Встретив непонимающий взгляд Хакана, Мири покусала губу и сделала новую попытку:

— Сражаться Кори было трудно — он пошел только потому, что он мне нужен…

— Кори был в Джилле! Как он узнал, что он тебе нужен? Он вбежал в магазин, попросил, чтобы я отвез его домой…

Мири почувствовала острое желание сделать добрый глоток кинака и спрятаться где-нибудь с книгой, но вместо этого она мысленно расправила плечи.

— Вы с Кем будете вместе достаточно долго — будете чувствовать, когда с другим плохо.

— Это правда, милый, — сказала Кем. — Но зачем Кори большое пустое помещение? Если у него депрессия после боя, то не лучше ли ему быть с тобой?

— Только после того, как он… — Она вздохнула и услышала досадливый возглас Вал Кона: «На этом языке ничего нельзя объяснить!» — Он должен… упражняться, чтобы тело и мысли бежали вместе.

Она резко развела руки, мысленно посылая к черту слезы, которые снова навернулись ей на глаза.

— Хакан, я не хорошо объясняю, и мне жаль… Вам с Кори пришлось сражаться, и это я виновата!

— Ты виновата? На тебя напал отряд бассиланских повстанцев, и ты в этом виновата? Мири…

— Милочка, ты совсем не виновата, — начала было Кем, но Мири прервала их уверения:

— Виновата! Потому что один вышибает дверь, входит и наставляет на меня ружье. Боррил прыгает, и тот человек бьет его ружьем. Боррил снова прыгает, и я отнимаю у него ружье, убиваю его. Входит еще один человек, и я стреляю в него. Я дура, понимаете? Я думаю, они бандиты, их пять или шесть. Ружье — оно плохое, ржавое, нечищеное. Я думаю, что могу остаться и сражаться…

— Остаться и сражаться? — вопросил Хакан. — С шестью вооруженными мужчинами?

— Хакан, если их шесть, двух я уже убрала — проблема не такая страшная. Но третий мужчина — он не идет искать своих товарищей. У этого… большое ружье… и я вижу, как он его ставит, и вижу за ним других, и понимаю, что я дура и бежать некуда. У меня это плохое ружье. У меня нож, но я не Кори, который умеет ножом. Я тревожусь — Кори приходит и приводит тебя… и оба не солдаты! Я виновата, Хакан. Мне надо было взять Боррила и бежать.

— Кори убил много солдат, Мири. И я тоже убил нескольких.

— Кори сказал — трех. — Она нахмурилась. — Хакан, почему у тебя ружье?

— А? — Он растерянно моргнул. — Я… Ну, это охотничье ружье, на…

— Охота? Почему ты охотишься? Нет магазинов? У тебя не хватает денег купить еду?

— Ну, ведь…

— Ты не должен был стрелять в тех людей из такого ружья! — воскликнула она. Заметив, как лицо его исказилось от боли, она резко метнулась вперед и схватила его за плечи. — Хакан, ты был очень смелый. Может, ты спас мне жизнь. В бою разве скажешь? Теперь ты что-то узнал. Ты узнал, что можешь убивать людей. Ты узнал, как ты себя потом чувствуешь. — Она отодвинулась и выпустила его плечи. — Может, тебе надо отдать ружье.

— А как же ты?

Он говорил хрипло, и на его лице еще видна была тень обиды.

— Я? Я долго была солдатом, Хакан. Солдаты не ломают двери и не убивают людей. Солдаты приходят, говорят, что захватили это место, просят людей уйти и дают им сопровождение, если противник близко. — Она пожала плечами. — Люди иногда думают, что пули не пройдут через дверь. Думают, их дом не загорится. Я не знаю, что люди думают. — Она покачала головой. — Вы с Кори не солдаты. Ты знаешь, что ты чувствуешь. Ты слышал, как Кори играл.

— Плохо…

— Как машина, — добавила Кем, и Мири кивнула.

— Вот почему ему нужно место… чтобы быть одному и упражняться. Пожалуйста, Хакан… ты не знаешь? Кем? Все равно какое, только чтобы туда никто не заходил.

Наступившее молчание настолько затянулось, что Мири уже не надеялась получить их помощь. Но тут Кем тихо сказала:

— Хакан, а как насчет сарая?

Он обдумал ее предложение, устремив свой близорукий взгляд в пространство.

— Может подойти. Он крепкий, и там осталась печка с того времени, когда тот дурной турист устроил там себе ателье. — Он кивнул. — Так и сделаем. Кори может упражняться в сарае, пока не отрастит себе длинную седую бороду.

Мири облегченно рассмеялась:

— Ничто не бывает так долго. Завтра я покажу ему где, а потом пойду по своему делу и вернусь к фру Бригсби. — Она посмотрела на Кем. — Если позвонит фру Трелу, ты можешь… что-нибудь ей сказать? Я много прошу…

Кем улыбнулась:

— На день я могу тебя прикрыть, моя хорошая. Не беспокойся.

Слезы снова оказались опасно близко, так что она видела своих друзей сквозь сверкающий калейдоскоп.

— Спасибо, — сказала она, с трудом поднимаясь на ноги. — Спасибо вам обоим.

Она уже прошла полкухни, когда ее остановил голос Хакана.

— Мири?

«Ну, что еще?» — подумала она, поворачиваясь обратно.

— Да, Хакан?

Его лицо было более спокойным, и руку Кем он держал уже увереннее, но взгляд его выражал недоумение.

— Откуда ты на самом деле, милая? В Порлинте…

— В Порлинте, — устало прервала она его, — маленькие девочки — не солдаты. Знаю, Хакан. Доброй ночи.

В следующую секунду дверной проем уже был пуст. Они не слышали ни звука, пока она шла по коридору, а потом — только как открылась и закрылась за ней дверь гостиной.

«Похоже на правду, Робсртсон. Включай таймер и вали отсюда».

Тем не менее ее рука застыла над последним тумблером. Она с проклятием отвернулась от пульта управления и отошла на два шага. Остановившись, она стала рассматривать окружавшую ее со всех сторон карту Вал Кона.

«Боги!»

Она села на пол посредине карты и дотронулась до сделанной из переходника горы, потом взяла бумажный космический корабль. Один мир. Один мир, чтобы провести в нем остаток жизни — после того, как она могла выбирать среди сотен…

«Ты застряла, Робертсон. Смотри в лицо фактам и прекрати ныть! Не понимаю, что на тебя в последнее время нашло: превратилась в настоящую лейку. Ты думаешь, тебе трудно? А Вал Кону легко? Вырос на Лиад, был разведчиком-первопроходцем… Везде бывал, все видел. У него семья, он скучает по брату. Ты слышала, чтобы он квасился?»

Она еще немного посидела, устремив невидящие глаза на карту и вспоминая Лиз, Джейса и Судзуки и еще десяток других. Вспомнила Скела, что уже вовсе не имело смысла, потому что Скел давно погиб и сгнил на Кламасе. Если Кламас еще существует.

«Бывают места и похуже, Робертсон. Шевелись».

Она медленно поднялась на ноги, вернулась к пульту, проверила его еще раз и установила таймер. А потом застегнула куртку и побежала к выходу.

Она выкатилась из аварийного люка, развернулась при приземлении и забросила ключи от корабля в стремительно закрывающееся отверстие. А потом быстро заковыляла по глубокому снегу, направляясь к расположенным ниже по склону кустам.

Земля, снег и кусты затряслись. Раздался мерзкий вопль за пределами слухового восприятия, и Мири упала, повернувшись так, чтобы видеть. Корабль был уже на высоте двадцати метров и направлялся прямо в затянутое тучами небо.

Она провожала его взглядом, пока он не превратился в отблеск солнца на выщербленном металле, смотрела, пока он не исчез полностью. Смотрела, пока у нее не заболели глаза, и она опомнилась, потому что замерзшие слезы обжигали ей щеки.

Она стерла остатки слез покрасневшими от холода руками. А потом, заставляя себя не обращать внимания на пустоту под сердцем, она повернулась и зашагала обратно к Джиллу.

* * *

Тело сообщило, что за закрытыми глазами царят темнота и холод. Внутренний страж, получивший задание следить за внешними условиями, позволил телу сжигать больше калорий, чтобы вырабатывать больше тепла. Темнота значения не имела.

Он танцевал: ритм, дыхание, мысль, движение были нераздельны. Был только разум и атрибуты разума, имевшие имя Вал Кон йос-Фелиум Разведчик, Художник Преходящего, Убийца Старейшего Дракона, Весеннего Помета Фермера Зеленодрева из Логова Копьеделов Клана Средней Реки, Крепкий Парень.