Я спрашиваю вас, ценители искусств: Откройтесь же и вы, как те, без отговорок. Вот ты хоть, например, отборных полный чувств, В ком тонкий вкус развит, кому так Пушкин дорог; Ты, в ком рождают пыл возвышенной мечты Стихи и музыка, статуя и картина, — Но до седых волос лишь в чести гражданина Не усмотревший красоты. Или вот ты еще… Но вас теперь так много, Нас поучающих прекрасному писак! Вы совесть, родину, науку, власть и бога Кладете под перо и пишете вы так, Как удержал бы стыд писать порою прошлой… Но наш читатель добр; он уж давно привык, Чтобы язык родной, чтоб Пушкина язык Звучал так подло и так пошло. Вы все, в ком так любовь к отечеству сильна, Любовь, которая все лучшее в нем губит, — И хочется сказать, что в наши времена Тот — честный человек, кто родину не любит. И ты особенно, кем дышит клевета, И чья такая ж роль в событьях светлых мира, Как рядом с действием высоким у Шекспира Роль злая мрачного шута… О, докажите же, рассеяв все сомненья, Что славный тризны день в вас вызвал честь и стыд! И смолкнут голоса укора и презренья, И будет старый грех отпущен и забыт… Но если низкая еще вас гложет злоба, И миг раскаянья исчезнул без следа, — Пусть вас народная преследует вражда, Вражда без устали до гроба! 1880 г. Близ Фрейбурга, в Швейцарии. ФИЛОСОФИЯ ЧЕРВЯКА Вперед я двигаюсь без фальши; Ползну, отмеряю, и — дальше. Живу смиренно здесь внизу; Но все куда-нибудь ползу, И доползти всегда в надежде, — Коль не раздавлен буду прежде. 1883 г. ОТГОЛОСОК ПЯТНАДЦАТОЙ ПРЕЛЮДИИ ШОПЕНА (Посвящается Ольге Алексеевне Жемчужниковой) Мне больно!.. Рвется стон из груди; Ручьями слезы льют невольно; И хочется, чтоб знали люди, Как на душе мне больно, больно. Мне больно!.. Боль невыносима… Кто ж скажет ей: не мучь, довольно!? Никто!.. Толпа проходит мимо, Не слыша криков, как мне больно. Мне больно!.. Вопль не достигает И до небес о скорби дольной… И, оборвавшись, замирает, Никем не понят, как мне больно. 1883 г. В. М. ЖЕМЧУЖНИКОВУ О, друг ты мой, — как сердца струны Все задрожали, все звучат!.. И лет минувших призрак юный. Манящий издали назад; И призрак старости жестокой, Вперед торопящий меня, Туда, к той грани недалекой, Где нет уж завтрашнего дня; И тех судьба, кто сердцу милы, Кому черед пожить теперь; И молчаливые могилы — Моих владетели потерь… Как бы смычком, порой так больно, Вся жизнь по сердцу поведет, — И сердце бедное невольно Под ним и плачет, и поет. 1883 г.
НА ЖЕЛЕЗНОЙ ДОРОГЕ Еду, все еду… Меня укачало… Видов обрывки с обеих сторон; Мыслей толпа без конца и начала; Странные грезы — ни бденье, ни сон… Трудно мне вымолвить слово соседу; Лень и томленье дорожной тоски… Сутки-другие все еду, все еду… Грохот вагона, звонки да свистки… Мыслей уж нет. Одуренный движеньем, Только смотрю да дивлюсь, как летят С каждого места и с каждым мгновеньем Время — вперед, а пространство — назад. 1884 г. НА РОДИНЕ Опять пустынно и убого; Опять родимые места… Большая пыльная дорога И полосатая верста! И нивы вплоть до небосклона, Вокруг селений, где живет Все так же, как во время оно, Под страхом голода народ; И все поющие на воле, Жильцы лесов родной земли — Кукушки, иволги; а в поле — Перепела, коростели; И трели, что в небесном своде На землю жаворонки льют… Повсюду гимн звучит природе, И лишь ночных своих мелодий Ей соловьи уж не поют. Я опоздал к поре весенней, К мольбам любовным соловья, Когда он в хоре песнопений, Поет звучней и вдохновенней, Чем вся пернатая семья… О, этот вид! О, эти звуки! О, край родной, как ты мне мил! От долговременной разлуки, Какие радости и муки В моей душе ты пробудил!.. Твоя природа так прелестна; Она так скромно-хороша! Но нам, сынам твоим, известно, Как на твоем просторе- тесно И в узах мучится душа… О, край ты мой! Что ж это значит, Что никакой другой народ Так не тоскует и не плачет, Так дара жизни не клянет? |
