Прямо перед ним, у подножия валуна, оказались глаза женщины. Ее лицо пряталось в листве дерева, нарисованного на песке. Из кроны поднималась рука с вытянутым пальцем.

Кот посмотрел туда, куда она указывала. Потом снова глянул на женщину, но ветерок уже смешал песчинки, и лицо исчезло.

— Миэй? — спросил Пессимист у песка.

Никто не ответил. Не зная, как еще поступить, кот направился туда, куда показал палец.

По телевизору, который Усик называл теневизором, шла одна реклама. В то утро они все собрались на диванчике перед светящимся голографическим экраном и ждали, пока приедет наемный экипаж. Усик вызвал его на десять минут седьмого.

В теневизоре крутили ролик туалетной воды под названием «Ушлошельм». Господин с торчащими дыбом волосами, одетый в полосатую тюремную робу, сидел на электрическом стуле и протягивал зрителям флакон. Его рука вылезла за пределы экрана прямо в комнату. «От вас разит жуликом? Не можете попасть в любимый город? — спросил заключенный. — Одна капля „Ушлошельма“ — и вы благоухаете, как законопослушный гражданин! Исследования доказали: девять из десяти носатых фантомов не заметят никакой разницы!»

Перед этим они уже посмотрели рекламу о средстве от назойливых экзорцистов, а также ролики о свежайших белльмортских куличах и ясновидящем, который уверял, что назовет вам имя убийцы в случае отравления или другой загадочной смерти. Вся эта реклама только запутала Мэй. Кто такие носатые фантомы? Почему если пахнешь, как жулик, то не можешь заходить в любимые города? И кстати, чем пахнут жулики?

Начался новый клип. С экрана выпрыгнуло леденящее душу предупреждение, которое рассказывало о том, как опасны живые. Мэй принялась грызть ногти. Она как раз прочла, что, «увидев на улице подозрительно яркого и живого духа, необходимо без колебаний подуть в свисток и вызвать Буккарта».

Тыквер как завороженный таращился в теневизор. Усик покачал головой.

— Несусветная чушь! Тыквер, ну разве Мэй — не доказательство, что это все…

Раздался душераздирающий вопль.

Мэй подпрыгнула и посмотрела вокруг шальными глазами.

Усик попросту встал.

— Карета подана.

Вслед за старичком и призраком Мэй прошла на кухню и сделала, как они договорились накануне. Она забралась в большую корзину с грязной одеждой, которую Усик оставил у двери. Сверху на девочку навалили побольше вещей, так чтобы ее не было видно сквозь полупрозрачную ткань. Мэй поглядывала наружу сквозь щелочки между одеяниями.

Когда входная дверь открылась, Мэй первым делом заметила, что на улице ничуть не посветлело, хотя уже наступило утро. Звонок над дверью снова завопил, сотрясая стены дома.

— Мы уже идем, почтенный! — с раздражением сказал Усик и шепнул украдкой: — Казалось бы, нанимай себе нормальных кучеров. Так нет же! Туристам подавай всадников без головы. Зззззз. Других тут почти и не заказывают.

Скрипнула дверца, и Мэй почувствовала, что ее поднимают в карету.

— К Утешительнице, — тихо приказал Усик.

Экипаж тронулся.

— Теперь можно вылезти. В каретах люкс особые окна.

Мэй выбралась из корзины и села рядом со старичком, напротив Тыквера.

Усик показал на диск с переключателем, укрепленный на потолке.

— Сейчас выберем, что увидят прохожие. Новомодная штучка. Но если хочешь сохранить инкогнито, лучше нее не придумаешь! У каждой кареты свой набор.

Вокруг ручки переключателя светились надписи: АРТУР И ГИНЕВРА ЗА ПАРТИЕЙ В ПИНОКЛЬ, СПЯЩИЙ СКЕЛЕТ, ГИГАНТОПИТЕК, ЕДИНОРОГ, ВЕДУЩИЙ ВАЖНУЮ БЕСЕДУ. Усик выбрал первый вариант.

Мэй посмотрела в окно. Ей оно казалось вполне обыкновенным. Из него было видно, что карета едет по дороге, проложенной в песках. Слева и справа тянулся однообразный пустынный пейзаж. В небе по-прежнему вспыхивали и гасли звезды.

— Не волнуйся. В такой карете нам нечего бояться.

Мэй откинулась на сиденье.

— Господин Усик, а что случится, если меня увидят?

Тыквер и старик переглянулись.

— Тогда за тобой придет Буккарт, милая моя.

— А… а кто такой Буккарт? — отважилась полюбопытствовать Мэй.

— Жжжж. Он со своими черными псами рыщет по всей стране в поисках живых. Стережет порталы на случай, если кто-то случайно в них попадет, и приезжает на сигналы тревоги.

— Сигналы тревоги?

— Если кто-то встречает живого, то дует в свисток. Они есть у каждого духа. Про них говорили в рекламе, помнишь?

Усик и Тыквер сунули руки в карманы рубашек и вытащили цепочки, на которых висели длинные сверкающие трубочки.

— Свистки есть у всех? — испугалась Мэй.

— Свисток издает очень высокий звук. Его могут различить лишь черные псы, а они услышат этот зов хоть на другом конце страны. Они несутся быстрее ветра. Сам Буккарт почти что слепой. Собаки — его глаза и уши.

Мэй содрогнулась, вспомнив, какой рык и лай слышала у портала.

— А мысли он тоже может читать?

— Ну нет… — Усик покачал головой. — Мы с ним не похожи. Он ведь не совсем слепой. Просто не может видеть доброту. Не замечает ее. В этом ему и помогают собаки.

— А ч-что он делает с людьми, когда поймает?

Тыквер всхлипнул и зажал руками уши.

— Тыквер, да хватит тебе! — Усик повернулся к Мэй. Его антеннки грустно поникли. — Худшее, что может случиться с духом. Он засасывает тебя в ничто.

Мэй попробовала представить, каково это — совершенно исчезнуть. Сердце екнуло у нее в груди, а губы задрожали.

— Но почему?

— Да кто ж его знает? Он работает на Бо Кливила. Одно это уже достаточная причина.

Мэй почесала подбородок.

— А ведь мама мне говорила, что, если не лягу спать вовремя, придет бука и заберет меня.

— Правда?

— Вообще-то я всегда думала, что он — буга.

С болью в сердце Мэй вспомнила, как сидела в постели и пыталась вообразить это чудище. Как правило, ей представлялось, что оно безобразное и любит потанцевать. Обычно Мэй убегала от него в мамину комнату и забивалась под одеяло.

— На самом деле Буккарт с танцев и начал. До того как поднялся к нам, он любил закатывать большие пиры для всех духов тьмы в Южном местечке.

— Ясно. — Мэй прислонилась к окну. Она была слишком подавлена, чтобы продолжать расспросы. К тому же знать все это не очень-то и хотелось.

Вдоль дороги, куда ни глянь, тянулись бесконечные пески. Мимо, подпрыгивая, прокатились несколько шаров перекати-поля.

Мэй всмотрелась в крошечное оконце в передней стенке экипажа, из которого виднелось место возницы. Она увидела спину. Головы над ней и в самом деле не было. В руках кучер держал вожжи, однако на другом их конце, перед каретой, абсолютно ничего не было. Внутри экипажа, над окошком, висело небольшое табло с двумя экранчиками, на которых мигали цифры. Под одним было написано «СУММА», а под другим — «РАССТОЯНИЕ». Циферки расстояния, пощелкивая, менялись: 100, 150, 200, 250, 300.

— Это что, настоящие мили? — спросила Мэй. Усик ответил кивком. — Но ведь мы едем гораздо медленнее.

— Здесь все иначе, чем в мире живых, — просто ответил старичок.

Мэй снова подвинулась к окну. Как раз в это время мимо кареты проехала дама в купальном костюме, сидевшая на ржавом велосипеде. Ее кожа была совершенно синей, будто женщина слишком долго пролежала под водой.

А потом впереди показался и сам Белль Морт.

Город притулился у подножия огромных скал, которые нависали над ним, точно гигантские черные валы. Мэй они сразу не понравились. Девочка вжалась в сиденье, но вскоре любопытство пересилило, и она снова наклонилась к окну. Городские дома были такого же темно-серого цвета, что и скалы. Город щетинился шпилями. Кособокие треугольники его крыш напомнили Мэй помятые вафельные конусы для мороженого. Дома как будто подтаяли, у кривых окон верхняя часть рамы была куда уже, чем нижняя.

Впереди показалась главная улица в кайме синих огоньков, подвешенных на невидимых проводах. В самом ее конце светилась голубая будка, похожая на телефонную, только наверху было написано «ТЕЛЕПОРТ».