Вот, по привычке сказал "наш император". А он уже вовсе и не наш и даже не император. И вообще, я теперь формально считаюсь гражданином Англо-Саксонской империи. Как странно.

   Скажете, императоры бывшими не бывают и даже после смерти император - всё равно император. Так то оно так, но только если этот император не отрекался от престола. А Александр IV отрёкся.

   Мы же передачи с Земли до самого конца страшного принимали. И вот, когда всё всем уже было ясно, когда остановить Катастрофу не мог уже никто и ничто, в этот момент Александр IV вышел в эфир и сам зачитал свой Манифест об отречении. Он отрекался от престола в пользу императора Англо-Саксонской империи и просил принять Русскую империю в состав Англо-Саксонской. И тут же, почти без паузы, выступил император англосаксов, своим Эдиктом принимавший Русскую империю под свою руку.

   Оба императора прожили после этого от силы минут десять. Как, впрочем, и всё население Земли. И зачем тогда было огород городить? Зачем этот фарс бессмысленный? Не скажите, смысл очень даже был. Вот он, смысл рыжий, на моей правой руке спит.

   Дело в том, что у Александра не было своих детей подходящего возраста. А вот у англосаксонского императора как раз был. Карлуша, то есть Чарльз - его младший сын. Теперь - Карл Третий. Вот, значит, чтобы совсем ни у кого никаких вопросов не возникало, такой финт и провернули наши императоры в последние минуты своей жизни. Так и получилось, что хотя подавляющее большинство ребят на корабле русские, мы считаемся теперь Англо-Саксонцами. Самих же англичан тут немного совсем, тысяч тридцать, как Карлуша утверждает. Они ведь к проекту "Феникс" в самый последний момент подключились, когда стало ясно, что Третий Флот проиграл, потому и мало их, не успели отобрать больше.

   Оказывается, нас всех довольно тщательно отбирали. В первую очередь по медицинским показателям. Случай, вообще говоря, совершенно выдающийся, как бы даже и не уникальный. Спасаются не слабые, не больные и раненые, а наоборот, только сильные и здоровые. Даже банальной простуды было достаточно для того, чтобы лишиться места на "Фениксе", ибо мест этих было существенно меньше, чем кандидатов на них.

   Ну, а раненые, женщины и дети, то есть те, кого принято спасать в первую очередь... они остались на Земле, им не было места на "Фениксе". Вообще-то, мы тоже дети, но мы как бы дети старшие, нас не совсем в первую очередь спасают. Обычно дети моего возраста спасаются одновременно с небеременными женщинами без маленьких детей. То есть, сразу перед здоровыми взрослыми мужчинами. Только не в нашем случае. "Феникс" у нас битком набит детьми возраста от десяти до двенадцати лет. Мне, например, одиннадцать, Карлуше десять, а Лёшка у нас самый старший, ему двенадцать уже.

   Карлуша рассказывал, что вообще-то изначально планировалось брать на "Феникс" тринадцати-четырнадцатилетних. Только вот, таковых на Земле почти не осталось. Абсолютное большинство таких ребят ушли вместе с Третьим Флотом и сгинули где-то в вблизи Сельговии. Те же, что остались, имели проблемы со здоровьем (а иначе, почему бы ещё они на Земле задержались?). И теперь у нас тут полмиллиона (496 тысяч с хвостиком) ребят. Мы достаточно взрослые для того, чтобы самостоятельно заботиться о себе, но недостаточно - чтобы воевать. Зубки наши ещё не подросли, иначе мы тоже были бы у Сельговии.

   На всю эту толпу, на всю полумиллионную армию ребят, имеется всего двадцать шесть по-настоящему взрослых людей. То есть таких, кому больше шестнадцати. На самом деле, шестнадцатилетних у нас нет. Самому молодому нашему взрослому, начальнику хозслужбы Веронике Степановой двадцать шесть лет. А контр-адмиралу Милошевичу уже за сорок. Зачем нам тут шестнадцатилетние? "Феникс" - последняя надежда человечества. И естественно, что основной экипаж у неё опытнейший, причём состоящий сплошь из офицеров.

   Но это только основной экипаж, все же вспомогательные подразделения, не связанные напрямую с движением корабля, укомплектованы ребятами. У нас и служба безопасности из старших мальчишек состоит. Конечно, все понимают, что при такой перегруженности корабля железная дисциплина необходима, но всё равно, нет-нет, да и сорвётся кто, успокаивать силой приходится, как вот сегодня в женском блоке было

   Как же я хочу увидеть Солнце! Нет, само Солнце никуда не делось, так и висит себе в пространстве. Только теперь это просто звезда, обычная никому не нужная звезда. Осиротело наше Солнышко, нету у него больше старушки Земли.

   В принципе, Земля как астрономический объект сохранилась, хотя орбита у неё довольно-таки сильно изменилась. Но... это уже не наша Земля. То, что от неё осталось, её самый крупный осколок, теперь меньше Марса по размеру. Я помню, как это было, помню. Запись показывали нам.

   Страшно.

   Смотреть на такое Страшно даже с большой дистанции. Наш "Феникс" в Поясе Астероидов уже успел спрятаться, когда это случилось. Очень Страшно. И это я ещё только запись с нашего телескопа видел, Карлуша же смотрел и записи с самой Земли, там ведь телевещание шло до самого конца. Да, он это видел. А потом трясся и ревел в пенале. Наверное, видеть это было ещё страшнее.

   Не знаю, как сторкам удалось сделать такое, но они... они уронили на Землю, на нашу любимую Землю Луну. Помню, как она падала, как ударила по касательной куда-то в район Африки, как обломки Луны отскочили, срывая с Земли атмосферу и разбрызгивая в космос океаны. Очень страшно.

   Что же видел Карлуша на записях, переданных с Земли в последние секунды? Что там было? Он так безумно, неудержимо выл, а временами и кричал в пенале тогда. Я даже медслужбу хотел вызывать, но обошлось, успокоился он.

   Земля.

   Её больше нет.

   Кажется, я начал засыпать, но тут меня разбудил Карлуша.

   - Что это? - изумлённо шепчет он. - Митья, что это?

   - Где?

   - Песня. Что ты пел сейчас?

   - Песня? - не сразу понял я, а потом вспомнил, что уже минут пять, как почти неосознанно под грузом тяжких воспоминаний стал тихонько напевать старинную мелодию. - Это одна старая песня, очень старая. Её ещё до Третьей Мировой написали.

   - Спой целиком.

   - Да я её и не помню всю целиком, Карлуш.

   - Спой, сколько помнишь. Митья, пой. Это важно.

   Ладно, мне не трудно, спел я Карлуше ту часть, которую помнил, стараясь не слишком сильно фальшивить. Когда я закончил, Карлуша чуть помолчал, а затем восторженно прошептал:

   - Это он!

   - Кто "он"?

   - Мы давно искали его всем Советом, но никак не могли найти. Всё не подходит, всё не то. Но это - он! Точно он, я сразу узнал его, Митья.

   - Да кто он-то, объясни толком. И вообще это только кусочек песни, не вся она.

   - Что кусочек - это не важно. У нас же полная база на борту. Там есть вообще всё, что только создало человечество за всю свою историю с начала времён. Наверняка есть и полный текст этой песни, и каноническое её исполнение. Главное, теперь мы знаем, что искать и быстро найдём. Мы нашли его, Митья, нашли!

   - Карл, император мой немытый, ты скажешь мне, в конце концов, что мы нашли или нет? Что это за песня, почему она так важна?

   - Митья, ты только что исполнял фрагмент нашего нового государственного Гимна.

   - Гимна? Ты бредишь?

   - Нет. Это будет нашим Гимном.

   - Глупости. Гимны не бывают такими.

   - Бывают.

   - Нет. Карлуш, ты глупость говоришь. Гимн - он должен вести в бой, вести вперёд, звать за собой. А это... это просто слегка грустная лирическая песня, вовсе не боевая, она не может быть гимном.

   - Это ты говоришь глупости, Митья. Это раньше, давно она была грустной песней. Но теперь, после того как... Словом, теперь у этой песни появился совершенно новый смысл. У неё теперь новое значение, у этой песни. Значение, которое её автор не вкладывал в неё, когда писал.