— Разрешите вам представить нашего уважаемого лектора! Начальника местной лавинной службы! Мастера спорта международного класса по горным лыжам и альпинизму! (Вранье, на международный класс я не вытянул.) Снежного барса! (Опять вранье, у меня за душой два семитысячника, а не четыре, как требуется для барса.) Ученика выдающегося ученого и друга Кушкола профессора Оболенского, известного охотника за лавинами товарища… (длинная пауза, теперь бы в самый раз забыть мою фамилию — нет, все-таки вспомнил) Уварова Максима Васильевича! Прошу!

Олег, Осман и Гвоздь зверски бьют в ладоши, кто-то из них орет «бис» — и лекция начинается. Я рассказываю о лавинах, каких разновидностей они бывают и какое действие производят, а мама сопровождает лекцию слайдами. Они очень эффектны, мне подарил их в Инсбруке лавинщик Ганс Шредер, и публика с интересом разглядывает пейзажи австрийских и швейцарских Альп. Понемногу ее внимание обостряется, так как на последующих слайдах эти пейзажи сняты после того, как сошли лавины. Вот станция Делас: в ночь на 12 января 1954 года лавина сорвала с рельсов стотонный паровоз и швырнула его в здание вокзала; а вот лавина в долине Грос-Вальзер, похоронившая целую деревню; другая лавина, полностью разрушившая альпийскую гостиницу «Боденхауз»; вертолет, с которого ведутся спасательные работы…

Слайды впечатляющие, да и подробности я привожу драматические, но публика больше смотрит, чем слушает: Альпы — это далеко, а человек так устроен, что по-настоящему его трогает лишь то, что лично его касается. Поэтому атмосфера поначалу такая, словно на экране «Клуб кинопутешественников»: в зале сидят человек двести, они приехали сюда получить удовольствие и уверены, что главный их враг не какие-нибудь мифические лавины, а лавинщики, которые могут закрыть трассы. Ничего, я знаю, как нужно обращаться с этой публикой, скоро вы у меня, ребята, притихнете.

— Перехожу к ущелью Кушкол. — Я делаю знак маме. — В непосредственной близости от нас находятся пятнадцать лавин, которые имеют обыкновение сползать по нескольку раз в год. Значит, каждый из вас может и, наверное, станет свидетелем этого зрелища; я искренне надеюсь — свидетелем, а не участником, потому что иные туристы, вроде тех, что веселятся в третьем ряду (ораторский прием: все, как по команде, поворачивают шеи и смотрят на моих друзей барбосов, нашептывающих Катюше что-то очень смешное, она еле удерживается от смеха), в лавины не верят. Впрочем, два туриста, погибшие в прошлом году, тоже не верили (первобытная тишина, лица вытягиваются). Между тем обстановка в марте прошлого года была примерно такой, как сегодня: угрожавшие трассам лавины мы спустили, флажки вдоль трасс поставили, инструктаж провели… Посмотрите на экран: видите лыжню, уходящую налево от трассы? Это отправились за приключениями два бесстрашных лихача. Здесь присутствует начальник спасательной службы Хуссейн Батталов, напомните, пожалуйста, их фамилии.

Я и сам отлично помню, но немного театра не помешает.

— Борис Глухов и Тамара Карасева, — подсказывает Хуссейн. Ему было двадцать шесть, ей девятнадцать лет.

— Следующий кадр. — Я жестом благодарю Хуссейна. — Вот здесь, сразу же за знаком «Лавиноопасно!», они свернули — им очень хотелось покататься по целине, которую, как они полагали, мы закрыли из-за своей прихоти, — и сорвали небольшую, тонн на пятьсот, лавину. Крестиками обозначены места — видите? — где мы обнаружили их тела. Теперь другой случай.

Барбосы не сдаются, иронически на меня поглядывают и перешептываются. Помимо них я выделил из общей массы еще одну группу из четырех длинноволосых охламонов и двух спортивных девиц — они тоже пришли развлечься. Это либо приличные горнолыжники, которые убеждены, что все знают, либо «чайники»: и те, и другие на сто процентов уверены, что уж с ними-то ничего плохого случиться не может. Ну, чайников я в конце концов обработаю, а с приличными разрядниками бывает труднее всего. Вижу, Хуссейн уже взял их на заметку.

Кадр: снежный карниз на гребне одного из склонов Актау.

— Этот карниз, — комментирую я, — висел над лавиноопасным склоном метрах в трехстах от верхней станции канатной дороги. Там установлены знаки и объявления, категорически запрещающие проход. Вероятно, надежнее было бы поставить вахтера с двустволкой, но, во-первых, он не предусмотрен штатным расписанием, и, во-вторых, предполагается, что каждый турист имеет как минимум начальное образование. Но кандидат в мастера спорта Ветлугин счел, что такой ас, как он, может позволить себе на скорости проехаться по карнизу, а тот обрушился и спустил лавину. Ветлугина удалось спасти, но врачи мало надеются, что в ближайшие годы он поднимется с постели. Следующий случай…

Я честно отрабатываю пятнадцать рублей: публика в основном хорошо напугана; бьюсь об заклад, что девять из десяти моих слушателей при слове «лавина» будут вздрагивать, а иные уже сегодня упакуют чемоданы. А ведь рассказал я им далеко не самые кошмарные случаи, у меня в заначке имеются и похлеще — они мне понадобятся для скептиков, или, как мы с мамой их называем, для будущих Надиных пациентов. В последнем я не раз убеждался: если мне не удалось воспитать у туриста уважения к лавинам, у него имеются большие шансы поразмыслить над собственной глупостью в отделении травматологии; хорошо еще, если он попадет к Наде, а не в местную больницу, та в разгар сезона напоминает эвакогоспиталь военного времени, какие мы видели в кино. На барбосов мне плевать, а вот Катюшины ножки хотелось бы сохранить в целости: когда она прошествовала к сцене, чтобы опустить в ящик записку, я невольно сделал длинную и не предусмотренную текстом паузу. И тут же отметил, что мама насторожилась, Надя усмехнулась, Гвоздь сделал стойку, а Олег движением ладони изобразил волны и показал мне большой палец — это у него морской сигнал, означающий: «Пустячок с отличными мореходными качествами — осадка, водоизмещение, остойчивость и парусность в порядке». Породистое создание, неплохо было бы расширить ее кругозор.

Однако пора закругляться.

— На всякий случай запомните: если при спуске на снежном покрове возникнут трещины, разбегающиеся метров на десять — пятнадцать, стремглав неситесь в сторону, ибо можете сорвать лавину. Учтите, подавляющее большинство трагедий, связанных с лавинами, происходит по вине самих жертв. Поэтому настоятельно рекомендую: катайтесь только на специально подготовленных и маркированных склонах. На них вы можете чувствовать себя спокойно, единственная опасность, которая вам угрожает, — это преувеличенное мнение о собственных возможностях: новичок за две недели не станет мастером. У меня все, теперь — вопросы.

Мама тут же запускает руку в ящик и вытаскивает записки. Их она будет подавать мне только после тщательного изучения, ибо полагает, что отдельные записки прямого отношения к лавинам не имеют. По ее красноречивому взгляду я догадываюсь, что ее бдительность вознаграждена и дома мне будет прочитано нечто вроде: «Меня очень заинтересовала ваша лекция, не могли бы вы рассказать мне про лавины более подробно? В девять вечера буду ждать…» Место встречи и фамилию автора мама всегда опускает — незачем искушать ребенка.

Пока она сортирует записки, я отвечаю на вопросы. Первым задирает лапу один из барбосов. Я уже навел о них справки у Пети Никитенко: москвичи, аспиранты какого-то факультета университета, то есть умственно переутомленный и нуждающийся в физической разрядке контингент; катаются прилично, склонны к нарушению режима и на замечания отвечают нагло.

— Вы говорили о том, — лает барбос, — что в случае неблагоприятного прогноза трассы будут закрыты. А если ваш прогноз окажется ошибочным? Я с трудом допускаю это, учитывая вашу высокую квалификацию (Катюша и оба других барбоса умирают от смеха), но ведь туристы потеряют несколько дней отпуска!

Не было лекции, чтобы какой-нибудь тип не задал бы мне подобного вопроса.

— В этом случае, — сочувственно говорю я, — вы можете написать на меня жалобу и получить моральное удовлетворение.