И тут она увидела в воздухе у стены спальни черную тень. Еще не Смерть, но предвестника Смерти.

— Так, — сказала Наразен, — меня обманули…

— Нет, — ответила тень. — Я не властен над часом твоей кончины. Этим распоряжается твоя судьба. Твои враги повинны в этом. Смерть, словно ночь, приходит в положенный срок, но не вольна выбирать момент своего появления. Владыка Смерти не всесилен.

Наразен вымученно улыбнулась:

— Я слишком слаба, чтобы спорить. Но остерегайся меня, когда я попаду в твое царство праха. Я вновь обрету силу в стране праха. Это будет скоро. Я знаю.

Лекарь, отравивший королеву, мчался по коридорам дворца. Стрелой влетел он в комнату начальника стражи. Тот, развалившись на широком диване, ел плод багрового цвета. Начальник стражи был красив, но слишком ленив.

— Господин Жорнадеш, королева очень больна, — сказал лекарь.

— Ты прав, к сожалению, — ответил Жорнадеш, продолжая жевать.

— Такие мучительные роды, — продолжал лекарь. — Она потеряла много крови. Кроме того, ребенок был зачат при помощи колдовства, извращения и порока… Скоро нам придется надеть траурные одежды — смерть Наразен неизбежна.

— И когда же это случится? — спросил Жорнадеш.

— На закате, — ответил лекарь. — Осмелюсь почтительно напомнить, ваша светлость, что доза яда, который я дал королеве, подобрана с большой тщательностью. Это зелье очень эффективно. Я также посмею сказать вашей светлости, что я очень старался, выбирая лекарство. Никаких следов не обнаружится при условии, что королева будет незамедлительно похоронена.

— А ребенок? — нетерпеливо спросил Жорнадеш. — Он тоже мертв?

— Нет. Он жив, но, говорят, урод, — сказал лекарь. — Лучше всего похоронить его вместе с матерью.

— Конечно, так будет лучше, — согласился Жорнадеш, выплевывая косточки. Он всегда испытывал отвращение к противоестественным наклонностям королевы Мерха и удивлялся, почему престол должен принадлежать такой женщине. Во время отсутствия королевы, оставшись единственным хозяином во дворце, он много размышлял. Теперь Наразен оказалась на смертном ложе, а воины Жорнадеша были готовы захватить власть в Мерхе. Отныне Жорнадеш сам станет править государством. Чтобы не прогневать богов, он решил не убивать новорожденного инфанта. Пролить кровь невинного младенца было бы позором даже для такого жестокого человека, как он. Похоронить дитя живьем — другое дело. Пусть боги вмешаются, если хотят не допустить греха. Жорнадеш был доволен собой. Он все продумал. Дав денег лекарю, он отослал его, а следом отправил своего человека, чтобы тот расплатился с отравителем другой монетой — острым ножом. Затем Жорнадеш послал за кувшином желтого вина и девушкой с винно-желтыми волосами. Теперь он ждал хороших вестей.

Наразен умерла на закате. В ее спальне бродили лишь тени, но на улицах горели факелы. За три часа до полуночи Жорнадеш стал королем Мерха, а у королевы Наразен остался лишь серебряный гроб.

Ее тело увезли по реке.

Стояла безлунная ночь. Тусклые светильники на носу и корме корабля не могли развеять ночную тьму. Священники шептали молитвы, гребцы в темных одеждах сушили весла, отдавшись во власть течению. Ладья плыла вдоль берега, как призрак, закутанный в погребальный саван. С берега никто не наблюдал за медленно плывущим кораблем, так как весть о смерти Наразен продвигалась еще медленнее, чем похоронная процессия. А те, кто видел ладью, приняли ее за нечто сверхъестественное. Потом налетел ветер. Он принес запах ладана и звуки ритуальных молитв в память умершей, а еще тонкий, кристально чистый плач, разорвавший кожу ночи, как серебристое лезвие кинжала.

Новорожденный долго не плакал. Он вступил в мир безбоязненно, радуясь спасению из ненавистной клетки, утробы матери. Но теперь ему угрожала смерть. Ребенок начал всхлипывать, но никто не пытался успокоить младенца. Все его боялись. Никто не знал, что с ним делать — убить или оставить в живых. Его положили в большую круглую чашу из красной меди, и там он копошился, пытаясь найти точку опоры на гладких стенках или отыскать нечто похожее на мягкий холмик, из которого должно бежать молоко. Чаша оказалась еще более ненавистной, чем чрево Наразен. По ее медным стенкам стучали черные капли дождя. Они били в глаза ребенку, а река, словно в насмешку, раскачивала его колыбель.

Река бежала к северным окраинам Мерха. Раскидистые деревья проплывали мимо траурной ладьи, ветви склонившихся над водой черных ив сплетались, как волосы. На них зелеными драгоценностями сверкали светлячки. Вскоре на черной лужайке над рекой показалась каменная ограда с бронзовыми воротами.

Процессия сошла на берег. Священники размахивали кадилами, солдаты несли гроб с королевой и чашу с ребенком, беспомощно шевелившимся внутри. Они вошли через бронзовые ворота и проследовали по улицам, где не горело ни одного огонька, ибо в них не было смысла. Здесь никто не выглядывал из окон и не произносил приветствий. Это было кладбище Мерха. Наконец процессия поднялась на возвышение. Там находился склеп из красного камня, где на протяжении трех столетий хоронили правителей Мерха. Сюда же принесли Наразен.

Священники поспешили совершить похоронный обряд. Вокруг в тусклом свете фонарей поблескивали человеческие кости, кое-где сверкали драгоценности. Но если происходящее и побеспокоило усопших королей, то они остались безучастными.

Ребенок все еще кричал, словно хотел потревожить предков, призвать их на помощь. Маленький зверек голода грыз его внутренности. Устав кричать, малыш начал тихонько хныкать. Но эти звуки без труда заглушало бормотание священников. Малыш вытягивал ручки и ножки, но вокруг был только холод и тени, и даже чернокожая нянька, резко качавшая чашу-колыбель, больше не заботилась о нем. Наконец тусклый свет и неясное бормотание пропали. С лязгом захлопнулись двери склепа… И тогда ребенок, зачатый от мертвеца, остался один на один со Смертью во дворце мертвых.

И в этот момент появился Владыка Смерти.

Зрение у ребенка еще не прояснилось, но в те дни даже новорожденный мог узнать Владыку Улума.

Владыка Смерти подошел к младенцу. Его изящная длинная рука черной птицей повисла над ребенком, но так и не коснулась его. Желто-зеленые глаза малыша напоминали драгоценные камни их глубоких горных пещер. Именно их взгляд удерживал Улума, отталкивал его. В глазах ребенка Улум разглядел трогательное, слабое, но все же непобедимое желание жить, а Владыка Смерти не был ни убийцей, ни разбойником.

Отвернувшись, он подошел к Наразен и поднял ее тело из серебряного гроба. На королеву надели черное одеяние, украсили его поясом из рубинов, на руки и на шею повесили золотые цепи, а в уши — серьги из топазов. Все-таки она правила Мерхом, и Жорнадеш, захватив трон, оставил ей часть былого великолепия. Волосы королевы были распущены и напоминали тонкую красную вуаль, но теперь их оттенок изменился и стал синим. Ее кожа и даже белки золотистых глаз, которые открылись от прикосновения Улума, тоже приобрели синий оттенок.

— Я не сопротивляюсь, — проговорила Наразен. — Я готова следовать за вами.

Она обняла Улума за плечи. Ребенок почувствовал, как черный мужчина и женщина с синеватой кожей провалились прямо сквозь пол склепа. Теперь рядом с ним никого не осталось.

Младенец собрал последние силы и пронзительно закричал, будто понимая, что крик — единственное, что отличает его сейчас от мертвых.

Но кто из живых, услышав ночью крики, доносящиеся с кладбища, поспешит туда?

Внизу, у подножия города могил, прибрежные реки ивы сменил густой лес. Стояла безлунная ночь. Там танцевали черные тени. Распустились ночные цветы, а светлячки, рассевшиеся на бледно-желтых лепестках, напоминали капельки света.

В эту ночь среди деревьев бродили двое демонов эшва. Временами они пускались в пляс под музыку шуршащих на ветру листьев.

В Нижнем Мире было три разновидности обитателей: карлики дрины, изготовившие различные вещи; царственные ваздру, и эшвы, основным занятием которых были грезы. Они грезили, жили в грезах и мечтали о грезах… Они любили гулять по ночам — безмолвные и прекрасные.