— Считается, что не стоит брать его на руки, когда он плачет, — призналась Клэр. Она снова села за стол, утёрла слезинки, успевшие набежать на пухлые щеки сыночка, и с вызовом продолжила: — Доктору Финку легко говорить “не нервничайте”. Его бы на моё место, Грегги бы ему показал, что такое нервы. — Злорадно подмигнув своему первенцу, она, принялась подбрасывать младенца на коленях. — Так на чем мы остановились?

— На Роджере Хайере, — напомнила я.

— Точно. — И в промежутках между гуканьем и цоканьем Клэр поведала мне то, что я уже знала от других.

— Вы лично встречались с ним?

— Несколько раз. Мне он не понравился, противный малый, но Мэри Энн я, конечно, ничего не сказала. Думаете, Роджер может иметь к этому отношение?

— Пока я совершенно не представляю, кто может. Надеялась, что у вас есть какие-то соображения.

— У меня? О нет! Я всё жду, что проснусь и вся эта история окажется ночным кошмаром. — Предавшись ужасным воспоминаниям, Клэр на мгновение прекратила качать Будду, и он немедленно подал голос.

Самое время было ретироваться.

Глава 15

Поскольку Хелен Уорд (девушка, с которой мне посоветовала встретиться Клэр Джозефс) была актрисой, я располагала неплохими шансами застать её дома а будний день, и уж тем более поутру. Появившись на работе в пятницу, я нашла в справочнике её телефон и выждала до половины одиннадцатого, полагая, что к этому времени даже представители богемы уже просыпаются. Но ошиблась.

— Да? Алло? — произнёс сонный женский голос. Следом раздался страшный грохот: очевидно, на том конце провода случилась небольшая катастрофа. — Извините, — после незначительной паузы объяснила девушка, подавив зевок, — уронила телефон.

— Нет, это вы меня простите. Я вас разбудила, правда?

— Ничего, мне всё равно надо было рано вставать, — великодушно ответила она.

Я назвалась и объяснила, почему мне столь необходимо с ней побеседовать. Выслушав, она недоуменно спросила:

— В кого, говорите, стреляли?

— В вашу подругу, Мередит Фостер, и её сестру-близнеца, — рассердилась я, но, в конце концов, речь шла о жизни и смерти.

— Мередит Фостер?

И тут до меня дошло. Да уж, сообразительности мне не занимать.

— Вы Хелен Уорд?

— Нет, я её соседка. — И она объяснила, что Уорд укатила на съёмки куда-то в дикие джунгли и что с ней абсолютно невозможно связаться. Она отсутствовала уже месяц, и о сроке её возвращения оставалось только гадать. — Честно говоря, — продолжала моя собеседница, — я думала, что она не задержится. — И добавила не без ехидства: — Роль-то у неё крошечная.

— Если она даст о себе знать, пожалуйста, попросите её мне перезвонить. — Я продиктовала мои телефоны. — Не забудете? Это очень, очень важно.

— Не забуду, — любезно пообещала девушка. — Я записала оба номера в блокнот Хелен. Но не рассчитывайте, что она позвонит оттуда. Уж сколько времени прошло, а от Хелен ни слуху ни духу.

— Хорошо, но когда приедет, пусть немедленно свяжется со мной. Передадите?

— Конечно.

— Это жизненно необходимо. (Каюсь, есть у меня склонность упорно долбить в одну точку.) И огромное вам спасибо, мисс?..

— Шакира. Просто Шакира. Знаете, как Мадонна. И Кении Джи.

Кто такой Кении Джи?

*

Старинный дубовый зал отеля «Плаза» завораживал своим несколько обветшалым благородством: панели тёмного дерева и очаровательные неброские росписи над ними, уютные кожаные кресла и истёртый дубовый паркет. Такой атмосферы в Нью-Йорке вы больше нигде не отыщете. Я-то уж точно подобных залов не видывала и потому одобрила выбор-Роджера Хайера.

Из нашего телефонного разговора я уже составила о нём определённое мнение и, думаю, могла бы узнать даже в многолюдной толпе. Синий костюм и галстук в горошек упростили задачу до предела.

Щеголеватый темноволосый мужчина лет под сорок рассеянно пялился на бокал с виски, когда я приблизилась к его столику.

— Вы…

— Роджер Хайер, — закончил он за меня. — А вы, надо понимать, Дезире. — Он осклабился; ровные, зубы сверкнули столь ярко на фоне его аристократического загара, что я едва не зажмурилась.

Поднявшись, он обогнул столик, дабы отодвинуть для меня кресло (излишняя галантность, на мой взгляд), и я обнаружила, что Хайер лишь на два-три сантиметра выше меня. Но сложен он был хорошо, ничего не скажешь, и дорогой костюм смотрелся великолепно на крепкой мускулистой фигуре.

Как только мы оба уселись, тут же подошёл официант.

— Придётся вам меня догонять, — сообщил Хайер и, указал на пустой бокал, стоявший перед ним.

Я заказала перье с лимоном, а Хайер — третий бокал виски, чистого.

— Вы не поверили, когда я сказал вам, что ничем не могу помочь, — начал Хайер. Его губы скривились в лёгкой усмешке. — И настояли на встрече. Что ж, валяйте. О чем вы хотели меня спросить? — ухмыльнулся он с нескрываемым высокомерием. Эрик Фостер был прав: этот человек действительно не смотрел в глаза собеседнику.

Но принимать близко к сердцу его манеры я не собиралась.

— Мне сказали, что в течение полугода вы были помолвлены с Мэри Энн Фостер.

— Точно. Не сомневаюсь, вам также сказали, что мы разорвали помолвку несколько месяцев назад — в августе.

— Да, но все по-разному объясняют причины вашего разрыва, — соврала я.

— Тогда позвольте просветить вас. Истинная причина заключается в том, что мисс Фостер всё ещё сущий ребёнок.

Очевидно, этот малый не из тех, что берут вину на себя.

— В каком отношении?

В этот момент принесли наши напитки, и Хайер немедленно сделал несколько больших глотков. Глядя куда-то поверх моей головы, он с горечью произнёс:

— Мэри Энн завелась из-за того, что я был женат, — невзирая на то, что это случилось за много лет до нашего знакомства!

— Дважды женаты. О чем не сказали ей ни слова, — напомнила я.

— Ладно, дважды, — согласился он, бросив на меня свирепый взгляд. — Кто, интересно, вам об этом успел доложить? Её напыщенный братец?.. Впрочем, неважно. Если вы на время отбросите свою идиотскую предубеждённость, то, возможно, поймёте, почему я промолчал.

— Вы правы, прошу прощения. Заранее осуждать человека несправедливо, — признала я.

— То-то, — Хайер удовлетворённо кивнул. — Так вот, когда мы с Мэри Энн только познакомились, с какой стати я должен был пускаться в откровений? Я же не предполагал, что наши отношения зайдут столь далеко. А позже, когда мы обручились, уже не имело смысла ворошить прошлое. Первый раз я женился в восемнадцать лет. О чем тут рассказывать? Слышите, в восемнадцать! Я был сопливым юнцом. Мы развелись через два года. Второй брак продержался меньше года, мне тогда было двадцать семь. Детей у меня нет, и как мой прежний семейный опыт мог повлиять на наши отношения с Мэри Энн, я ума не приложу! — Хайер отхлебнул виски и продолжил речь в свою защиту: — А после помолвки я решил: зачем об этом вспоминать? Какое отношение мои прежние браки имеют, к сегодняшнему дню и к нам с Мэри Энн? Вот я и не стал испытывать судьбу. Не думал, что она узнает. А если бы и узнала, то после свадьбы в моем распоряжении было бы достаточно времени и возможностей, чтобы всё ей хорошенько разобъяснить. — Странное выражение вдруг мелькнуло на лице Хайера, словно ему причинили боль; рука, потянувшаяся к бокалу, слегка дрожала. Он залпом допил виски и подал знак официанту снова наполнить бокал. — Похоже, я недооценил злобность некоторых людей. И переоценил мою невесту.

Я понимала, что толковать с ним о честности и доверии бесполезно. Кроме того, я не хотела растравлять его рану. Стыдно признаться, но против воли мне стало его немного жаль. Правда, оставалось только гадать, отчего он страдает — оттого ли, что потерял любимую женщину, или оттого, что в принципе не любит проигрывать. Как бы то ни было, я продолжила беседу:

— Кто-то нарочно рассказал Мэри Энн о ваших бывших жёнах?

— Возможно. Врагов у меня хватает.