— Ваш сын — с ним как-то можно связаться? Понимаете, возможно, он подходит…
— Он умер, — холодно сообщила женщина. — Умер для всех. А теперь умер и для меня. Мертв и бесполезен, ничего я от него не получала, кроме страдания, святой отец. Извините.
— Но как же он…
— Пока еще нет. Но достаточно скоро.
Женщина нагнулась и взяла с полки под журнальным столиком альбом для вырезок. Открыв альбом, она пролистала несколько страниц и протянула его Рики.
На открытой странице была наклеена статья из «Трибьюн», издаваемой в Тампе. Заголовок гласил: «В связи с убийством в баре арестован мужчина». На соседней странице — еще один заголовок: «Штат требует смертного приговора по делу о кровавой стычке в баре». Рики просмотрел газетные вырезки. Дэниэл Коллинз был в бессознательном состоянии схвачен на месте преступления, рядом с его рукой валялся окровавленный нож, жертва лежала в нескольких шагах от него. Убитый был выпотрошен с особой жестокостью.
Когда Рики поднял взгляд от альбома, женщина покачивала головой:
— Мой прелестный мальчик. Сначала его отняла та сучка, а теперь он ожидает конца в камере смертников.
— Дата уже названа? — спросил Рики.
— Нет. Его адвокат говорит, что направит апелляцию. Я в этом плохо разбираюсь. Я знаю только одно — мальчик твердит, что не делал этого.
— Он заявил, что невиновен?
— Ну да. Уверяет, что вообще никакой драки не помнит. Говорит, что, когда полицейские стали тыкать в него дубинками, он очнулся весь в крови, а рядом нож. Но я думаю, провалы в памяти не помогут ему оправдаться.
Она поднялась, и Рики с нею.
— У меня от разговоров об этом сердце стынет, святой отец. И нет мне никакого утешения.
— Я полагаю, дочь моя, вам следует открыть сердце всему доброму, что вы помните.
— Все доброе кончилось на той девчонке, святой отец. Когда она забеременела в первый раз, вот тогда моему мальчику и следовало бежать от нее без оглядки.
Голос женщины не оставлял никакой надежды на компромисс. Голос был холоден, монотонен. Она пребывала в полной уверенности, что ее дорогой мальчик не несет решительно никакой ответственности за выпавшие на его долю беды.
— Вы не знаете, что стало с тремя детьми? Вашими внуками? — спросил Рики.
Женщина покачала головой:
— Я слышала, их кому-то отдали. Данни подписал документы, когда сидел в техасской тюрьме.
— И вы даже имен их не знаете?
Женщина снова покачала головой. Жестокость, крывшаяся в этих покачиваниях, произвела на Рики впечатление удара кулаком — он понял, откуда взялось себялюбие юного Дэниэла Коллинза.
Выйдя под последние солнечные лучи, Рики, ослепленный ими, немного постоял на тротуаре, прикидывая, не длинная ли рука Румпельштильцхена пристроила Дэниэла Коллинза в очередь смертников. Об этом Рики оставалось только гадать.
Вернувшись в Нью-Гэмпшир, Рики вновь окунулся в простую, рутинную жизнь, которую вел в Дареме. Он словно бы растворился в необходимости неуклонно подниматься каждое утро, идти на работу и там орудовать шваброй, чистить туалеты и натирать мастикой полы в холлах. Он обнаружил, что совсем не скучает по прежней своей жизни, жизни психоаналитика. Странное дело, но Ричард Лайвли был гораздо ближе к человеку, которым Рики становился летом на Кейп-Коде, чем к доктору Фредерику Старксу, лечившему богатых невротиков.
И все-таки Рики опять приступил к физическим тренировкам и часы напролет проводил в тире, совершенствуясь в стрельбе из пистолета.
Как-то поздно ночью он спросил себя, сможет ли он просто махнуть рукой на все, что с ним случилось, оборвать всякие связи с прошлым и мирно жить от зарплаты до зарплаты.
Ему представлялось, что настал момент окончательного выбора. Лишь одно обстоятельство было для Рики совершенно ясным: стоит Румпельштильцхену узнать, что он сбежал, стоит всего только заподозрить, что Рики по-прежнему дышит воздухом этой планеты, как этот негодяй немедля пустится по его следам, причем с самыми недобрыми намерениями. Рики сомневался, что и на сей раз ему представится возможность сыграть в какую бы то ни было игру.
Какая-то часть его «я» настаивала на том, что он может быть счастлив и в обличье Ричарда Лайвли. Другая же часть придерживалась совсем иных воззрений. Доктор Фредерик Старкс не заслужил смерти. Нечего отрицать, он мог бы обойтись с Клэр Тайсон получше. В этом Румпельштильцхен был прав.
— И все-таки я ее не убивал, — вслух произнес Рики.
Комната, в которой он сидел, в одинаковой мере походила и на гроб, и на спасательный плот.
Рядом с ним на постели лежали документы, которые он забрал у старика Тайсона. В них содержались имена приемных родителей, двадцать лет назад взявших к себе троих детей. С этими людьми и должен быть связан его следующий шаг.
— Ладно, — негромко сказал он себе, — игра начинается заново.
Рики быстро выяснил, что в первые полгода после смерти матери социальная служба Нью-Йорка последовательно размещала детей в одной семье за другой, пока их не усыновили Говард и Марта Джексон, проживавшие в городке Уэст-Виндзор, штат Нью-Джерси. В отчете сотрудника этой службы говорилось, что размещение детей было сопряжено с трудностями; что они везде показывали себя детьми дурными, озлобленными и склонными к насилию. Сотрудник рекомендовал психотерапию, в особенности для старшего.
Дети были перечислены как мальчик по имени Люк, двенадцати лет; мальчик по имени Мэттью, одиннадцати лет, и девочка Джоанна, девяти лет. Библейские имена, подумал Рики.
Он провел несколько компьютерных поисков, но они ничего ему не дали. Проверил по электронным телефонным справочникам алфавитные списки абонентов, нашел в центральной части Нью-Джерси множество Джексонов, однако ни одно из этих имен не совпало с указанными в документах. Правда, Рики располагал их старым адресом. И это означало, что ему придется постучаться еще в одну дверь.
Рики забросил бритье и быстро отрастил бородку. Еще один ночной визит в костюмерную театрального факультета снабдил его поддельным брюшком — накладной подушечкой, благодаря которой он выглядел килограммов на двадцать тяжелее, — и коричневым костюмом, отвечающим его новому размеру. Все это он уложил в зеленый мешок для мусора и оттащил домой. У себя в комнате он добавил к содержимому мешка полуавтоматический пистолет и две полные обоймы.
В местном отделении компании «Рент-э-Рек», клиентами которого были в основном студенты, он взял напрокат машину. Служащий компании старательно переписал данные фальшивых калифорнийских прав, которые сунул ему Рики, и в следующую пятницу, вечером, после окончания рабочей смены в университете, он выехал в Нью-Джерси.
Было уже далеко за полночь, когда Рики, обогнув Манхэттен и катя по мосту Джорджа Вашингтона, оглянулся назад. Странные чувства охватили его, едва он въехал в штат Нью-Джерси. Нью-Йорк, казалось, олицетворял все, чем Рики некогда был, машина, бренча катившая по автостраде, — то, чем он стал, а тьма впереди — то, во что он может превратиться.
Внимание Рики привлек стоявший у автострады мотель, над которым светился знак, указывающий на наличие свободных мест. Здесь он и остановился на ночь. Утром он нацепил брюшко, надел поверх него тенниску, облачился в дешевый костюм и засунул в карман пистолет с запасной обоймой.
Почтовый ящик с нужным номером Рики отыскал на обочине проселка, вившегося среди полей. Вывеска на подъездной дорожке дома заставила его заколебаться. «Псарни "Безопасность прежде всего": Пансион, уход, дрессировка, разведение "природных" систем безопасности». Рядом с надписью красовалось изображение ротвейлера. Рики проехал по дорожке и остановился под деревьями.
Выйдя из-под деревьев, он направился к длинному одноэтажному дому с кирпичным фасадом. К дому была сделана пристройка — белая, обшитая вагонкой, — к пристройке примыкали вольеры. Рики, когда он только еще вылезал из машины, оглушила приветственная какофония собачьего лая. В ближайшем к Рики вольере стоял на задних ногах оскаливший зубы громадный ротвейлер.
