Все это, безусловно, пронеслось в мозгу Вильгельма, и добрый итальянский юмор бекского настоятеля оказался прекрасным оружием. "Дай мне лучшую лошадь, — крикнул он, — и ты увидишь, как я буду удаляться гораздо быстрее". Герцог рассмеялся, несмотря на попытки сдержаться, и Ланфранк получил шанс изложить суть дела. Они расстались лучшими друзьями, и знание настоятелем гражданских законов, теологии и человеческой природы так же, как и все остальные его таланты, стали раз и навсегда на службу герцогу. Ланфранк поддержал незаконную женитьбу герцога и даже получил разрешение от Папы Римского, которого почти безнадежно добивался Вильгельм.

В свое время аббатство Бек обладало большим влиянием. При общем недостатке книг в те дни, когда еще не было книгопечатания, лучшим способом обучения было внимательно слушать то, что говорил учитель. Студенты переходили из школы в школу и больше всего стремились попасть в такие места, как Бек, где можно было найти нечто лучшее. Здешние люди были не только патронами обучения и стражами собственных копий древней классики, но и обучали детей в окрестностях, давали приют богатым и бедным, старикам и путешественникам, которые стучались в ворота. Они делали копии молитвенников, отливали колокола для церквей, были лучшими земледельцами, музыкантами и художниками. В то время как Ланфранк вел великий спор с Беренгаром Турским по поводу доктрины эвхаристии (святого причастия), был победоносным защитником церкви и выиграл дело Вильгельма с Папой Римским с помощью мастерского умения доказывать ценность нормандской преданности римской епархии, его смиренные собратья ухаживали за пчелами, тщательно возделывали землю и обучали сельских детей грамоте.

Такой центр обучения и полезной промышленности, как Бек, был лучшим цветком цивилизации. Сам Ланфранк был до конца верен ему. Мы сталкиваемся с некоторыми восхитительными проявлениями его обыденной жизни, например, однажды во время путешествия с благоговейно преданными паломниками в свою школу позади себя на седле он осторожно вез кошку, тщательно позаботившись, чтобы она не воспользовалась когтями и не поцарапала лошадь. Ланфранк пояснил, что иногда во время ночлега ему сильно досаждают мыши, и из-за этого он создал такой практичный союз. Можно представить, как загорелись хитрые огоньки в глазах доброго человека и вытянулись лица изумленных школяров, которые с благоговейным трепетом готовились к своей первой встрече с таким знаменитым человеком.

Мы слегка коснулись Фландрии и ее вождей по ход рассказа о норманнах. Однако теперь два герцогства должны были соединиться более прочной связью, чем просто соседство, чем союз или военное противостояние. В то время как Нормандия завоевывала все новые территории, все более пугая своей военной мощью, становясь все богаче (это касается как деревень, так и богатых различными производствами городов), Фландрия по своему значению всегда занимала одно из первых мест.

Жители Фландрии добились королевских достоинства и роскоши. Ее народ был представлен деловыми, сильными и умными ремесленниками и художниками, и, в то время как звон колоколов ее высоких башен разносился далеко по стране, ткацкие станки и умелые женские руки создавали гобелены, которые доставлялись к стенам Ватикана, и тончайшие кружева для светских дам Испании.

Тяжело груженные корабли Фландрии приплывали и отплывали с богатейшим грузом, порты были переполнены, ее художники создавали произведения искусства, ее сады зеленели, а в домах знати, привыкшей к роскоши, было все, о чем можно мечтать. По мере перенаселения страны многие ее жители пересекали море и отправлялись в Шотландию завоевывать там плацдармы: иногда мечом, но чаще плугом, лопатой и ткацким челноком. Дугласы и Лислы, Роберт Брюс и все семейства Флемингов находят свои корни в тех временах и благодаря искусству или торговле добились права называться шотландцами, занимая заметное место в первых рядах славной истории Шотландии.

Граф Фландрии формально был вассалом как Рима, так и Франции, но практически сам себе хозяин. Болдуин Лисл во времена Вильгельма Завоевателя был слишком значительным человеком, для того чтобы нуждаться в чьей-либо помощи, быть купленным или проданным по желанию какого бы то ни было властелина. Он стоял прочно как представитель благополучия и достоинства своей страны. Такой дальновидный человек, как молодой герцог, естественно, жаждал прочного союза с могучим соседом, а кроме политических, существовала еще одна, более весомая, причина такого союза — любовь к дочери графа Матильде, вспыхнувшая в его сердце.

В 1049 году он уже собирался просить ее руки, поскольку именно в этот год Реймский совет отменил запреты и ограничения, установленные церковью. Все существование Вильгельма было борьбой за жизнь, за свое герцогство, свое английское королевство — и ему хватало мужества держать длительную осаду со стороны церкви и государства, когда женщина, которую он по-настоящему любил, была желанным призом. Если верить истории, она была достойна этой любви. Если бы Вильгельм не любил ее, он не планировал бы и не повторял раз за разом попытки получить ее в течение долгих лет, несмотря на бесчисленные препятствия, которые наверняка положили бы конец его стремлениям, если бы он руководствовался лишь политическими причинами для союза.

Его окружение призывало его жениться. Возможно, сначала они обратили бы свои взоры к Англии, если бы там, при дворе Эдуарда, была принцесса. Поскольку ее там не было, Фландрия казалась лучшей наградой. Нормандское герцогство не должно было оставаться без наследника, и на этот раз вопрос о справедливости притязаний наследника и его праве на престол не стоял. Нормандия пережила достаточно разделов и раздоров во времена юности герцога, и теперь, когда ему исполнилось двадцать четыре года, он стал хозяином своих владений и мог занять подобающее положение среди соседей, все настойчиво требовали его женитьбы, чтобы у Нормандии была своя первая леди. Он был неиспорченным человеком в ту эпоху безрассудства и распущенности. Его уже признавали великим человеком, и даже дочь Болдуина из Фландрии, должно быть, испытывала гордость, выходя за него замуж.

Матильда, почти того же возраста, что и сам герцог, уже была замужем за фламандским вельможей и имела от него двоих детей. Она была красивой грациозной женщиной, и невозможно поверить некоторым старым источникам в которых говорится, что Вильгельм довольно неуклюже ухаживал за ней, а ее отец, безусловно, не возражал против женитьбы. Она, похоже, была готова стать ему верной и преданной женой и без промедления выйти за него замуж после этого ухаживания, доставившего столько беспокойства. Великий совет Реймса запретил их женитьбу, и удары Папы Римского Льва сыпались на попирателей законов церкви со всех сторон. Принцы отлучались от церкви, или же на них накладывалась тяжелая епитимья, по справедливости поступали и с самими церковными деятелями — в соответствии с их грехами. Когда большинство этих менее значительных современников получили по заслугам, последовал указ, который касался двух особенно знаменитых людей: графу Фландрии было запрещено выдавать дочь замуж за нормандского герцога, а Вильгельму, в свою очередь, — брать ее в жены. В течение четырех долгих лет любовники, если можно допустить, что они таковыми являлись, были разлучены под предлогом близкого родства. Документальных подтверждений этого факта нет, и вполне возможно, что между ними сохранялись какие-то взаимоотношения. В любом случае гораздо проще поверить этому, чем тому, что на роль невесты могла претендовать жена графа Аделла, обрученная в детстве с дядей Вильгельма.

Мы вернемся к описанию событий в Нормандии и жизни Вильгельма в течение этих четырех лет в одной из следующих глав. Сейчас же расскажем о его женитьбе, когда события в Италии представили случай завершить долгий период ухаживания счастливым концом. Как ни странно, это произошло благодаря Отевилям и той нормандской колонии, историю которой мы вкратце описали. Во время конфликта с Римским Папой Львом, когда он вынужден был уступить силе норманнов и признать их государство верноподданным, Вильгельму либо удалось добиться согласия на этот брак, либо он осмелился проигнорировать запрет. Пока Лев находился в зависимом положении, пылкий герцог поспешил в свой город Эу около фламандской границы, где встретился с графом Болдуином и его дочерью. Не тратя зря времени на пышные процессии и триумфальные празднества, какой-то средней руки священник благословил влюбленных. Однако весь путь, когда герцог женой, с таким трудом доставшейся ему, возвращался в нормандскую столицу, сопровождался безудержным весельем. Путешествие это было обставлено со всей возможной пышностью, а по прибытии в родной город знаменитого предка Вильгельма Рольфа был устроен великолепный прием, завершившийся грандиозным пиром. С тех пор долгие годы на норманнском престоле находилась достойная его благородная леди.