(Идет к дверям на улицу, выбрасывает лилии и возвращается в кухню.) В кафе заходит профессор Масарик. Повесив шляпу, снимает с вешалки подшивку газеты «Час» и садится к столу. Профессор Масарик (Негромко.) Э-э, черный кофе, чашечку одну. Так-так, что в прессе нового? А ну… (Громче.) Да, и пожалуйста, без сахара! Ведь в жизни чешской, сказано у Махара, сверх меры сладостей. Отсюда: черен, чист быть должен кофе твой, коль впрямь ты реалист. Притом — без рома! Ибо опьянение дает нетрезвое о мире представление — да-да, нетрезвое и нереалистичное. (Просматривает газету. Через некоторое время удивленно взглядывает на пустой стол.) Раз кофе выпит, что ж я тут сижу? (Зовет.) Пауза. Кафе довольно симпатичное… Раз не идут, я деньги положу и двинусь дальше. Но… занятная история: клянусь, что кофе был, ням-ням, не без цикория! (Кладет на стол деньги и удаляется.) Потягиваясь, входит официант. Официант Подумать только: кто-то был тут снова, даюсь я диву, право слово. Оставил даже деньги… Кто, кому, за что, про что, зачем и почему? Во сне я вроде слышал слово «счет» — ну, думал, гость маленько обождет, пока досплю, сон досмотрю покуда, а он, чудак, улепетнул отсюда. Я деньги-то, само собой, возьму, но кто оставил их, за что и почему? Нет, скоро ум зайдет за разум у меня! Заботы, спешка, беготня — и так вот день проходит весь, ну прямо хоть на стенку лезь… (Схватив деньги, сметает со стола пыль.) От посетителей отбоя нет, ей-богу, сам черт сломил бы с ними ногу. Обхаживай любого, чтоб он сдох: «чего изволите», «что вам угодно»… Ох, не жизнь, а сущий ад, сплошная мука. Как я терплю все это? Ну и ну!.. Пожалуй, к печке я сейчас пойду-ка и хорошенечко всхрапну. После ухода официанта появляется Квидо Мария Выскочил. Квидо Мария Выскочил (Стоя около стола.) Квидо Мария зовусь и Выскочилом являюсь я, пресловутого «Мая» многоуважаемый член. Родом из Пршибрама я, сказке прекрасной подобный, я, знаменитый поэт, я, воспеватель любви, Квидо Мария, всех Выскочилов законная гордость, а заскочил я сюда черного кофе вкусить. Слышите, вы? Я хочу, я требую черного кофе — черного, словно уголь в шахте, где гномы… Впрочем, к чему миогословье, — кофе несите скорей. Как? Вы его не несете, осмеливаетесь медлить? О, вожделенье поэта, черная королева пустынь, евнухами окруженная, о, аравийское зелье, Мекки и Мокки сиянье!.. Да нет. Просто я кофе хочу, чашечку черного кофе — зачем вы ее не несете? Вы уж не дремлете ль там, кофе готовится где? Я и уйти ведь могу — я, Выскочил Квидо Мария родом из Пршибрама, — ибо обижен весьма. Вот возлагаю на стол визитную карточку эту, шествую горделиво к дверям, дабы выйти вон — ближе к искусству, к звездам. Вот уж открыл я двери. (Снаружи, из-за дверей.)
Вот уж на улицу, прочь, выскочил — слышите, вы?.. Официант — Ну, разумеется: опять приперся кто-то. А толку?.. Вензеля’ заместо счета. (Рвет визитную карточку.) Тьфу, чертовщина! Дал и этот тягу, какой-то Марья Иисус, — вот гусь!.. Сейчас на лавке у печи залягу и, приходи хоть кто, не шевельнусь. (Возвращается в кухню.) Занавес Квидо Мария Выскочил, или Иисус Мария, выскочил! Очевидно, пришло время представить вам также и Квидо Марию Выскочила, поскольку в кабаре партии умеренного прогресса в рамках закона очень много и часто говорилось, пелось и толковалось об этом человеке. Итак, что же это за человек, каковы его стремления, привычки и тому подобное. Стремления у него насквозь благородные. Нам в Чехии давно уже недоставало какой-нибудь писательницы или писателя, которые писали бы так, как пишут в Германии утонченные существа женского пола, во что бы то ни стало старающиеся ввести в свои романы и новеллы фигуру какой-нибудь принцессы и тем самым придать сказочное обаяние всему произведению, причем стремятся сделать это просто и ненавязчиво, будто по рецепту из поваренной книги: «добавить три желтка и перемешать». Так же точно и здесь все должно происходить согласно предписанию: «добавить бедного, но благородного и несчастно влюбленного молодого человека». Ведь в таком роде писали и Шварц, и Марлит, и Флюгаре-Карлен, по поводу которых шутил в свое время уже Неруда. Сегодня же у нас именно так, если не хуже, пишет Квидо Мария Выскочил. Последний, можно сказать, прямо-таки призван сохранить для чешского народа произведения подобного рода в наиоригинальнейшей их форме, и, надо отметить, удается это ему наилучшим образом. Каждый год выходит в свет по нескольку его слезливых историй, всегда радующих своими сказочными названиями, например «Русалка с гор», «Гномик в горах», или с другими столь же завлекательными заголовками. Квидо Мария Выскочил, кроме того, действует, руководствуясь испытанным рецептом: «Возьми богатую девицу, осмотри ее, удостоверься, насколько она хороша, и сообщи читателям, что это за принцесса, потом схвати бедного молодого человека, удостоверься, благороден ли он, и предоставь этим двоим, то есть богатой девице и бедному молодому человеку, столь долго быть друг возле друга на страницах книги, пока по ряду признаков не увидишь, что пришло время примешать к ним богатого дворянина. Потом возьми отца этой девицы и ее мать, и вот вся история уже почти готова. Далее, после того как бедный молодой человек уже достаточно поварился в этом соку, предоставь ему возможность тем или иным образом попасть в беду, — например, брось его, еще горяченького, в ледяную воду, — теперь остается сущая мелочь: извлечь благородную девицу из замка и повесить ее на березе, прямо под окнами ее отчего дома». |
