Прохожие ответили, что это хоронят Тартаковского. Процессия дошла до Слободского кладбища. Тогда наши вынули из гроба пулемет и начали сыпать по слободским громилам…»

Речь идет скорее всего об одесском погроме 1905 года. Следовательно, Бене Крику, который вскоре после этого обратился к мосье Тартаковскому с учтивым письмом, именно в 1905 году было двадцать пять лет. А стало быть, родился он в 1880 году.

И лишь через одиннадцать лет, 30 октября 1891 года, родился Моисей Вольфович Винницкий, получивший впоследствии кличку Мишка Япончик. И значит, в том году, когда Беня Крик стал королем, его «прототипу» было всего-навсего четырнадцать лет.

Впрочем, в те времена взрослели быстро. И во время упоминаемого Бабелем погрома Мойше Винницкий — вместе с другими молодыми ребятами, участниками отряда «Еврейской самообороны» — дает отпор погромщикам. Видимо, именно к этим ребятам относятся слова Арье-Лейба из бабелевского рассказа: «Тогда наши вынули из гроба пулемет и начали сыпать по слободским громилам».

«Вот и след!» — воскликнет тут читатель. Соглашусь: в принципе это действительно след. Пусть не самого Мишки Япончика, но событий, к которым он имел отношение. Правда, совершенно очевидно, что Беня Крик в этих событиях как раз и не участвует. К нему они не имеют никакого отношения. Он в это время, несмотря на двадцатипятилетний (или около того) возраст, воюет с отцом, биндюжником Менделем Криком. Война между отцом и сыном, как помнит читатель, в конце концов приводит к трагедии, окрашивающей похождения Бени Крика в иные, мрачные тона.

Участия в «Еврейской самообороне» Мишке Япончику показалось мало. Он вступает в анархистскую террористическую организацию «Молодая воля», членам которой по 15–19 лет. И в то время, когда 25-летний Беня Крик со товарищи занимается рэкетом (если помните, он требовал денег у богача Тартаковского, а не получив их, пошел на вооруженный грабеж), товарищи Моисея Винницкого поручают этому шестнадцатилетнему парню серьезное дело. Он должен убить полицмейстера Михайловского полицейского участка подполковника В. Кожухаря, которого «молодовольцы» считали прямым организатором погрома.

Моисей (правильнее — Мойше-Яаков, как его назвали при рождении) выполнил поручение. И именно это преступление стало причиной его первого ареста. Юный Мойше-Яаков был приговорен к смертной казни.

Напомню: незадолго до этого ему исполнилось всего шестнадцать лет. Суд это учел. В Российской империи несовершеннолетних не казнили. Виселицу заменили двенадцатилетней каторгой.

И тут я хочу обратить внимание читателей вот на что. Уже сам факт смертного приговора однозначно указывает: юный террорист рассматривался судом как преступник политический, а не уголовный. Потому что в те времена к смертной казни приговаривали за преступления политические. Уголовники, за редчайшими исключениями, получали каторжные работы. В случае с нашим героем исключение оказалось иного рода: несовершеннолетие, и только оно, спасло Моисея Винницкого от петли.

Каторгу Винницкий отбыл почти «от звонка до звонка» — десять лет как отдать. Его освободила Февральская революция. Самодержавие свергнуто. Императора больше нет. Главный аргумент пристава из бабелевского рассказа больше смысла не имеет: императора нет, следовательно, король вполне может существовать.

Подведем небольшой итог (промежуточный).

Беня Крик, «король Молдаванки», — это романтический уголовник, вся карьера которого (за исключением финала) пришлась на дореволюционное и даже довоенное время.

Моисей Винницкий, которого Бабель объявил прототипом своего «короля», некоторое время занимался антиправительственной, революционной деятельностью и террором, затем десять лет находился в тюрьме и никак не мог быть «королем» уголовников. До 1907 года по молодости просто не успел бы, а с 1907-го и по февраль 1917-го — не мог стать таковым физически, ибо находился вдали от родных мест: сидел в каторжной тюрьме.

Нет, не был он королем и не соперничал с императором. И настоящий (не придуманный) одесский пристав не задумывал облаву на уголовника Мишку Япончика и его друзей, как придуманная Бабелем «новая метла» — на уголовника Беню Крика. Потому что, похоже, уголовника Мишки Япончика не было. А был юный революционер Моисей (Мойше-Яаков) Винницкий. Кстати, кличку свою он получил именно тогда, в молодые годы: за скуластое лицо и узкий разрез глаз товарищи назвали его Японцем. Какие товарищи? А соратники по борьбе, члены анархистской террористической организации «Молодая воля».

Тут я хочу кое-что пояснить. Однажды, беседуя с друзьями на литературные темы, я высказал все это, приведя примерно те же аргументы. И мгновенно получил ответ в том смысле, что, мол, какая разница, ради чего Мишка Япончик и его соратники грабили и убивали. Главное — то, что они грабили и убивали, следовательно, убийцы. Следовательно, грабители. Следовательно, уголовники. И точка.

Я полностью согласен с тем, что преступление остается преступлением, какими бы высокими идеалами ни мотивировал преступник свои деяния. Но речь не о том, как мы сегодня воспринимаем деятельность тогдашних революционеров. Речь о том, как воспринимали это тогдашнее общество и тогдашняя юстиция. А дореволюционное общество и дореволюционная юстиция считали Мишку Япончика и подобных ему деятелей не уголовными, а именно политическими преступниками. Революционеры, например, одними из первых в России занялись тем, что сегодня называется рэкетом. То есть обложили данью богатых людей, вымогая деньги «на революцию» и угрожая в случае отказа поджогами предприятий, забастовками рабочих и прочими малоприятными акциями, сулящими большие убытки.

Вернемся к нашему герою.

Существует легенда, не подтвержденная документами: будто в каторжной тюрьме соседом Мишки Япончика по камере был не кто иной, как легендарный бессарабский разбойник, а впоследствии красный командир Григорий Иванович Котовский. Скорее всего это именно легенда — более вероятно, что Котовский познакомился с Япончиком в Одессе, в 1918 году. Одесса была занята белыми, встреча проходила на конспиративной квартире.

Итак, грянула Февральская революция. Всем политзаключенным объявлена амнистия. Повзрослевший Мишка Япончик возвращается в Одессу. Чем он занимался здесь? Вообще-то можно было бы его, конечно, назвать просто главарем одесских налетчиков и наконец-то увенчать короной.

И действительно, грабежи богатых людей, налеты на кассы и банки и тому подобные подвиги наконец-то сделали Япончика «королем» одесского уголовного мира. А главным украшением «короны» был, конечно, рэкет — привычный и, как полагали в те времена, вполне «интеллигентный» метод отнятия денег у богатых людей. Кстати говоря, эту особенность «политических» грабителей Бабель использует в описании биографии Бени Крика. Беня Крик занимается именно рэкетом.

Вот один пример.

«…Беня написал Эйхбауму письмо: мосье Эйхбаум, положите, прошу вас, под ворота на Софиевскую, 17, завтра утром 20 тысяч рублей. Если вы этого не сделаете, так вас ждет такое, что это не слыхано и вся Одесса будет о вас говорить. С почтением — Беня Король».

А вот и второй:

«Многоуважаемый Рувим Осипович! Будьте настолько любезны положить к субботе под бочку с дождевой водой… — и так далее. — В случае отказа, как вы это себе в последнее время стали позволять, вас ждет большое разочарование в вашей семейной жизни. С почтением знакомый вам Бенцион Крик».

Как видим, он не занимается традиционными грабежами и налетами, не останавливает запоздавших прохожих на улице, не выходит, вооружившись револьвером или кистенем, на большую дорогу. И в этом его образ сближается с методами тогдашних «революционеров» (и, заметим в скобках, уголовников более позднего периода, будь то американские гангстеры или российские братки).

Но все-таки есть нечто, мешающее даже на этом этапе карьеры Мишки Япончика отождествить его с романтическим Беней Криком, королем налетчиков из бабелевских рассказов.