«Мы осаждали не помню уже сейчас какой город, и фельдмаршалу было необычайно важно получить точные сведения о положении в крепости. Было чрезвычайно трудно, почти невозможно пробраться сквозь все форпосты, караулы и укрепления. Да и не нашлось бы толкового человека, способного удачно совершить такое дело».

Скорее всего речь тут идет о крепости Бендеры, которую Миних считал целью похода и которую подчиненные ему войска так и не взяли. Действительно, командующий весьма нуждался в точных сведениях об укреплениях крепости, об артиллерийских батареях, подступах и так далее. Но, как сказано в книге, не нашлось толкового человека для этого дела. И как бы этот человек проник во вражескую крепость? Абсурд! «Разве что верхом на ядре!» — насмешливо подумал юный паж герцога Брауншвейгского. И…

«Одним махом вскочил я на ядро, рассчитывая, что оно занесет меня в крепость. Но когда я верхом на ядре пролетел примерно половину пути, мною вдруг овладели кое-какие не лишенные основания сомнения.

„Гм, — подумал я, — туда-то ты попадешь, но как тебе удастся сразу выбраться обратно? А что тогда случится? Тебя сразу же примут за шпиона и повесят на первой попавшейся виселице“.

Такая честь была мне вовсе не по вкусу.

После подобных рассуждений я быстро принял решение, и, воспользовавшись тем, что в нескольких шагах от меня пролетало выпущенное из крепости ядро, я перескочил с моего ядра на встречное и таким образом, хоть и не выполнив поручения, но зато целым и невредимым вернулся к своим».

Даже не знаю, чего в этом рассказе больше — насмешки над штафирками, развесив уши слушающими бывалого человека, или едкая ирония по поводу заведомо невыполнимых заданий, которые имеют обыкновение давать высокопоставленные командиры. И того, и другого поровну. Но вот — никак не буйная фантазия.

Словом, среди «фантастических» рассказов барона Мюнхгаузена по крайней мере часть в действительности не содержит никакой выдумки. Или содержит очень малую долю фантастики. Иные же рассказы вообще следует рассматривать как всего лишь шутки, не претендующие на правдивость изначально. Такими можно считать эпизоды с ответом на вопрос о разведке турецких позиций или с лошадью, разрезанной пополам крепостными воротами (случай, относящийся все к тому же турецкому походу русской армии фельдмаршала фон Миниха).

И ведь здесь есть еще один нюанс, на который мало кто обращает внимание. Печально, но факт остается фактом: все герои той давней кампании, включая и командующего Миниха, и храброго, но несчастного герцога Брауншвейгского, и прочих офицеров, канули в неизвестность. Их имена были вычеркнуты из русской истории новыми властителями империи. И эта пелена забвения позволяет теперь рассказывать все что угодно. О полетах на ядре, о разрезанных воротами лошадях. О том, как в турецком плену приходилось пасти турецких пчел, и о том, как довелось добраться даже до Луны…

Есть среди россказней барона Мюнхгаузена и безусловные плоды фантазии. Но — не его фантазии. Примером тому — следующая история, которую я просто не могу не привести целиком. Вот она.

«Не могу сейчас точно сказать, было ли это в Эстляндии или в Ингерманландии, помню только, что случилось это в дремучей лесной чаще, когда я вдруг увидел, что за мной со всех ног несется чудовищной величины волк, подгоняемый нестерпимым зимним голодом. Он вскоре настиг меня, и спастись от него не было никакой надежды. Машинально кинулся я ничком в сани, предоставив лошади, во имя общего нашего блага, полную свободу действий. И тут почти сразу произошло именно то, что я предполагал, но на что не смел надеяться. Волк, не удостоив такую мелкоту, как я, своим вниманием, перескочил через меня, с яростью накинулся на лошадь, растерзал и сразу же проглотил всю заднюю часть бедного животного, которое от страха и боли понеслось еще быстрее. Отделавшись, таким образом, благополучно, я тихонько приподнял голову и, к ужасу своему, увидел, что волк чуть ли не целиком вгрызся в лошадь. Но лишь только он успел забраться внутрь, как я, со свойственной мне быстротой, схватил кнут и принялся изо всей мочи хлестать по волчьей шкуре. Столь неожиданное нападение, да еще в то время, как он находился в таком футляре, не на шутку напугало волка. Он изо всех сил устремился вперед, труп лошади рухнул наземь, и — подумать только — вместо нее в упряжке оказался волк! Я не переставал стегать его кнутом, и мы бешеным галопом, вопреки нашим общим ожиданиям и к немалому удивлению зрителей, в полном здравии и благополучии въехали в Санкт-Петербург».

Впервые прочитав об этом эффектном приключении неустрашимого барона Мюнхгаузена, я не мог отделаться от мысли, что где-то что-то подобное читал. И даже видел.

Наконец вспомнил.

«Он ехал день, другой и третий — вдруг вышел ему навстречу пребольшой серый волк и сказал: „Ох ты гой еси, младой юноша, Иван-царевич! Ведь ты читал, на столбе написано, что конь твой будет мертв; так зачем сюда едешь?“ Волк вымолвил эти слова, разорвал коня Ивана-царевича надвое и пошел прочь в сторону.

Иван-царевич вельми сокрушался по своему коню, заплакал горько и пошел пеший. Он шел целый день и устал несказанно и только что хотел присесть отдохнуть, вдруг нагнал его серый волк и сказал ему: „Жаль мне тебя, Иван-царевич, что ты пеш изнурился; жаль мне и того, что я заел твоего доброго коня. Добро! Садись на меня, на серого волка, и скажи, куда тебя везти и зачем?“ Иван-царевич сказал серому волку, куды ему ехать надобно; и серый волк помчался с ним пуще коня…»[42]

Вот где я читал похожую историю — в собрании русских народных сказок. А видел огромного волка в качестве лошади, понятное дело, на знаменитой картине В. Васнецова. Вот он, еще один источник рассказов чудесного нашего барона — русские народные сказки, с которыми он вполне мог познакомиться в России. Именно к ним восходят почти все приключения барона Мюнхгаузена, связанные с охотой и животными: с медведем, которого он держал за лапы, пока тот не помер от голода; с шубой, которую покусала бешеная собака, и оттого шуба регулярно весною бесилась сама, — и другие, подобные этим.

Что же до самых фантастических, самых невероятных историй — о путешествии на Луну, о морских приключениях и так далее, — то к их появлению барон Мюнхгаузен скорее всего непричастен. Их, конечно же, присочинил Распе, а вслед за ним Бюргер. Собственно говоря, в них-то как раз индивидуальность нашего героя пропадает, он превращается в обычного фольклорного героя.

Вот вкратце история этого удивительного человека, одного из самых обаятельных героев мировой литературы. Не будет преувеличением сказать, что обаяние свое литературный Мюнхгаузен (от первых сочинений Распе и Бюргера и вплоть до замечательной пьесы Григория Горина «Самый правдивый») в значительной степени позаимствовал у реального человека — барона Карла Фридриха Иеронима фон Мюнхгаузена.

Немецкий писатель Карл Хёнзель, автор вышедшей в 1961 году биографии «подлинного» Мюнхгаузена «Это был Мюнхгаузен» («Das war Munchhausen»), оказался свидетелем того, как было вскрыто захоронение знаменитого рассказчика. Вот как он описывает это в своей книге:

«Когда гроб открыли, у мужчин выпали инструменты из рук. В гробу лежал не скелет, а спящий человек с волосами, кожей и узнаваемым лицом: Иероним фон Мюнхгаузен. Широкое круглое доброе лицо с выступающим носом и немного улыбающимся ртом…»[43]

При всей кажущейся простоте личности Мюнхгаузена, отличающегося от своих слушателей разве что большим воображением и мастерством рассказчика, есть в его биографии (даже столь невероятной, как та, что была описана Распе и Бюргером) нечто загадочное. Некие недосказанности, на которые внимание обращаешь далеко не сразу. Сразу-то с чего задумываться? Полет фантазии просто ошеломляет. Но потом начинают бросаться в глаза кое-какие неопределенности, умолчания. И они не имеют отношения к вытаскиванию себя за волосы из болота или к аэродинамическим свойствам ядра как средства передвижения.