя опять покачала головой, словно отвечая каким-то своим мыслям.
- Ладно, - сказала она. – Ты что, прирос? Идёшь или нет?
- Иду, иду, - заторопился Женя.
Зоя погасила свет и, держа в руке тяжёлый навесной замок, начала закрывать створки ворот.
- Иди, - сказала она Желтку, который под струями дождя помогал ей закрыть гараж. – Вон тот подъезд, - она показала рукой. – Иди и жди меня там. Хватит мокнуть.
- Мокрее, чем есть, уже не буду, - сказал ей Женя, забирая замок и прилаживая его в петли.
Совместными усилиями они закрыли ворота и вернулись к «Жигулёнку», которого Женя решил подогнать поближе к подъезду, чтобы тот не торчал посреди двора.
Они вошли в дом. В небольшой кабинке лифта, с шумом и лязганьем поднимавшейся на шестой этаж, Женя украдкой вдыхал запах мокрых волос Зои, запах дождя и какой-то лёгкой умопомрачительной парфюмерии, и чувствовал, как внутри у него начинает ворочаться что-то, что мешает дышать, и туманом обволакивает окружающее пространство.
Выйдя из лифта, Зоя подошла к двери, оббитой чёрным дерматином, и достала из сумочки ключ. Короткой цепочкой к нему был присоединён брелок – пушистый синий медвежонок с чёрными бусинками глаз.
- Смешной зверь, - заметил Женя.
- Подарок, - коротко ответила Зоя.
Этот брелок ей когда-то презентовал Матвей и, хотя сам мишка Зойке нравился, она предпочла бы, чтобы воспоминания о нём были связаны с кем-нибудь другим.
Зоя открыла замок, вошла первой, включила свет в прихожей и, держа дверь распахнутой, пригласила Женю.
-Входи. Разувайся здесь, на коврике. Сейчас я тебе дам тапки.
Она сбросила сапоги и ушла внутрь квартиры.
Женя снял промокшие туфли и обул предложенные тапочки.
- Давай куртку, - сказала Зоя.
Она помогла Жене стащить вымокшую куртку и понесла её в комнату, чтобы повесить на батарее.
- Проходи в кухню, - крикнула она оттуда, - сейчас что-нибудь придумаем. Дверь прямо. Выключатель рядом.
- Вижу, - сказал, определившийся в обстановке, Желток.
- Есть хочешь? – раздался за спиной голос вернувшейся Зои.
- Да нет, спасибо, - вежливо отказался Женя, хотя обедал он ещё с Пецем, уже давно, а сейчас ему вообще казалось, что это было две жизни назад.
- Врёшь, - безошибочно определила Зоя. Она уже переоделась в сухое, и была сейчас в толстом махровом свитере и синих джинсах, повязывая поверх всего пёстрый кухонный фартук.
- У меня пока ничего нет, но через сорок минут всё будет. Пойди, посиди в той комнате, - она махнула головой. – Можешь включить телевизор, я тебя позову, когда будет готово.
- А можно я останусь помогать? – спросил Желток тоном ученика, просящего учителя позаниматься с ним дополнительно после уроков, и считающего, что оказывает ему этим огромную услугу.
Зоя скептически посмотрела на Женю:
- А что ты можешь делать?
- Всё, - безаппеляционно заявил Желток. И был прав. Годы холостой жизни, проведённые им после развода, заставили его вплотную соприкоснуться с процессом приготовления пищи. И, хотя, на роль шеф-повара элитного ресторана Желток не тянул, но, сделать праздничный стол с большим количеством блюд, более изысканных и вкусных, чем делала его бывшая жена, он был в состоянии. Поэтому, сейчас в Зойкиной кухне Женя не чувствовал себя китом, выброшенным на берег, а привычно плавал в своей стихии.
- Ну-ну, - недоверчиво сказала Зоя. – Сейчас посмотрим.
Она открыла холодильник, вызвавший у Жени ностальгические воспоминания, поскольку со своим он расстался уже неделю назад, и начала выгружать из него свои запасы. То, что для Зои являлось нормой, показалось Желтку сказочным зрелищем, поскольку большую часть этих продуктов он мог позволить себе только по праздникам, а некоторые, хотя и виденные им, Желток ни разу в жизни не пробовал. Здесь были: нежная ветчина, с тонюсенькими пробелочками жира, и постная копчёная грудинка, распространяющая одуряющий запах лесного костра. И осетрина, розовато-задумчивая на срезе, и консервированные, неведомые Жене крабы, поскольку то, что он ел, и что считалось в его кругу деликатесом, были крабовые палочки, изготовляемые то ли из хека, то ли из его фекалий. И горы зелени, столь редкой в эту пору весны, и, поэтому, вдвойне радующей глаз.
В общем, руки приложить было к чему. И, хотя, всё это можно было есть скопом, и по отдельности, в том виде, каком оно было сейчас, ни Женя, ни, как оказалось, Зоя не любили поспешного бестолкового поедания продуктов, из которых можно приготовить что-либо ещё более изумительное и вкусное. Поэтому, процесс приготовления у них занял не сорок минут, а добрых два часа, поскольку, каждый стремился продемонстрировать свои умения. Напряжение между ними постепенно ослабевало, как между людьми, которые сообща делают одно дело. Молчуном Желток не был, а Зоя охотно подхватывала любую тему, что затрагивалась в разговоре, изредка посматривая на него из-под ниспадающих рыжих прядей. Время летело быстро. И только иногда Желток чувствовал нечто похожее на разряд тока, когда он касался Зои, стараясь, чтобы это выглядело абсолютно случайно. Зоя веселилась в душе, потому, что такая картина напоминала двух старшеклассников, впервые испытывающих сильное чувство, и ещё не знающих, что с ним делать, но виду не подавала. Наоборот, обращаясь к Жене, она легонько прикасалась к его плечу или руке, видя, насколько старательно тот старается не показать, как это ему приятно.
Когда всё было готово, они начали накрывать стол в гостиной, решив, что раз уже всё получается так красиво, то и потреблять это нужно не на кухне, а в более подобающей обстановке. Когда Зоя стелила абсолютно новую скатерть на стол, раздался телефонный звонок. Зоя вздрогнула, хотя этого она ждала с момента их прихода в квартиру, и сейчас внутренне напряглась, подходя к аппарату.
- Ну, как добралась? – раздался в трубке голос Матвея.
- На буксире, - ровным голосом ответила Зоя.
- Без происшествий? Ребята ничего не напортачили?
- Нет, всё нормально.
- Машину где дели?
- У меня в гараже.
- Ладно. Завтра к тебе подъедут пацаны от Петровича, посмотрят, что с ней. Когда закончат, позвонишь мне. А сейчас отдыхай, пока.
- Угу. Спокойной ночи.
Зоя положила трубку со смешанным чувством тревоги и облегчения. С одной стороны, Матвей никого за ней не посылает, и не нужно будет сейчас готовиться, наводить марафет и нестись затем, на ночь глядя, на другой конец города. А с другой стороны, уже четыре дня, как ей не нужно готовиться, наводить марафет и нестись на другой конец города. И, судя по всему, завтра этого тоже не предстоит. А это уже признак. Это попахивает кошкой. Не дохлой, а вышвырнутой. Чувства, которые бушевали в душе у Зои, были противоречивы и, казалось, несовместимы. С одной стороны – облегчение от того, что Матвей оставит её в покое, хотя и омрачённое тревожной неизвестностью. С другой – чувство досады и тихой ненависти. Ни одна женщина не переносит, когда ею пренебрегают. Даже, если этот человек ей абсолютно не нравится. Будучи по натуре человеком чувствительным и тактичным, Женя не стал расспрашивать её, кто звонил, не стал натужно шутить, пытаясь развеселить хозяйку, что обычно не даёт результатов. Вместо этого, он продолжал в своей мягкой манере вести обычный разговор, время от времени, спрашивая у Зои совета или указаний, незаметно выводя её из того состояния, в котором она оказалась. Судя по тому, что Зоя его никуда не торопила, никаких срочных дел звонок не принёс, что весьма радовало Женю, хотя и попахивало эгоизмом.
