— Я убью тебя, — спокойно сказал он.
— Попробуй. Но тогда ты будешь не только похитителем драгоценностей, но и убийцей. — Она порылась в корзинке под цветами и извлекла из-под бязевой тряпицы пистолет и кожаный кошелек. Пистолет она неумело держала в правой руке, а кошелек протянула Жану-Полю. — Я решила предупредить тебя, потому что мне не хочется, чтобы тебя арестовали и отправили в тюрьму. Здесь двадцать тысяч долларов. Согласись, деньги немалые. Их должно хватить, чтобы ты уехал из страны и поселился там, где тебя не найдут.
Он закусил губу — единственный внешний признак, по которому можно было судить о том, какое впечатление произвели на него слова Абигейл.
— А если я откажусь уехать?
— Тебе не победить, Жан-Поль. Вспомни, кто я. Я даю тебе шанс. Воспользуйся им и считай, что тебе повезло.
— А как быть с Камнями Юпитера?
Она с огорчением услышала, как надломился его голос. За прошедшие пять минут она разбила его жизнь. «Уж лучше твою, любовь моя, чем свою собственную».
Вслух же она произнесла:
— Мне дела нет до Камней Юпитера. Меня заботит лишь одно: чтобы ты успел покинуть страну, прежде чем тебя арестуют. Жан-Поль, я не могу допустить, чтобы кто-то узнал о нашей связи. Не пытайся меня запугать, только себе сделаешь хуже.
Он метнул быстрый взгляд на пистолет, и Абигейл побледнела от мысли, что ей и впрямь придется применить оружие. Но Жан-Поль стремительно вскочил на ноги и, раньше чем она поняла, что произошло, с силой ударил ее в висок. Она отлетела к дереву, разбила губу и закричала, ощутив во рту соленый вкус крови. Лишь чудом ей удалось удержать в руке пистолет. Если бы Жан-Поль завладел им, ей пришел бы конец.
— Au revoir, ma belle[2].
Абигейл вздрогнула, почувствовав в его голосе презрение и ненависть. Он быстро зашагал прочь и исчез среди деревьев. Абигейл отряхнулась, встала, утерла слезы. Потом припустила бегом. Лугом, цветником, огородом, террасой — в старинный каменный дом, где много лет назад няня учила ее сушить травы и разделывать рыбу. Слава Богу, Томаса поблизости не было. Она наслаждалась покоем и приветливостью своего жилища.
Остынув, приготовила себе и детям свежего лимонаду, налила его в высокие стаканы со льдом, положила на тарелку песочные пирожные и уже через несколько минут смеялась, как ни в чем не бывало.
Баронессу Гизелу Мажлат похоронили после скромной церемонии без церковного обряда, на которой присутствовали лишь близкие друзья и высокорослый бостонец Томас Блэкберн. «Как будто его достохвальное присутствие на похоронах может что-нибудь изменить», — с горечью подумал Жан-Поль, скрываясь за дубами. Он смотрел на простой белый гроб и давил рыдания, чтобы никто его не услышал. Ему не хотелось нарушать погребение. Знала бы полиция, где находится исчезнувший Кот, сюда бы прислали не одного жандарма. А бостонец в поношенном костюме в еле заметную полосочку? Что он бы сделал?
Сухой бриз Средиземноморья высушил слезы на глазах Жана-Поля. «Томас Блэкберн, — подумал он, — не сделал бы ничего».
Гизела была на Ривьере общей любимицей. Ее самоубийство, случившееся сорок восемь часов назад, всколыхнуло каждого и сразу положило конец благоденствию Кота на излюбленном Гизелой Лазурном Берегу. Почти два месяца его близкое присутствие придавало дух романтики и приключений пресному сезону. Напрасно предупреждали пылких молоденьких наследниц состояний, скучающих вдов американских магнатов, дам полусвета, у которых перед глазами маячила тень Кэри Гранта, не надевать дорогие, хоть и надежно застрахованные, украшения, отправляясь в людные кафе, на званые вечера, в казино. По правде, каждой из них хотелось пощекотать себе нервы, каждая из них мечтала стать очередной его жертвой, вот они и искушали Кота наперебой, провоцируя наглые кражи. Ведь, что ни говори, а он и пальцем никого не тронул.
Даже Гизела осталась невредимой, пострадав от знаменитого вора Ривьеры.
Если действительно пострадала. Явь и фантазии причудливо перемешались в Гизеле, особе эксцентричной, вызывавшей у ее знакомых скорее умиление, чем негодование. Но уж точно, что случай — реальный или вымышленный — никогда бы не свел ее с Котом, если бы тот не подкарауливал свои жертвы на Лазурном Берегу.
Жан-Поль знал, что кладбищенские плакальщицы, сплетники и снобы возлагают всю вину в самоубийстве Гизелы на Кота, не удосужившись определить степень своего участия. Однако он был убежден, что они в такой же степени, что и ныне презираемый всеми вор, несут ответственность за смерть Гизелы.
Никто не верил легкомысленным утверждениям Гизелы, что она принадлежит к высшей венгерской аристократии, ныне находящейся в эмиграции. Никто не принимал всерьез ее заявления, будто она владеет легендарными Камнями Юпитера, пока их не похитил Кот.
Очаровательная, живая, она поселилась на Ривьере в 1955 году — а откуда она приехала, никто не знал — и сразу же сделала себе имя благодаря неугасимому обаянию и уникальной способности оформлять коттеджи и особняки. Она никогда не называла тех, кому помогала, клиентами — только друзьями. И себя не называла дизайнером интерьера, а свою работу и не думала определять непроходимо скучным словом «бизнес». Просто она оказывала любезность, вот и все. «Друзья» желали непременно расплатиться, но как — это она оставляла на их усмотрение. Ее редко заставали за работой. Она любила играть, особенно, если исход зависел от случая: в рулетку или в прогулки вдоль скалистых побережий, с мужчинами. Она не завела себе врагов. Впрочем, как и настоящих друзей.
Гизела в последние годы часто говорила о Камнях Юпитера, но никому не показывала их, да никто и не просил. К чему ставить ее в неудобное положение? Не может быть, чтобы она владела такой ценностью. Камни Юпитера были спутником ее удачи, так она говорила. Они были источником ее безудержной энергии и жажды жить. Каждую ночь она проводила ими по своему телу, и камни восстанавливали ее жизненную силу. Так она говорила и друзьям, и малознакомым.
Но кто поверит в эту болтовню?
Камни Юпитера действительно существовали. Они были подарком Франца-Иосифа, императора Австрии, короля Венгрии, своей прекрасной, обожаемой жене императрице Елизавете. Суровый монарх, правивший злосчастной Габсбургской империей шестьдесят восемь лет вплоть до кончины, последовавшей в 1916 году в возрасте восьмидесяти шести лет, послал придворных ювелиров искать по всему миру десять необыкновенных корундов, но не просто вожделенных васильковых сапфиров или рубинов цвета голубиной крови, а других, редких для корундов, оттенков: зеленого, розового, темно-фиолетового, бледно-голубого, желтого, оранжевого, белого и почти черного. Каждый камень был изысканно огранен, каждому Франц-Иосиф дал имя. Четыре камня были названы в честь планет: желтый сапфир — Звездой Венеры, оранжевый — Камнем Меркурия, роскошный красный рубин — Луной Марса, а бархатисто-васильковый кашмирский сапфир — Звездой Юпитера. Самыми ценными камнями были рубин и васильковый сапфир, безупречные, ограненные в форме шестиконечных звезд, но в целом уникальное собрание стоило поистине баснословного состояния.
Потакая простым вкусам супруги, Франц-Иосиф оставил замечательные камни неоправленными. Он преподнес их ей в бархатном футляре, украшенном императорской печатью. Рассказывали, что Елизавета никогда не расставалась с ними. Многие объясняли ее невротические наклонности влиянием крови баварских Виттельбахов, психическая неустойчивость которых объяснялась практиковавшимися на протяжении многих поколений узкородственными браками. Так, ее кузина, принцесса Александра, верила в то, что она проглотила концертный рояль из стекла; кузен Отто умер, будучи сомнамбулой; ее старший брат, безумный король Людвиг II Баварский был объявлен невменяемым и покончил жизнь самоубийством. А сын ее Рудольф, наследный принц, совершил скандально известное двойное самоубийство со своим семнадцатилетним любовником. От этого удара Елизавета так никогда и не оправилась — и не смогла убежать от себя: ни в Вене, которую она ненавидела, ни в любимом Годолло под Будапештом, ни в Бад-Наугейме, ни в Париже, ни в Швейцарии, ни на Ривьере, ни даже в Ирландии, где она побывала однажды.
