Литмир - Электронная Библиотека

От этой детали мурашки ползли у меня по коже, пока я не начал ругать себя, тем сильнее после того, как обнаружил, что Хвенит жгла колдовской костер. До меня постепенно дошло, что если остров спрятан в ночном тумане, один яркий костер на вершине мог послужить сигналом для любых глаз на берегу.

Хвенит держалась вдали от меня весь день, собирая свои вечные пучки трав, дерна, водорослей, колючек и шипов, лозы, которые она ставила сушиться на плетеных рамках около палатки. Ее рыжий кот подстерегал скоротечную животную жизнь в высоких травах.

Я пришел к выводу еще раньше, что какой-нибудь мужчина приплывет на лодке за ними утром, а также привезет новости для меня при условии, что на материке нет признаков погони.

Я принял решение, что вернусь вместе с ним независимо от того, случилось что или нет. Застрять навсегда на миле поросшего лесом камня, плавающего в воде, было мне не по вкусу.

Во второй половине дня налетел порыв ветра, и легкий моросящий дождь смочил остров. Вскоре небесные врата распахнулись.

Кот влетел в палатку, недовольный внезапным купанием. Скоро прибежала Хвенит, держа шаль над головой, и свернулась калачиком рядом с котом.

Я стал вспоминать о последнем ливне, который я пережидал, скорчившись в укрытии между отрогами известняка, в тот день, когда волчья охота настигла меня.

Этот дождь был как дурное предзнаменование, прибавившееся к моим прежним предчувствиям.

– Хвенит, – сказал я, – я иду на пляж. Оставайся здесь.

Она взглянула на меня сквозь волосы.

– Что ты ищешь? – спросила она.

– У меня мурашки бегают по спине. Я чувство, что погоня идет все-таки сюда.

– Городские мужчины? – ее глаза расширились. Она внезапно прошептала:

– Я жгла костер на скале!

– Может быть, кто-то видел, может быть, нет. Я понаблюдаю немного. В такой дождь любой лодке нелегко сюда войти.

– Мардрак, – вскричала она, – я могла думать только о нем – о Квефе я развела костер только для того, чтобы привязать его. Какая же я дура, я подвергла тебя опасности.

– Ничего, – сказал я. – Вероятно, просто старушечий страх вселился в меня без всякой причины.

Но когда я шел между деревьями, я вспомнил, что я не очень нравился ей накануне ночью, и хотя я не думал, что она собиралась предать меня, может быть, злая шалость промелькнула в темных уголках ее мозга: зажги большой костер, и вот тебе средство отхлестать этого самодовольного придурка. Ибо я и был самодовольный, напыщенный придурок, хоть я и воображал себя терпеливым и снисходительным к ней. Прокатись на девушке, а потом скажи ей, с кем еще ей можно или нельзя кататься. Прекрасное нравоучение.

Шел прилив, коричневый, рябой от дождя. Сквозь потоки дождя и водяную пыль я не мог разглядеть ничего движущегося по воде.

Я ждал среди выброшенных водорослей на полированном песке, где прошлой ночью мы играли с Хвенит. Я прождал несколько минут, и вдруг услышал ее крик из леса.

Я сделал то, что сделал бы полудурок. То, на что они и рассчитывали.

Я повернулся и ринулся назад сквозь деревья к палатке. И прямо на человека с бело-голубыми глазами и мокрыми крысиными волосами, который выступил из мшистых стволов мне наперерез, держа Хвенит и приставив лезвие к ее горлу, и тихо смеясь знакомым смехом, который я хорошо помнил.

Они вышли на берег на дальнем конце острова, с другой стороны деревьев. Течение там было менее благоприятное, но они справились, или, точнее, их раб справился. Это был Темный раб, проводник, который выследил меня от тоннеля и распростерся передо мной, когда я убил серебряную маску белой убивающей энергией. Вероятно, потом проводник вернулся к своим хозяевам… Что он мог им поведать? Я решил, что мало, поскольку Темные рабы в Эшкореке, казалось, говорили только в ответ на простой однозначный вопрос, никогда не предлагая информацию по своей инициативе.

Кроме Темного раба, их навигатора, охотников было двое. Другой паре из четверки, должно быть, наскучила погоня, и они отказались от нее. У этих, однако, была личная причина не отставать от меня.

Зренн стоял, играя волосами Хвенит и поглаживая ее шею тупой стороной ножа, следя за моей реакцией, фарфоровые глаза настороже. Он снял маску с той целью, я думаю, чтобы я быстрее узнал его.

Именно хрупкий Орек подошел ко мне сзади и приставил свой нож к моим ребрам.

Я ошибся. Не копье, а нож. Через секунду я почувствую, как железо войдет в мое легкое. Его тонкая рука дрожала от гнева или радости.

Раб стоял у дерева, не ввязываясь.

Лицо Хвенит было неподвижно. После единственного крика, она заколдовала себя и превратила в черный алмаз.

– Старые друзья счастливы встретиться вновь, – сказал Зренн. – Мы надеялись, что нам доведется увидеть тебя снова, мой Вазкор, прежде чем ты оставишь эту жизнь. Не то, чтобы твой уход был поспешным. Эрран, Леопард-вождь, не единственный в своем изысканном плане смерти. Медленно и болезненно, мой Вазкор. По конечности – меньше, по пальцу за раз. Я вижу, ты оправился от жестоких порезов, которые я нанес тебе в Эшкореке.

Нам придется искромсать тебя на очень мелкие кусочки, чтобы ты наверняка остался под землей, да? А в промежутках мы будем играть с этой полночной куколкой, которую ты заботливо приготовил для нас.

Мне казалось, я могу повернуться и с легкостью разоружить тонкого юношу позади себя.

Тем временем Зренн перережет горло Хвенит. Поняв это, я стоял спокойно. Моя могила была там, где рука Орека, и я предсказал свою могилу. Тем не менее, это казалось смешным. Как напомнил мне Зренн, мои раны заживали. Могу ли я выжить после смертельного удара, в чем наполовину был уверен Эрран?

– Вы нашли знаки любви, которые я оставил для нас? – спросил я Зренна так же нежно, как он. – Разбросанные по всем холмам? Серебряные маски, мирно спящие в своей крови?

– Шакал, подкрадывающийся к колыбели младенца. О, да. Как и твой благородный отец, сын Вазкора, ты сделал это художественно.

Я почувствовал, что лезвие за моей спиной приблизилось еще на волосок.

– Тебе надо заплатить за чересчур много смертей, – проскрипел Орек своим ломающимся мальчишеским голосом.

– Он заплатит многократной смертью, – сказал, улыбаясь, Зренн.

Убить при помощи Энергии непросто, когда ты понял способ действия. Ты выпускаешь ее из себя, и она затрагивает также и тебя, как ожог, кровавое крыло. Именно поэтому вслед за этим подступает тошнота. И когда цена высока, ты не станешь тратить ее без разбора. Это удержало меня сейчас, в эту секунду смертельного балансирования между девичьей шеей и ножом мальчишки.

Дикарь, который знал только, как орудовать дубинкой и топором, должен научиться владеть более утонченным оружием.

Я указал на раба и сказал:

– Он рассказал вам, как я убил последнего человека, человека в лагере?

Зренн приготовился долго развлекаться и отнесся к моему оттягиванию почти с одобрением.

– Его лицо было налито кровью. Я предполагаю, что ты задушил его своими сильными воинскими лапами.

– Не так. Спроси его теперь, своего раба, как сын Вазкора убил серебряную маску.

Зренн, все еще улыбаясь, дернул головой в сторону раба.

– Просвети меня, болван.

Раб сказал бесцветным голосом с акцентом:

– Черный господин смотреть, и приходить белый свет, и светлый господин падать и умирать.

Рот Зренна сжался. Он нахмурился.

– Что ты имеешь в виду, отребье, белый свет?

– Белый свет из глаз черного господина. Белый свет ударять светлого господина. Светлый господин падать. Светлый господин умирать. Свет уходить. Черный господин – бог. Тон раба был поразительным. Он с успехом мог так говорить о погоде. Я вспомнил, как он пал ниц передо мной прямо в грязь, а потом ушел в ночь. Казалось, он и его каменный народ привыкли признавать существование демонов и их распространенность в мире в каком-то отдаленном и туманном прошлом.

Я пытался оценить, какая способность заключалась во мне, которую я могу отважиться употребить. В таком же положении оказывается блистательный стрелок по мишени, который совершает свои чудеса инстинктивно. Застаньте его изучать свое искусство, объяснить, каким волшебным способом он добивается попадания в цель, и он станет манерным, неуверенным и скоро вовсе промахнется.

53
{"b":"17384","o":1}