...А Санька тогда сказал ему, что он трус и чмо. И ушёл с солдатами. Где он сейчас? Где вообще весь их класс? Он потом никого не видел, хотя это было странно вообще-то. Как будто все провалились сквозь землю. Хотя, наверное, никуда они не проваливались. Наверное, они все просто успели домой раньше, чем задержавшиеся на вокзале Вовка с Санькой. Ну и остались среди развалин трёхкорпусной шестнадцатиэтажки. Скорей всего так...
...Вовка болел потом лучевой болезнью, но не тяжело, так - появилась пара язв, сильно лезли волосы, а ещё потом всё прошло. Он вообще подозревал, что большинство людей всё-таки погибли не во время войны, какой бы страшной она не была (хотя самой войны он почти не видел, если не считать тех двух боеголовок и бомбёжки перед ними - она их города не коснулась совсем), а в первый же год после неё. Замёрзли или перемёрли от болезней и голода. Ну и были убиты. Убивали в те дни друг друга с невероятной лёгкостью, и даже те, кто объединялся в группы и группки, чтобы "защищаться", обязательно скатывались на грабежи и убийства.
Вовка это знал по своей собственной прошлой компании. К которой прибился через три дня после того, как остался совсем один.
В тот, первый, год в городе ещё хватало людей. И сначала не очень стреляли после того, как перебили всех "чужаков" - кавказцев, азиатов, китайцев, ещё кого-то, многих за какие-то прежние вины, других - просто со страху... Это произошло очень быстро, очень жестоко и очень кроваво. А дальше - так... копошились, искали своих, даже, кажется, пытались что-то "восстановить". Кажется, был даже мэр города - новый, опять "законно избранный". Или просто кто-то себя объявил мэром, чёрт его знает... Но всё равно никто толком не знал, как и что нужно делать, а главное - зачем это делать. А потом похолодало, натянуло с юго-востока плотные бурые тучи и стал идти снег, хотя было ещё рано не то что для снега, но и просто для серьёзных холодов - и дуть ветер. Сильный и постоянный. Снег шёл и дул, ветер шёл и дул... И как будто засыпало и сдуло всех людей.
Вовка вспомнил, как сидел на крыше в обнимку с автоматом - этим самым, который у него сейчас - и смотрел на тучи. Небо было ярким, голубым, светило солнце, и город внизу был неожиданно яркий, тревожный, разноцветный - особенно резко бросалась в глаза зелень деревьев и оранжевые сполохи солнца во множестве окон. Ужасным хором выли собаки. На фоне неба метались кричащие стаи птиц - хаотично, обезумело, оттуда то и дело валились наземь разбившиеся в столкновении. А покров туч наползал медленно-медленно, но неотвратимо. Он был шевелящийся, плотный, комковатый. Вовка смотрел, смотрел на небо - как будто хотел его навсегда запомнить. Потому что каким-то уголком разума понимал: эти тучи придут навсегда. Он следил глазами за уменьшающейся полоской чистого неба, следил, следил умоляюще, надеясь, что она всё-таки не погаснет до конца, что тёмный полог остановится...
А когда тучи затянули всё небо - Вовка ушёл вниз.
Больше он не видел ни неба, ни солнца. Ни луны, ни звёзд, ни-че-го. Тучи ползли, летели, набухали, клубились, густели, лили холодные унылые дожди, от которых жухли листва и трава, опускались всё ниже и ниже... а потом как-то... закаменели как-то, что ли... и однажды разродились снегом - и он шёл, шёл, шёл...
Иногда Вовке казалось, что он и не жил в те дни, а где-то их проспал, видел какие-то сны, дикие и жуткие - и проснулся в уже пустом мире, тёмном, промороженном, ветреном и заснеженном. И с тех пор живёт в нём, ходит по нему... если только и это всё ему не снится...
...Тут кто-то есть.
Это Вовка додумывал, уже присев на корточки за стеллажом, погасив фонарь и выставив по-боевому небрежно обмотанный белой лентой ствол автомата.
Он сам не отдавал себе отчёта, откуда пришла эта мысль. Пожалуй, он и осознал её позже, чем занял позицию. Но эта мысль была одновременно и уверенностью.
Собака или кошка? Вовка не думал, что эти животные уцелели. Во всяком случае - не без людей (1.). Он давно их не видел. Так что это не кошка и не собака - а человек. Или, что вернее - некто, бывший человеком.
1.Герой рассказа слегка ошибся. И собаки и кошки показали чудовищную адаптивность в те годы. Многие устойчивые популяции обнаруживались в полностью вымерших относительно человека районах. Хотя, конечно, основная часть пород уцелела вместе с человеком и в зависимости от него.
Дальнейшее Вовка делал тоже без участия рассудка. Он, по-прежнему держа автомат по-боевому, в направлении звука, слышанного последний раз, нагнул голову пониже, приставил ко рту левую ладонь, направляя звук в пол - и со злобным весельем резко крикнул, казалось, полную глупость:
- Эй, а я тебя вижу!
И это - сработало.
Впрочем, это срабатывало часто...
...Вовка услышал полный ужаса вскрик - тонкий, слабый - и тут же - быстрый топот, какой-то не очень серьёзный, как будто и правда собака бежала. Но бежали на двух ногах, да и вскрик был человеческий. Слух тут же подсказал Вовке, где незваный гость - и он, включив фонарик, пригвоздил того к месту лучом и выкриком:
- Стоять, козёл!
Вообще-то вместо выкрика Вовка хотел дать короткую очередь - и всё. Финал, точка, решён вопрос. Но снова сработали какие-то инстинкты - в бело-голубом мощном луче Вовка увидел буквально влипнувшую в обитую серым гипсокартоном стену маленькую бесформенную фигурку. И вместо пуль послал слова. Правда, эффект оказался почти таким же, как от пуль. Поднимаясь, Вовка удивлённо всматривался в посетителя склада. Ворох тряпок, в котором с трудом можно было узнать пуховик, меховую шапку, тёплые штаны, вроде бы - утеплённые кроссовки. Всё это обмотано-перемотано для тепла разной рванью. Этот двигающийся кулёк мелко дрожал, как будто его било током. Но молча, не издавая больше ни единого звука.
Вовка на всякий случай осмотрелся снова, посветил вокруг, хотя и слух и инстинкты подсказывали ему, что тут больше нет никого. Потом неспешно поднялся и подошёл к гостю. Дёрнул на его лице рыже-чёрное тряпьё - вроде маски.
На него с серого от въевшейся грязи лица смотрели полные ужаса остановившиеся светло-карие глаза, огромные и мокрые от слёз, которые не могли пролиться от страха. Дрожал приоткрытый беспомощно рот.
Это был ребёнок. Лет 6-8.
Вовка изумлённо отстранился. Спросил резко, чтобы убедиться:
- Ты один?
Вместо ответа малыш быстро закрыл лицо обеими руками - жутким и наивным жестом, который, видимо, у детей ничто не может изжить: если я не вижу страшного, то оно тоже меня не увидит и уйдёт, не тронет, минует.
Вовка постоял напротив ребёнка с полминуты. Размышлял, разглядывал такую неожиданную, почти сказочную находку. Потом спокойно взял его за шиворот и потащил за собой. Тот вскрикнул - слабо, обморочно - и попытался укусить Вовку, но получил сильный и точный удар в грудь кулаком.
- Иди за мной, - тихо, но зло сказал Вовка задохнувшемуся мальчишке. - Или я тебя пристрелю прямо тут. Ну?!
Рывок за шиворот. Мальчишка сник и, прижав к груди кулак, потащился за Вовкой...
... - Рюкзак клади сюда, - Вовка закрыл шлюз, ткнул на пол у двери. - И стой, жди, я сейчас.
Навьюченный найдёныш тяжело дышал и даже пошатывался - рюкзак был нелёгким - и груз скинул с явным облегчением. И остался стоять на месте, вроде бы глядя в пол - но в то же время явно озираясь. Вовка, раздеваясь, бросил на незваного-нежданого гостя взгляд и усмехнулся - любопытство у него всё ещё сильнее страха, хорошо.
- Ты говорить умеешь? - спросил он ставя на печку, которая ещё не успела прогореть, цинковый таз и наливая в него ту воду, которая оставалась в принесённой в прошлый раз бутыли. Вопрос когда-то мог бы показаться глупым. Когда-то - да. Не сейчас.
