Иогананда любил рассказывать историю о Фалесе Милетском, греческом мудреце, жившем в VI веке до н. э. Фалес учил, что нет никакой разницы между жизнью и смертью. «Тогда почему же, – спросил его противник, – ты не умираешь?» – «Потому, – отвечал Фалес, – что это не даст никакой разницы». Конечно, Иогананда, всегда исключительно человечный, прекрасно понимал, что при наличии человеческих эмоций существует и эта разница. Он сам был охвачен тяжким горем, когда потерял своего любимого учителя – потерял после той «смерти», которая, как он знал, была иллюзией. О смерти своего гуру – Шри Юктесвара – Иогананда узнал немедленно. Этот парапсихический феномен – случаи, когда кто-то живо осознаёт смерть находящегося вдали от него другого человека, из тех, что лучше всего засвидетельствованы и документированы, – не представляет собой ничего исключительного. Иогананда ехал в вагоне поезда, когда в далёком городе умер его учитель. «Передо мной неожиданно возникло чёрное астральное облако, затем передо мной возникло видение Шри Юктесвара. Он сидел с очень серьёзным выражением лица, по обе стороны от него горел свет. «Это свершилось?». Я умоляюще поднял руки. Он кивнул и пропал». Шри Юктесвар, как выяснил потом Иогананда, умер именно в тот момент, когда случилось это видение. Он предсказал время своей смерти; при приближении её он погрузился в медитацию и покинул этот мир с выражением радости на лице.
У индуса Иогананды не было сомнений в отношении воскресения Христа, но он сомневался в уникальности этого явления. Если действительно «я» есть мыслительнодуховная структура чистого сознания и если это сознание может управлять по своей воле такими низшими формами энергии, как физическая материя, то тогда для Иогананды не было ничего удивительного в том, что это сознание могло восстановить некую молекулярную структуру в любой момент, когда оно пожелает появиться перед своими учениками в земной жизни. Его собственный учитель, Шри Юктесвар, появился однажды перед Иоганандой таким же образом, как в своё время Иисус перед своими учениками.
Подобные явления известны и другим выдающимся индийским гуру, и происходили они в XX веке. Другой свами рассказывал Иогананде: «Здесь, в Калькутте, в 10 часов утра последующего за его кремацией дня передо мной появился Лахири Махасайя в своём полном живом великолепии». Другой ученик этого же гуру рассказал: «За несколько дней до того, как он покинул своё тело, Лахири Махасайя прислал мне письмо, в котором просил меня приехать в Бенарес. Я не мог выехать сразу. И вот, когда я уже собирался отправиться в путь, около десяти часов утра увидел у себя в комнате сияющую ярким светом фигуру моего учителя. Я был вне себя от радости. “Зачем спешить в Бенарес? – спросил меня Лахири Махасайя улыбаясь. – Меня там уже нет!”. Когда значение его слов дошло до моего сознания, у меня вырвалось восклицание, полное горечи: я решил, что передо мной только его видение. “Да ты дотронься до меня, – откликнулся он. – Я жив, как и всегда”».
У Иогананды была подобная встреча с его учителем Шри Юктесваром. Великий гуру появился перед Иоганандой около трёх часов дня 19 июня 1936 года, спустя три месяца после смерти. Взволнованный Иогананда тут же бросился к своему учителю и убедился в том, что обнимает физическое тело. «Да, это тело из плоти и крови. Для твоих глаз оно выглядит как физическое. Я создал совершенно новое тело из космических атомов, точно такое же, как то, которое предали погребению».
Шри Юктесвар говорил о мирах за чертой смерти: «Существа с неисполненной земной кармой после смерти не получают доступа к высшему средоточию причин, к каузальной сфере космических идей. Они должны попеременно возвращаться в физический и астральный миры, осознавая как своё физическое, так и астральное тело…». В рассказе Шри Юктесвара было много параллелей с описанием Фредерика Майерса различных уровней бытия: «Давним обитателям прекрасной астральной Вселенной, навсегда освободившимся от земных влечений, больше нет нужды возвращаться к грубым вибрациям земли. Этим существам необходимо исполнить только свою астральную и каузальную карму. В момент астральной смерти эти существа переходят в бесконечно более тонкий и изощрённый каузальный мир. Сбрасывая мысленную форму каузального тела через какой-то период, определённый космическим законом, эти высшие существа рождаются вновь в новом астральном теле». После двухчасового разговора Шри Юктесвар сказал Иогананде: «Теперь я покидаю тебя, дорогой мой!» – и растаял в воздухе.
Тот же гуру явился одной старой женщине, которая жила неподалеку от его скита. Спустя почти две недели после его смерти она пришла в ашрам и сказала, что хочет видеть гуру. Когда ей сообщили, что он умер, она воскликнула в изумлении: «Не может быть! Ведь сегодня утром, в десять часов, он, как обычно, проходил мимо моей двери. Я вышла и поговорила с ним несколько минут среди бела дня».
Строгая честность и острая наблюдательность Иогананды не позволили ему скрыть, что даже в такой великой душе, какой был Шри Юктесвар, этот подлинно человечный учитель людей, существовал тот же страх перед смертью, то же животное нежелание расстаться с привычным телесным домом, что свойственно и всем нам. Перед тем как ему должен был исполниться 81 год, он объявил, что вскоре умрёт, и, казалось, был правда ненадолго явно расстроен. «На мгновение, – рассказывал Иогананда, – он был охвачен дрожью, как перепуганный ребёнок». Затем Иогананда припомнил слова другого великого гуру: «Привязанность к телесному вместилищу, зарождающаяся сама по себе, присуща в небольшой степени даже великим святым». Сам Шри Юктесвар сказал о том же самом такими словами: «Птица, долго прожившая в клетке, колеблется, перед тем как покинуть свой привычный дом, когда перед ней открывают дверцу». Шри Юктесвар быстро обрёл своё равновесие и до самой смерти пребывал в состоянии блаженного мира. Во время одного из своих явлений после земной смерти великий гуру, появившись перед Иоганандой в номере отеля, сказал: «Нежеланная смерть, болезни, старческий возраст – всё это проклятья земли, где человек позволил почти уравнять своё сознание с хрупким и бренным физическим телом и не осознаёт себя без него. Его тело всё время нуждается в воздухе, пище и сне, чтобы вообще как-то существовать. Астральный мир свободен от этих трёх угроз». Затем он заговорил о том, что Бетти Уайт называла безграничной Вселенной: «Мгновенно дематериализуясь, я теперь путешествую в световом экспрессе… Разве можно сказать, что я умер?».
После того как познакомишься с подобным свидетельством – с одним из бесчисленных рассказов прошедшего через врата смерти, известных каждому поколению и поразительно схожих между собой, – обращаешься к другим источникам, к другим сообщениям о жизни за смертью с новой уверенностью и убеждённостью. Поскольку я воспитан и обучен в христианской традиции, я, естественно, думаю прежде всего о сказанном Христом: «Вы будете со мной… Я иду приготовить место вам… Я в Отце Моём, и вы во Мне, и Я в вас… В доме Отца Моего обителей много… Не касайтесь Меня, Я ещё не вознёсся… Великая пропасть пролегла меж ними». В этих и подобных им словах я прослеживаю сведения о структуре потусторонней жизни, такой, какой я её узнавал в течение тех дней, когда я пребывал вне своего тела; вот её существенные моменты: астральное тело, сохранение человеком по ту сторону смерти памяти и своей идентичности, различные уровни сознания и развития, доброе и участливое обращение с вновь прибывшими за черту земной жизни, движение к познаванию созидательного принципа и стремление к соучастию в творящем сознании, Вселенной, Бога.
Обозревая опыт соприкосновения человечества с «потусторонней» жизнью, с тех пор как сведения об этом стали сохраняться, я был поражён постоянством всех сообщений как в отношении общих выводов, так и о самой структуре жизни за смертью. Разумеется, каждое поколение использовало при этом присущие ему образы, идиомы и символы, так же как и каждая национальная или расовая группа использовала при этом формы своей культуры. Но главное и существенное во всём этом было всегда одно и то же. Когда Иисус говорит: «Обителей много», – «Тибетская книга мёртвых» говорит о «Западном царстве, называющемся счастливым», о «Южном царстве, наделённом великолепием и славой», о «Восточном царстве превосходящего счастья», о «Срединном царстве плотно собранного», о «Первичном чистом свете». Майерс говорит о «семи ступенях», Бетти – о «том, что лежит дальше», Раймонд – о «тех, кто пробыл здесь дольше и знает больше». Знакомясь с этими свидетельствами непосредственного опыта, нельзя не прийти к выводу, что речь здесь всё время идёт об одних и тех же энергиях и структурах. Эти формы, в чём я совершенно убеждён, составляют суть самой природы, плана, цели и в конечном счёте самого осуществления жизни за смертью – всё более и более растущего, расширяющегося опыта осознания великолепия мироздания, духовной силы, совершенствования и радости.
