- Работаю, но не боюсь.

Он ещё не знал, какую роль в его жизни сыграет эта фраза.

27.

Вечер удался на славу. Гудели вовсю, оттягиваясь, кто как хочет. Сауна была подготовлена на «отлично». Точнее говоря, она всегда была в полной боевой. И без клиентов не простаивала никогда. Весь город ездил сюда, и не только город, а и близлежащие районы. Изредка здесь появлялись мэр и губернатор, чаще - публика помельче. Сегодня здесь отдыхали ребята Матвея.

Обслуживание было на уровне. Собственно, обслуживающего персонала был минимум, необходимый для того, чтобы всё поддерживалось в норме. Кроме того, их задачей было: держаться в тени и не мозолить глаза клиентам. Все пожелания и заказы принимал Сёмушка, управляющий этим заведением, будучи одновременно младшим братом его владельца Бориса Трегубовича, «главного банщика».

После парилки и бассейна пацаны расслаблялись в холле в компании девочек, взятых у Лёвы Райзмана. Лёва деликатно поинтересовался, на вечер или на всю ночь, на что ему кратко ответили: «Как получится». И всё. Правда, Лёвчик надеялся, что ребята быстро дойдут до кондиции, и получится не на очень долго, так, чтобы девочки ещё успели этой ночью поработать и принести ему свой профит.

Братанов было пятеро, дам-с - соответственно, водки – море. Закуски заказали много, но попроще, безо всяких фуршетов с грёбаными бутербродами, всё наше, родное, главное – побольше. Травку и колёса ребята взяли свои, а серьёзной дурью никто из них не баловался. В общем, всё по уму.

Было. До определённого момента. Пока всё не испортилось. А поламал кайф, естественно, Шиз.

Случилось это уже в позднем часу, когда гулянка была в самом разгаре. К тому времени все находились под приличным градусом, пацаны приняли в себя по банке водки, догоняясь косяками и таблетками, девки насосались вина и шампанского, однако более осторожно, помня, что сегодня ещё, возможно, придётся работать по вызовам. Братва скопом отходила своих партнёрш в разных ракурсах, меняясь ими бессистемно в произвольных вариантах.

Сейчас все они разместились в просторном холле кто где, по двое, по трое, по четверо, в банном наряде, то есть, совсем без ничего. Глаза у Шиза уже с полчаса как превратились в оловянные пуговки, глубоко вшитые под надбровные дуги. Отрываться он любил, а сейчас отъехал дальше и выше остальной братвы. Мысли Шиза, и раньше не отличавшиеся изыском, превратились в совсем простенькие и плоские, как, например, в утверждение своего мужского превосходства.

Четверо остальных чувствовали себя довольно вяло, после парилки и любовных утех пребывали в полной расслабке. Шиз же забил с Баксом, что сейчас ещё раз отжучит Ингу, самую привлекательную из имеющихся подруг. Бакс, по состоянию близкий к Шизу, согласился и приготовился смотреть, поскольку участвовать ни в чём таком уже не мог.

Но Шиз тоже не мог. И если голова, или, по крайней мере, тот костный нарост, который служил ею, ещё была настроена на интим, то головка отказывалась повиноваться категорически. Несмотря на все ухищрения и старания Инги пенис Шиза оставался в спящем положении, и походил на тряпочку, которую он вывесил просушиваться на мошонку.

Видя, что продул, и пытаясь хоть как-то спасти положение, Шиз взял со стола пустую бутылку из-под шампанского и попытался провести половой акт с её помощью, вставив бутылку Инге в определённое отверстие. Но, то ли подобная процедура противоречила каким-то определённым моральным принципам девочки, то ли Шиз сделал ей больно, но она начала возражать. И возражать активно, осыпая Шиза градом тумаков и ругательств, из которых «импотент» было самым безобидным. Последнее слово пробилось сквозь густоту тумана, в котором плавал Шиз, и больно укололо его самолюбие. В ответ на это он ударом слева уложил Ингу и подступил к ней с бутылкой в руках, намереваясь закончить начатое. В этот момент он, как никогда, походил на гориллу с тропическим плодом в лапах.

Девки, как по команде, начали голосить. Одна из них, заканчивавшая массаж Никодиму, самому авторитетному среди них, встряхнула его и закричала:

- Ну, сделайте же что-нибудь! Что же вы все сидите и смотрите?

Никодим, который, вообще-то, и не смотрел на всю эту сцену, поднял голову и, глядя мутными глазами, гаркнул:

- Шиз! А ну, кончай эту бодягу!

Шиз повернулся в его сторону. Но тут Инга нащупала лежавшую на краю стола вилку и с размаху всадила её в грудь Шизу. Однако, поскольку всё это происходило одновременно с его разворотом, удар пришёлся не в грудь, а в левую руку Шиза. Тот взревел, ослеплённый болью и яростью, и начал молотить бутылкой куда попало.

Бабы взвыли в один голос. Парни, поняв, что дело заходит не туда куда надо, бросились останавливать своего друга. Хотя слово «бросились» не совсем соответствует исторической правде. Под воздействием всего того, что сидело в них, действиям парней скорее подходит слово «отправились». Хотя им самим казалось, что они отреагировали молниеносно.

В общем, когда бойцы добрались до Шиза, уже можно было не спешить. Одна из девок грудным голосом вдруг простонала: «Ой, мамочки!» и, закатив глаза, грохнулась в обморок. Другие, будучи более тёртыми, выдержали, хотя желудки скрутило и у них, а цвет лица варьировался от лилово-зелёного до синевато-белого.

Зрелище действительно было не из самых лучших. Первым не выдержал череп Инги и сейчас через широкую трещину неудержимо шёл поток крови. Причём у самой раны, на волосах, виднелись комочки чего-то перламутрово-прозрачного. Что это такое угадывать никому не хотелось. Затем, разлетелась бутылка, и Шиз продолжал работать розочкой с острыми краями, как разделывающий тушу мясник. В резельтате лицо у девушки превратилось в невообразимую массу. Одна щека была срезана почти полностью и открывала рот с белыми зубами, половина из которых, выбитые напрочь, поприлипали к лицу девушки. Острые осколки других торчали из, казалось, смеющегося рта. Жуткая маска смерти, оскалясь, смотрела на присутствующих.

- Бля-а, - протянул кто-то из пацанов.

Бакс громко икнул.

Шиз стоял, тупо уставившись на произведение рук своих, как скульптор, размышляющий, не добавить ли чего-нибудь в сложившуюся картину. Розочку он продолжал сжимать в кулаке. Ярко-красные капли крови стекали по острым краям и, отрываясь, плавно слетали на ковёр.

Никодим, наконец поднявшийся со своего ложа, несколько секунд постоял, наблюдая за этим малопривлекательным зрелищем, а затем мощным ударом в грудь отправил Шиза в нокдаун. Тот уселся на пятую точку, не выпуская горлышко бутылки из рук.

- Ты чего? – протянул он, ошарашенно потирая ушибленное место. Туман в глазах Шиза начал постепенно рассеиваться.

- Падло, - пояснил Никодим. – Весь праздник испортил.

За спинами присутствующих нарисовался Сёмушка, привлечённый шумом и своим шестым чувством, подсказывавшим, что что-то в сегодняшней гулянке пошло не так. От увиденного ему стало плохо и Сёмушка еле удержался, чтобы не выблевать на пол съеденные перед этим бутерброды. Обхватив себя руками, как бы пытаясь успокоить разбушевавшиеся внутренности, он бочком тихонько выскочил из холла. На него никто не обратил внимания.

Сёмушка поднялся наверх, залетел в комнату, служившую ему кабинетом, и бросился к телефону. Будучи человеком разумным, с «понятием», он не стал звонить в милицию. Вместо этого, потыкав дрожащим пальцем в кнопки телефона, он набрал номер Биты. Через несколько долгих, очень долгих, мгновений на том конце сняли трубку:

- Да.

- Вадим Николаевич, - сказал Сёмушка, узнав голос Биты. – Это Трегубович из Завражного. Здесь у нас сегодня ваши ребята отдыхают. Вадим Николаевич, вы должны срочно приехать… У нас ЧП.

- Насколько серьёзное? – спросил Бита.

- Очень, - сказал Сёмушка. Он почувствовал, что к горлу опять подступает тошнота. – Очень серьёзное.

- Сейчас буду, - коротко ответил Бита и повесил трубку.

Сёмушка в свою очередь положил трубку на аппарат, и некоторое время посидел, собираясь с силами. Нужно было идти обратно в холл.