Это были ее последние слова. Вскоре она вновь потеряла сознание и уже не приходила в себя. Она скончалась спокойно и тихо, так, словно вся жизнь ее прошла в мирном согласии с держателями акций «Народни политики».
Никогда не забуду своей первой встречи с покойной Ольгой Фастровой, которая произошла после моего возвращения из России, 19 декабря 1920 года.
Приехав из России, я направился прямо в кафе «У золотого гуся» на Вацлавской площади, чтобы прочитать газеты. У одного из столиков сидела безвременно усопшая, к которой я питал столь же нежные чувства, какие, наверное, питала она к Гелене Малиржовой. Наша встреча была по-настоящему сердечной, и первое, что я услышал, был вопрос: «Правда ли, Яроушек, что большевики в России питаются мясом китайцев, выбракованных из армии?»
Я спросил, как она, собственно, представляет себе всю эту процедуру. И она ответила, что большевики отправляются в Китай большими группами, примерно так, как индусы на ловлю слонов. Специальные отряды большевистских войск расставляют на пограничных китайских территориях капканы на китайцев и копают волчьи ямы. Попавшихся в них китайцев связывают дюжинами и доставляют в Москву и Петроград, где в специальных казармах они упражняются во владении оружием и осуществляют террор по отношению к русской интеллигенции. Ими, помимо других, были замучены Милюков, Горький и Чириков. К концу второго года воинской службы из них обычно выбраковывают десятую часть, откармливают, а потом их мясо раздают советским комиссарам.
— Я уже и фельетон написала об этом. А вы, Яроушек, тоже ели китайцев?
— Пока не привык, все время чувствовал привкус мускуса, — ответил я. — Крайне важно, уважаемая, посильнее приправлять пряностями вспотевшие ступни китайцев, тех, что потолще. Думаю, однако, что от такого неприятного привкуса можно отлично избавиться, если завернуть их в «Народни политику», в те ее номера, где есть рубрика «События в России», да еще прокоптить как следует.
— Недавно я написала статью о национализации женщин для «Женского караула». Скажите, неужели все это правда?
— Это у вас пройдет, уважаемая, — сказал я сочувственно. — Но шутить с этим, конечно, не стоит. Я бы вам посоветовал как можно скорее поехать куда-нибудь к морю. Был у меня знакомый, который тоже страдал от приливов крови к голове, в такие минуты он болтал, что Луну населяют люди, изгнанные туда после битвы у Белой горы.
Вот такой была моя первая встреча с госпожой Ольгой Фастровой по приезде из России.
В вихре журналистской жизни, в заботах о дамских модах Ольга Фастрова, видимо, забыла о моем совете, данном с самыми добрыми намерениями. Ее переутомленные нервы не выдержали. Всего на несколько часов пережила она свой фельетон о цилиндре Чичерина.
Перед самой своей смертью она высказала просьбу: кремировать ее тело, а пепел высыпать с Жофинского моста во Влтаву. И в этих последних словах чувствуется неодолимая энергия, которая отличала Ольгу Фастрову во всем ее неутомимом труде во имя культурного возрождения чешской женщины. Честь ее памяти!
Путеводитель по Ничему
Введение
Если бы нашелся храбрец, способный прочитать несколько сотен книжек, которые их авторы с достойным удивления нахальством именуют путеводителями, уверен, что такой читатель совершенно бы одурел и только бы и делал, что повторял фразы и великолепные обороты, какими пользуются составители путеводителей по замкам, дверцам и городам.
Итак, поглупевший и одуревший читатель без устали повторял бы такие вот выражения:
«Мои глаза взирают искрящимся взором на пленительную панораму…»
«Мои глаза не могут налюбоваться видом…»
«Мои глаза устремлены…»
«Глаза мои невольно замечают…»
«Глаза наши прикованы…»
«Мой взгляд спешит…»
«Наш взгляд летит…»
«Взор наш обнаружил и спешит дальше…»
«Наш взор напрягается…»
«Вновь глаза наши узрели…»
«Перебегающий взгляд…»
«Глаза наши останавливаются, чтобы отдохнуть, чтобы видеть, не глядя…»
«Если мы пойдем по дороге, перед взором нашим откроется…»
«Стоит оглянуться, и от внимательного взора не ускользнет…»
«Если мы проследуем дальше, взгляд наш невольно заметит…»
«Чудесный вид открывается…»
«Взгляд наш устремляется, чтобы узреть…»
«Если мы оглядимся вокруг, взор невольно остановится…»
С этими путеводителями дело обстоит так, что начни читатель строго придерживаться их рекомендаций — он рискует свернуть себе шею. «Оглядимся — посмотрим вправо — обратим свой взор — прищурим глаза — повернемся налево — посмотрим вперед — окинем быстрым взглядом горизонт, теряющийся вдали, — остановимся…»
Боже мой! Могу представить, что сталось бы с этим несчастным! Сначала бы он все быстрее и быстрее вертелся вокруг своей оси, глаза его при этом постепенно вылезали из орбит, потом он затерялся бы вдали, и осталась бы от него лишь жалкая кучка, из которой нахально торчал бы томик путеводителя, раскрытый на первой странице, начинающейся со слов: «Так, наверное, выглядел библейский рай!» — в изумлении и восхищении воскликнул один из путников…
Вот почему я приступаю к выпуску собственноручно сочиненного мною «Путеводителя по Ничему».
Предисловие
Настоящее сочинение, в соответствии с моим замыслом, призвано восполнить чувствительный пробел в отечественной литературе о путешествиях. Наши туристы допускают грубую ошибку, выискивая места, где что-то сохранилось и окрестности которых поражают прежде всего красотами пейзажа.
В моем трактате будут подробно освещены преступно заброшенные красоты Ничего.
Итак, это будет путеводитель по местам, где нет абсолютно ничего, и следовательно, исключается возможность для взора что-либо выискивать, а для несчастного туриста — риск свернуть себе шею.
Работа над настоящим сочинением была чрезвычайно трудной, ибо я был лишен возможности прибегнуть к каким-либо пособиям уже по одной той причине, что описываемое место не имеет никакой истории, никаких достопримечательностей и никакой топографии.
Считаю своим долгом выразить благодарность неизвестному бродяге, который в том самом месте, где нет никаких достопримечательностей и никаких живописных окрестностей, лежал на траве с бутылкой водки и обратил мое внимание на то, что здесь тоже красиво.
I
Если мы окажемся в местах, где ничего нет, взор наш напрасно станет искать какой-либо вид, поскольку мы находимся там, где расположено великое Ничто. Считать, что мы находимся на равнине, однако, нельзя. Ведь даже равнины тут нет.
В физической географии вообще не существует данного понятия.
Путник сразу же замечает, что нет ничего ни впереди, ни сзади, ни наверху, ни внизу.
Чтобы не утомлять понапрасну зрение путников, обращаю их внимание на список предметов, которые они не обнаружат и которые, следовательно, не смогут поразить их взор.
Здесь отсутствуют:
1) Темные зеленые леса.
2) Плодородные поля с волнующейся нивой.
3) Голубеющий воздух.
4) Огромный простор.
5) Пестрый ковер цветов.
6) Тучки и фруктовые сады.
7) Мчащийся поезд.
8) Холмы и ручьи.
9) Башни городов.
10) Руины и деревенские костелы.
II
Предупреждаю посетителей этого памятного места, что они не смогут воспользоваться здесь дорогами, потому что дорог нет. Если какие-то и были, узнать об этом невозможно, даже от старожилов, поскольку те, по-видимому, уже давно вымерли, более того: существует предположение, что здесь вообще не было местного населения.
Напрасно было бы также искать здесь какие-либо окрестности.
III
Поскольку данное место не имеет истории, сама собой отпадает и необходимость продолжать эту главу.
Послесловие
