Пользуюсь случаем сообщить, что трактирщик Паливец жив. Он переждал войну в тюрьме и остался таким же, каким был во время приключения с портретом императора Франца-Иосифа.

Прочитав о себе в моей книжке, он навестил меня и потом купил больше двадцати экземпляров первого выпуска, роздал их своим знакомым и таким образом содействовал распространению этой книги.

Ему доставило громадное удовольствие все, что я о нем написал, выставив его как всем известного грубияна.

«Меня уже никто не переделает, — сказал он мне. — Я всю жизнь выражался грубо, и говорил то, что думал, и впредь так буду говорить. Я и не подумаю затыкать себе рот из-за какой-то ослицы. Нынче я стал знаменитым».

Его уважение к себе возросло. Его слава зиждется на нескольких сильных выражениях. Это его вполне удовлетворяет. Если бы, предположим, точно и верно воспроизведя его манеру говорить, я хотел бы тем самым поставить ему на вид, так, мол, выражаться не следует (что, конечно, в мои намерения не входило), я безусловно оскорбил бы этого порядочного человека.

Употребляя первые попавшиеся выражения, он, сам того не зная, просто и честно выразил протест чеха против всякого рода низкопоклонства. Неуважение к императору и к приличным выражениям было у него в крови.

Отто Кац тоже жив. Это подлинный портрет фельдкурата. После переворота он забросил свое занятие, вышел из церкви и теперь служит доверенным на фабрике бронзы и красок в Северной Чехии. Он написал мне длинное письмо, в котором угрожал, что разделается со мной. Дело в том, что одна немецкая газета поместила перевод главы, в которой он изображен таким, каким выглядел в действительности. Я зашел к нему, и все кончилось прекрасно. К двум часам ночи он не мог уже стоять на ногах, но без устали проповедовал и в конце концов заявил: «Эй вы, гипсовые головы! Я — Отто Кац, фельдкурат!»

Много людей типа покойного Бретшнейдера, государственного сыщика старой Австрии, и нынче рыскает по республике. Их чрезвычайно интересует, кто что говорит.

Не знаю, удастся ли мне этой книгой достичь того, к чему я стремился. Однажды я слышал, как один ругал другого: «Ты глуп, как Швейк». Это свидетельствует об обратном. Однако если слово «Швейк» станет новым ругательством в пышном венке бранных слов, то мне останется только удовлетвориться этим обогащением чешского языка.

Ярослав Гашек

Осенью 1911 года Ярослав Гашек начал работать над «Политической и социальной историей партии умеренного прогресса в рамках закона» (см. предисловие С. В. Никольского в т. I и примечания С. И. Востоковой в т. III наст. изд.), которую писал и диктовал своей жене Ярмиле Майеровой-Гашековой (1887–1931) вплоть до апреля 1912 года.

Хроникально-публицистическая эпопея Гашека отражала его политическую эволюцию, в ней содержится издевка над устоями феодально-бюрократической Габсбургской монархии, но также и разочарование в буржуазном парламентаризме, в социал-реформистских партиях, в анархическом движении. Книга носит пародийный и юмористический характер. Во многом она автобиографична. С хронологией событий и фактов автор обращается свободно, «сближая» или «сдвигая» те или иные даты; в изложении «материала» он иногда удивительно точен, а иногда намеренно фантастически преображает реальность.

Предыстоки «партии умеренного прогресса в рамках закона» связаны с возникновением застольной компании, которая собиралась в начале 900-х годов в кабачке «У Юнгмана». В нее входили соученики Гашека по пражскому коммерческому училищу Ладислав Гаек (1884–1943), впоследствии поэт и журналист, известный под именем Гаек-Домажлицкий, и братья Карел и Ярослав Мареки.

Зимой 1901–1902 годов будущий сатирик вместе с Л. Гаеком становится участником литературного кружка «Сиринкс» («Сиринга»). Председателем кружка был его двоюродный брат Роман Йозеф Гашек (1883–1919), редактировавший журналы «Модерни живот» («Современная жизнь», 1902–1904) и «Свитилна» («Фонарь», 1906–1907). Членами кружка были и литераторы, приобретшие в дальнейшем широкую известность — драматург, прозаик, поэт, театральный теоретик и критик Иржи Маген (1882–1939) и поэт Карел Томан (1877–1946), и авторы менее значительные — Йозеф Мах (1883–1951), Густав Рогер Опоченский (1881–1949), Йозеф Розенцвейг-Мойр (1887–?), впоследствии погибший в концлагере, Луи Кршикава (1873–1920), Станислав Мина ржи к (1884–1944), Ярмил Крецар (1884–1959), и авторы, оставшиеся на периферии литературы — Ян Неклан-Соукенка (1881–1949), Станислав Земан и др. Участниками кружка были также будущий известный режиссер Карел Гуго Гилар (1885–1935), писавший в молодости не только стихи, прозу, пьесы, но и театральные рецензии, отличавшиеся чрезвычайно сложной и туманной манерой выражения; подражательный поэт, переводчик французских символистов Эмануэль из Лешеграда (1877–1955) и поэт, прозаик, драматург Квидо Мария Выскочил (1881–1969), который позднее фабриковал сентиментально-романтические истории из жизни «высших кругов».

Почти все они стали персонажами книги «Политическая и социальная история партии умеренного прогресса»; среди персонажей книги мы встречаем также деятелей культуры и политики того времени, просто друзей и знакомых Гашека, не связанных с деятельностью партии, и др. Так, отдельная глава книги посвящена Яну Климешу, участнику Илинденского восстания (июль — сентябрь 1903 г.) македонских патриотов против турецкого владычества, жестоко подавленного правительственными войсками.

В 1903 году в пражской газете «Светозор» были опубликованы путевые заметки лидера мелкобуржуазной национально-социальной партии, депутата австрийского рейхсрата (имперского совета) Вацлава Клофача (1868–1942) «Из моих воспоминаний о Балканах», где упоминался чешский рабочий Ян Климеш, присоединившийся к повстанцам. Была опубликована и его фотография. На ней мы видим темнобородого человека могучего сложения с ружьем в руках, с пистолетом и кинжалом за широким поясом. В том же 1903 году в «Светозоре» появилась серия статей Я. Климеша «Организация и жизнь македонских повстанцев».

Ян Климеш, обойщик по профессии, посланный в 1902 году в Софию в качестве представителя одной из чешских фирм, сблизился там с болгарскими радикалами и впоследствии приезжал в Прагу вербовать соотечественников для участия в македонском освободительном движении.

Не установлено, познакомился ли Гашек с ним в Праге или, как сам он утверждает, в Софии.

Так или иначе Климеш, осенью 1903 года вновь появившийся в Праге, стал неразлучным спутником Гашека, который способствовал опубликованию воспоминаний «македонского воеводы» под названием «Бой на горах Готе и Гарван. Отрывок из до сих пор неопубликованной книги» («Нова Омладина», 25 июля, 1 и 4 августа 1906 г.). По свидетельствам друзей Гашека, Климеш был очень серьезным и добропорядочным человеком, рыцарем «без страха и упрека», целиком жившим идеей освобождения угнетенного народа от турецкого ига. Иронический тон по отношению к нему в «Политической и социальной истории партии умеренного прогресса в рамках закона» объясняется юмористическим характером этого произведения, а также, возможно, тем, что Гашек разглядел демагогическую фальшь кампании, которую развернул вокруг этих событий Вацлав Клофач. В собственных целях он стремился использовать движение и болгарский двор, активным проводником интересов которого в среде повстанцев был Борис Сарафов (1872–1907).

В 1904 году Гашек сближается с чешскими анархистами. Усилению радикальных настроений в среде чешской молодежи способствовало нарастание революционной волны в России. 22 февраля 1904 года представители пражского магистрата устроили перед православным храмом св. Микулаша (Николая) на Староместской площади молебен за победу русского оружия в русско-японской войне. Анархическая и социал-демократическая молодежь, в том числе Гашек и его друг Ян Скала (1883–1976), впоследствии коммунист (он же предложил название для центрального органа компартии — «Руде право»), пытались сорвать эту процаристскую манифестацию. Гашек посещает трактир «У Отченашеков» на Виноградах, где выступает с лекциями об этическом анархизме выдающийся революционный поэт Станислав Костка Нейман (1875–1947), в то время ведущий идеолог литературно-этического течения в чешском анархизме, позднее также один из основателей чешской коммунистической партии. Здесь же бывали наряду со многими литераторами (из упоминаемых в книге Гашека — Маген, Томан, Мах) журналисты Михаэл Каха (1874–1940) и Антонин Боучек (1880–1947) (первый из них впоследствии сочувствовал коммунизму, второй стал видным деятелем чешской компартии). Другая группа чешских анархистов подчеркивала прежде всего практические задачи, стремилась отстаивать материальные интересы трудящихся. Видную роль в ней играли Ладислав Кнотек и Карел Вогрызек (р. 1876), издававшие журналы «Нова Омладина» (1906), «Худяс» («Бедняк», выходил с декабря 1906 г.) и «Комуна» (1907–1908). Гашек сотрудничал в этих журналах, в связи с чем за ним была установлена постоянная полицейская слежка (с 17 апреля 1907 г.). С полицейской слежкой за анархистами и антимилитаристами связан эпизод с провокатором Александром Машеком, которого Гашек разоблачил не только в редакции «Новой Омладины» и «Худяса» (или «Комуны» и «Худяса») в 1906–1907 годах, но и в 1916 году в Киеве (см. рассказ Гашека «По стопам тайной полиции» в т. III наст. изд.). Карел Вогрызек, проповедовавший позднее индивидуальный террор и контрабанду в качестве средств разрушения буржуазного государства, как выяснилось впоследствии, тоже действовал по полицейской указке. В 1907 году после столкновения с полицией во время первомайской демонстрации и месячного ареста Гашек порывает с анархистами.