Впрочем, стоп! Судя по тому, что пес упоминается в документах 1520-х годов, а в 1530-х о нем уже не сказано ни слова, приходится признать: пудель был обычным псом, и век его был по-собачьи короток. Иначе трудно понять, почему вдруг дьявол в образе черного пса не стал сопровождать Фауста до конца жизни — не мог же он позволить хитроумному доктору каким-то образом ускользнуть из своих когтистых лап.
Кстати о конце жизни. Познакомимся с теми свидетельствами, которые касаются обстоятельств смерти нашего героя и на основании которых был написан пролог этой главы.
Вот одно из них, составленное в 1563 году неким Иоганном Манлиусом со слов Филиппа Меланхтона, соратника Лютера, лично знавшего Фауста:
«Последний день своей жизни, а было это несколько лет тому назад, этот Иоганнес Фауст провел в одной деревушке княжества Вюртембергского, погруженный в печальные думы. Хозяин спросил о причине такой печали, столь противной его нравам и привычкам. В ответ он сказал: „Не пугайся нынче ночью“. Ровно в полночь дом закачался. Заметив на следующее утро, что Фауст не выходит из отведенной ему комнаты, и подождав до полудня, хозяин собрал людей и отважился войти к гостю. Он нашел его лежащим на полу ничком около постели; так умертвил его дьявол».
Андреас Хондорф (1568 год):
«Когда пришел его срок, он заехал на постоялый двор в одной деревне в Вюртемберге. Когда хозяин спросил его, отчего он такой печальный, он ответил: „Этой ночью ты услышишь страшный грохот, и дом твой заходит ходуном, но ты ничего не бойся“.
Наутро его нашли мертвым в постели, а шея у него была свернута».
Есть еще несколько описаний — примерно таких же. Наконец, в «Истории о докторе Иоганне Фаусте…», выпущенной Иоганном Шписом, в книге, которая как бы суммирует все сведения о докторе Фаусте, эта сцена примерно такая же, но, конечно, она расцвечена подробностями — тут и комната, забрызганная кровью, и зов на помощь, раздавшийся среди ночи, и у Фауста не просто свернута шея, но еще и изуродовано лицо.
Правда, географические привязки отличаются. В некоторых случаях Фауст погибает в Вюртемберге, в иных — в Виттенберге. Существует даже версия, в которой последним пристанищем странствующего доктора с собакой стала имперская столица Прага. Во всяком случае, местные экскурсоводы и ныне показывают туристам «Дом Иоганна Фауста» и рассказывают примерно ту же историю, что произошла в Вюртемберге-Виттенберге. Да еще добавляют, что, мол, в крыше дома была дыра, сквозь которую дьявол и унес душу грешного доктора. Правда, историки утверждают, что на самом деле в этом доме жил другой человек — тоже знаменитый: английский медиум, астролог и алхимик сэр Эдвард Келли. А дыра предназначалась не для извлечения души, а для наблюдений за небесными светилами.
Словом, если не считать географической путаницы, описания смерти Фауста схожи: дело всегда происходит ночью на постоялом дворе; Фауст предупреждает собутыльников и /или хозяина о грядущем происшествии; из комнаты ночью доносятся громкий шум, грохот, звуки борьбы, крики, иногда — зов на помощь; утром Фауст обнаруживается лежащим на полу со свернутой шеей.
Детали повторяются у разных авторов, так что скорее всего тут под слоем легенды лежит некое действительное событие. И тогда бросаются в глаза кое-какие странности. Вот, например: как это простой смертный вздумал физически сопротивляться дьяволу? И для чего дьяволу, чтобы извлечь грешную душу, понадобилось свернуть Фаусту шею?
Еще кажется интересным то, что Фауст накануне предупреждает собутыльников о своей предстоящей гибели и предостерегает их от того, чтобы кто-нибудь пришел к нему на помощь. При этом не говорит о дьяволе — он говорит лишь о том, что этой ночью он сведет счеты с жизнью. И в некоторых описаниях — ночью зовет на помощь, но, как повествует «История о докторе Иоганне Фаусте…», негромко и не очень уверенно.
Если вынести за скобки участие дьявола в этой истории, то мы имеем жестокое убийство. Да, оно загадочно для окружающих, но жертва как раз обо всем осведомлена заранее и, хотя не предпринимает попыток скрыться, пытается защититься.
Попробуем представить себе, кто и зачем мог зверским образом убить странствующего магистра (выдававшего себя за доктора), специализировавшегося на составлении гороскопов и на политических предсказаниях. А для этого зададимся вопросом: только ли гороскопы были причиной постоянно кочевой жизни скандальной знаменитости? Договор с нечистым оставим за рамками. Будем исходить из того, что, кроме фантастических анекдотов, якобы указывавших на связь Фауста с дьяволом, да несчастного черного пуделя, ничто в оставшихся о нем сведениях не указывает на какие-то сверхъестественные знакомства и связи Иоганна Фауста. Ну, так и не будем о них говорить. Поговорим о той среде, к которой отнес его Конрад Гесснер.
Строго говоря, расцвет культурной деятельности этого сообщества — бродячих школяров — уже миновал: он пришелся на XI–XIII века, а на дворе стоял уже XVI век! Но само сообщество (условно говоря) еще существовало. Это была деклассированная интеллигенция, люди, получившие университетское образование, но не нашедшие постоянных занятий, кочующие из города в город в поисках заработка и покровителей. Для них характерны были вольнодумство, вполне циничное отношение к устаревшей феодальной, рыцарской морали. Бродячие школяры были очень похожи на наемников. Только их оружием, которое они охотно предлагали каждому, кто готов был заплатить, были не мечи и арбалеты, а знания и связи. Причем знания, не только обретенные в стенах Сорбонны или Гейдельбергского университета, но и почерпнутые в странствиях из сплетен, слухов, случайно оброненных замечаний.
Словом, эта среда поставляла прекрасных агентов для любых тайных служб Европы. Правда, вольнодумие бродяг ставило их, как правило, в ряды оппозиции, причем не религиозной, а светской — на сторону императора и имперского рыцарства против Рима (а иной раз и против вождей Реформации — Лютера, Меланхтона и им подобных).
Доктор Фауст обладал почти идеальными качествами для такого рода деятельности. Он умен, остроумен, наблюдателен, образован. Он прекрасный составитель гороскопов — пожалуй, идеальный вид деятельности для тайного курьера или тайного агента. Даже сбор сведений личного характера относительно того или иного курфюрста всегда можно было объяснить стремлением составить для заказчика самый подробный и точный гороскоп.
У Фауста великолепная память — он хвастался, что, если бы вдруг исчезли книги античных философов, он, «подобно Ездре иудейскому», самостоятельно мог бы восстановить их по памяти. Разумеется, это преувеличение, но ведь чтобы хвастать такими способностями, надобно было действительно цитировать наизусть обширные фрагменты из древних трактатов. Круг его друзей — в основном светский, рыцарская оппозиция. Помимо астрологии и естественной магии, он, судя по письму того же Иоахима Камерария Старшего, владеет и малодоступной информацией военно-политического характера. Что же до его славы чернокнижника и его связи с дьяволом — это вполне могла быть часть «легенды» (в том смысле, который придают этому слову в разведке). Кому надо, те знали, что это чушь и суеверие. А у городских и деревенских простолюдинов такая слава раз и навсегда отбивала охоту чинить препятствия Иоганну Фаусту, путешествующему с тайными миссиями.
Словом, даже из тех скудных сведений, которые дошли до нашего времени, можно вполне представить себе вот такого, говоря современным языком, агента спецслужб.
Если принять эту точку зрения на странствия доктора Фауста и его деятельность, то сами собой отпадают многие вопросы, касающиеся его смерти. Скорее всего это было действительно убийство. Убийство человека, который в силу своей деятельности за много лет стал хранителем множества опасных тайн того неспокойного столетия. Реально в этих описаниях только одно — свернутая шея жертвы. Все остальное вполне может быть вымыслом, пущенным гулять по свету не кем иным, как участниками и соучастниками убийства. Свернутую шею покойного могли увидеть (и, вероятно, увидели) многие. А все остальное — крики, шум, качающийся дом, даже слова Фауста о том, что ночью с ним, возможно, случится несчастье, — все это показания немногих свидетелей (хозяина постоялого двора и собутыльников Фауста), которые, не исключено, как раз и были убийцами.
