Конечно, война идеальной быть не может. Другое дело, что необходимо снизить количество отрицательных примеров, разобравшись в причинах неудач. Только в книжках о войне в войсках существует полный порядок, на самом деле довольно сложно установить порядок в среде вооруженных людей на гражданской войне: здесь необходимы авторитет, знание психологии. Сержан, выросший в Боснии, никак не мог понять русских, принадлежавших к обществу, очень отличному от местного, и слова о сербско-русском единстве в данном случае звучат довольно глупо. В конечном итоге, отряд «Белые волки» в тылу разделялся по кружкам по интересам. Очевидно, что подходит сербу, не подходит русскому — и наоборот. Легкость установления дружеских отношений была крайне обманчива, а в силу традиционной клановости на данной почве не раз возникали бытовые конфликты. Так, Леше Томилину пришлось раз выбить ногой дверь одному местному майору, бывшему в «Белых волках» тыловиком. Подобные конфликты продолжались и после акции на Нишичском плато. Олег Славен, ветеран «Белых волков», после акции на плато уехал с местной девушкой Наташей в Восточную Славонию, в город Шид, но позднее, возвратившись в Пале, он вступил в конфликт с местными сербами. В сложившейся ситуации Сержан не оказал поддержки Олегу, чем крайне разозлил его. В состоянии обиды Олег «увел» у Сержана только приехавшую с Украины группу «београдских» десантников (восемь человек) и отправился с ними на взятие Жепы в июле 1995 года, где и погиб. Сержан, и так тогда потерявший немало людей, был разгневан на Олега. Из тех десантников в «Белых волках» остался только командир, майор Василий, который позднее был ранен в боях за гору Чердак. Положение стало критическим, строгих ограничений в наборе уже не было, а в спешке хороших подразделений не создашь.

Был и такой случай, когда наш кубанский казак Виталик, перешедший в «Белые волки» из отряда Алексича в начале 1995 года, вскоре вернулся, весьма разочарованный и злой. Там он подвергся насмешкам по поводу своего значительного веса и некоторой медлительности. Между тем, Виталик показал себя отряде Алексича довольно неплохо, он добровольно воевал в Абхазии, потом отправился в Чечню. Конечно, он не был лишен недостатков, как и любой другой человек, но на войне необходима терпимость, без нее собрать хороший отряд невозможно, а многие местные сербы неприятно поражали своей склонностью все и вся осмеивать.

Но, несмотря на все происходящее, Сержан и его бойцы все же стремились воевать вместе с добровольцами. Сержан был одним из тех командиров, которые заботились об обучении своих бойцов, поэтому и добровольцы получали возможность профессионального роста в составе «Белых волков».

Местной сербской власти достаточно было лишь преобразовать отряд из довольно узких и «специфических» рамок разведывательно-диверсионного взвода в ударный батальон, и боевые возможности сербских войск значительно расширились бы. К тому же, это позволило бы официально в составе батальона создать несколько добровольческих отрядов, что обеспечило бы куда более широкое и всесторонне использование большего числа иностранных добровольцев. Но в результате Сержан обрел бы силу, и смог оказывать влияние на политический и военный центры Республики Сербской. Даже его небольшой взвод во время событий в Пале имел большое влияние, и здесь считалось большим престижем иметь хоть какое-нибудь, даже отдаленное, отношение к «Белым волкам». Сам факт того, что несколько русских добровольцев два раза угоняли машину премьер-министра Козича, открыто разъезжали на ней по Пале и едва согласились вернуть ее законному владельцу, говорит о влиянии «Белых волков», которое росло семимильными шагами. Лишь вмешательство Сержана предотвратило открытое нападение «Белых волков» на местное здание милиции, чей начальник, Кораман, был одним из наиболее влиятельных людей во всей республике. Тогда, после ареста и традиционного избиения милицией одного серба из «Белых волков», Мишо Раич и болгарин Даниэл начали заводить бронетранспортер, и лишь прибытие Сержана помогло усмирить страсти. Столь большая уверенность в своих силах не могла не пугать местные власти, тем более, это относилось к добровольцам, не связанным с местной средой, способных с легкостью решиться на прямой вооруженный конфликт с властью. Сержан поэтому и был тогда «принят» местной верхушкой, став после войны, на непродолжительное время, председателем комитета СДС в Пале.

Уйдя с этого поста, он вступил в конфликт с этой самой верхушкой, и был поставлен заместителем начальника ЦСБ[16] Сербского Сараево. На данном посту он поддержал отколовшееся от главной фракции СДС крыло Биляны Плавшич, преобразовавшееся в отдельную партию СНС («Српски народни савез» — Сербский народный союз), и вступил в борьбу с местной мафией. Однако время было уже иное, добровольцев не было, а от «Белых волков» в Пале осталась небольшая группа местных сербов, иные из них порвали всякие отношения с Сержаном. Те, кто в верхах были на стороне Сержана, тоже быстро отказались от него. В результате, 7 августа 1998 года, ночью, Сержан был убит возле своего подъезда на глазах у жены и двоих сыновей. Местное палянское общество, превозносившее «Белых волков» во время войны, в своем большинстве встало на сторону противников Сержана из старого СДС, якобы, по патриотическим соображениям. Семеро сотрудников специальной милиции, арестованные по обвинению в убийстве Сержана, позднее были освобождены судом в Сербском Сараево при прямой поддержке комиссара ООН по правам человека Элизабет Рен и представителей международной полицейской миссии IPTF. Местная газета «Сырпско Ослободженье», занимавшаяся пропагандой в пользу СДС, сразу после убийства Сержана разразилось статьей некоего Н. Марича (от 11.08.1998 г.), в которой, опираясь «на источники в МВД», было указано, что причина смерти Кнежевич лежит в «14 русских наемниках», размещенных им в его родном селе, Твердимичи, для уголовных разборок. Это было очевидным бредом, так как от русских добровольцев, «Белых волков» на Яхорине, остался один «Боцман», правда, появившийся после убийства Сержана, перед его домом, в полном военном снаряжении и с оружием. Вообще, русские добровольцы, впрочем, как и другие добровольцы, почти полностью уехали, поскольку в местной среде шансы на успех были равны нулю. В местные дела, как правило, посторонние не допускались, особенно, если дело касалось денег и политики. Да и вряд ли в маленьком селе можно было найти жилплощадь для такой «оравы головорезов». Подобную чушь могли напечатать люди, полностью лишенные принципов, чего здесь хватало в изобилии. Это позволяет сделать вывод, что эта среда, вовремя получив отряд «Белые волки», получила больше, нежели заслуживала, а наличие «Белых волков» лишь мешало их действиям.

В местной среде, казалось, все всё знают, в особенности в военных и политических вопросах. Все тут было ясно, кто хорош, а кто плох. Действия сербов объявлялись верхом совершенства военного искусства, а над Россией нередко подтрунивали, в основном, те, кто в войне ничем себя не проявил. Это усугубилось с началом чеченской войны (1994–1996 гг.). Между тем, любая война — вещь весьма специфическая, например, многомиллионная Британская империя не раз терпела поражение в войне начала XX века с двумя бурскими республиками, с общим населением в триста тысяч человек, а вместе с тем, немногочисленные британские десанты с легкостью громили многочисленные китайские войска. Каждая война — это своего рода мозаика из политики, идеологии, экономики, культуры и религии, а при столь большом разнообразии в числе, качестве, вооружении и организации войск составлять прогнозы — дело бессмысленное. Даже сравнивать Сараево и Грозный невозможно. В первом случае шла позиционная война, когда Запад прямо и косвенно препятствовал началу широкомасштабных боевых действий. Во втором случае на штурм Грозного были посланы тысячи молодых срочнослужащих, большинство которых здесь и погибло. Это условное сравнение должно только показать, что главное — исправлять свои недостатки на деле. Местная власть действовала по евангельской притче, видя в чужом глазу соломинку, а в своем бревна не замечала. В силу местного беспорядка, получилось весьма четкое разграничение между теми, кто хотел и умел воевать, и теми, кто просто отбывал дни на фронте, либо вообще туда не попал. Поэтому сербы часто на фронте совершали большие ошибки, тем более, что причин для самосовершенствования они не видели. Неприятель был в подобном положении, но нельзя постоянно надеяться на чужие ошибки, тем более, что западная политика к сербам не была благосклонна. Поэтому нет ничего удивительного, что с 1994 года участились сербские поражения, и позволь Запад продлиться войне до 1996 года, сербы в Боснии и Герцеговине потерпели бы сокрушительное поражение.