В 1750 году такое же злодеяние было совершено евреями в Каменец-Подольске [95], а в 1753 году – в Житомире [96]. На основании свидетельских показаний, данных евреями, и сознании самих виновников, ужасное злoдеяниe, совершенное близ Житомира, официально представляется в следующем виде. Евреи Еля и Янкель, арендаторы Марковой Волицы, были подговорены Шнайером – харлеевским арендатором, также Кивою – арендатором паволоцким и Шнайером – такошним раввином, чтобы они как-нибудь достали христианское дитя для заклания его. 20-го Апреля 1753 года в страстную пятницу, отыскивая своих лошадей, они встретили в роще младенца, не имевшего еще и трех лет от роду, по имени St.Stephanа, слезшего с повозки своего отца шляхтича Адама Студзинского и шедшого к деревне Марковой Волице, – поймали его и отвели густой лес, где еврей Еля продержал его до поздней ночи, а ночью, вместе с Янкелем, принес его в корчму, в Маркову Волицу, где они накормили его хлебом, напитанным водкою, и положили на печку. На печке ребенок спал всю ночь, утром, в великую субботу, когда он проснулся, его опять накормили мацою с водкою, хлебом и медом, после чего он уснул и таком положении оставался весь день, а когда он пробуждался, его забавляли разными игрушками. В полночь в корчму прибыли евреи Кива Мошкович, Шнайер-раввин поволоцкий, Дыдус Ирш, Майер Мордухович, Мейер из Харлевки с Давидом, Беркой и Хаимом из Ходорковки, Зайвел из Кациловки, Мовша из Сокульчи и Мовша из Котлярки. Напоив ребенка медом, все эти изуверы приступили к исполнению своего ужасного намерения. Паволоцкий раввин, поставил ребенка на лавку, завязал ему глаза и велел идти домой. Ребенок спустившись на землю, пошел-было прямо к дверям. Это привело евреев в смущение. Но еврей Кива, схватив ребенка за руки, поставил его опять на той же лавке и, зажав ему рот клещами, приступил к убийству и выпущению невинной крови. Обнажив ребенка, евреи поставили его в лохань и, после молитвы, раввин Шнайдер первый вонзил ему нож под сердце, потом уже другие начали колоть и мучить его гвоздями, большими булавками, и забивать под ногти гвозди, беспрестанно поднимали его вверх и опускали вниз для большего истечения крови. Наконец, Шнайдер, харлеевский арендатор, взяв уже едва дышащего ребенка в руки, свернул ему голову и держал его в таком положении до истечения из него последней капли крови. Потом, разлив кровь в разную посуду, изуверные евреи разошлись по домам, а тело ребенка, измученного и исколотого, Зейвел и Еля отнесли в ближайший лес и положили лицом на землю. Там оно и найдено было родителями невинного младенца на первый день Пасхи Христовой, после обедни. Вот каким, в главных частях, представляется это ужасное злодеяние по показаниям еврейки Брайны, жены Ели, и еврейки Фружи, жены Янкеля, арендаторов Марковой Волицы, подтвержденных впоследствии добровольным сознанием их мужей Ели и Янкеля. Суд покарал злодеев суровым наказанием, постановив, чтобы евреи раввин Шнайдер и Кива, Майер Еля и Янкельбыли ведены палачом к виселице в городе Житомире с “пылающими” руками, которые наперед должны быть обвиты пенькой и облиты смолою, а по приведении их к виселице выдрать у них на теле из плечей по три полосы, засим четвертовать живых, головы их посадить на коль, а тела повесить; сообщников их евреев – Давида Дыдуса, Давыдка, Берка и Хаима, Мовшу из Сокульчи и Мовшу из Котлярки четвертовать на лобном месте под виселицей, живых, “головы их посадить на кол, а тела повесить; Зейвелю, объявившему желание принять крещение, отрубить тoлькo голову. Убежавшего из-под стражи еврея Иршу по арестовании, также четвертовать живым, голову посадить на кол и тело повесить.
27-го Марта 1759 года, ровно за три недели до Пасхи, внезапно исчез в селе Ступнице, близ Перемышля, ребенок по имени Григорий, сын вдовы Оленки, христианин, православного вероисповедания, 3 лет и 10 недель от роду. Усиленные розыски и расспросы были безуспешны. Между тем жена еврея арендатора Эйзика уверенно предсказывала Оленке, что ребенок отыщется и при этом старалась у нее выпытать, кого, собственно, она подозревает в предполагаемом убийстве ее ребенка. Три недели спустя, в первый день Пасхи, ребенок вдруг был найден портным из с. Ступницы Яном Карпинским, в поле, возле дороги, неподалеку от корчмы, исколотым и изувеченным, с отрезанными языком, нижней губой, левой ручонкой у самого плеча и половыми органами, со скрученными истерзанными суставами уцелевших рук и ног. Когда тело несли мимо корчмы, кровь сама потекла из невинного младенца, а позже, при предъявлении его народу в городе Перемышле она вторично ручьем полилась из надколотых и порезанных суставов. Подозрение пало на евреев, но они упорно отказывались неведением и невиновностью. “Лучше мне черта проглотить, чем эту кровь пить”, – кричал еврей Майорович. “Старшие могут знать, – говорил еврей Беньяш Лайбович – мне же ничего неизвестно; если меня будут мучить и я выдержу, то хорошо, а нет, – пусть меня черти возьмут... и в своей вере не буду, и иной не хочу, и не знаю, в какой вере умру. Пусть меня черти возьмут”. Тем не менее суд был уверен, что злодеяние было совершено евреями [97].
В 1760 году в местечке Чeронолозах Войславицкого округа раввинами Гершкою Юзефовичем и Сендером Зыскелюком, при участии двух старшин еврейской Войславицкой синагоги, был замучен и умерщвлен, а потом выброшен в лес на съедение собакам христианский ребенок – сын крестьян Мартина и Екатерины Андрейчуков “с целью выцедить из него кровь”. Один из подсудимых раввин повесился еще в тюрьме, а остальные были казнены, хотя и приняли крещение пред самою казнью на площади [98].
Часть 7
В 1799 году близ города Режицы, в лесу, был найден труп неизвестного человека, вывезенный несомненно из еврейской корчмы. По осмотре его оказалось, что совершено было не простое убийство, а изуверное мученичество. Труп был весь исколот шилом или швайкой; кроме того орудием, подобным долоту, было сделано на теле убитого четыре раны: на спине, на правой руке, под левой икрой и выше левого локтя. Заподозренные евреи бежали и, конечно, изловлены не были [99]. В том же году, перед Пасхой, также найден был труп неизвестной женщины в Сенинском уезде, вблизи еврейской корчмы. На платье не оказалось никаких следов крови, тогда как все лицо, руки и ноги убитой были исколоты и истыканы каким то орудием, в виде гвоздей или шила. Несомненно, что несчастная женщина, как и во всех других случаях ритуальных убийств, cнaчaлa была раздета, исколота и замучена, а уже после смерти снова одета в свое платье [100]. В 1805 году был найден труп 12-ти-летнего мальчика Трофима Никитина в Двине. Труп был весь исколот так, как это нужно сделать только для обескровления человека. После произведенных мучений, мальчик быль зарезан. Несмотря на улики, заподозренные евреи сумели избежать справедливого наказания [101]. Об умерщвлении евреями девочки Адамовичевой на Пасху 1816 г. в Гродне мы уже говорили. В 1817 году в городе Велиже евреи умертвили двух христианских мальчиков. Cнaчaлa евреи обрезaли им ногти, потом совершили над ними обрезание, затем качали их в особой бочке, перевязали ремнями ноги под коленями, кололи по всему телу гвоздями, собирая кровь, вытекавшую из ран, а мертвых бросили в Двину. Мальчиков этих продала евреям русская нищая, пьяная крестьянка Терентьева, похитившая их у родителей, в чем она сама призналась. Мещанка Ковалева, по ее собственному показанию, видела у еврейки Цетлиной в особом ларце сухие лепешки из крови этих мальчиков и часть крови в серебряном стакане, уже испортившейся и издававшей трупный запах. В том же году и в том же Велиже евреи замучили шляхтянку Дворжицкую. Как оказалось на суде, они напоили ее пьяною, потом раздели, качали в бочке, били по щекам, ругались над ней, положив на два стула, кололи ее в разных местах и собирали кровь в подставленную посуду; наконец, когда она уже умерла, труп ее обмыли, положили в пошевни и вывезли за город в лес. Евреи, впрочем, были недовольны этою жертвою, кровь ее оказалась черною и чрез то негодною к употреблению [102]. В 1819 году в Семичевской корчме, близ Велижа, евреями были замучены и умерщвлены две христианские девочки-нищенки. В 1821 году, перед Пасхою, был найден труп мальчика Лазарева в с. Голеньях, Чаусовского уезда, Могилевской губернии. Подозрение пало на евреев в виду признаков, найденных на теле замученного. Губернатор предписал произвести следствие. Но евреи отправили в Петербург депутацию, и Губернскому Правлению сделано было строжайшее замечание за то, что в данном случае оно поступило несогласно с высочайшим повелением 1817 года [103]. В том же году евреи затащили в корчму, близ Велижа, нескольких мальчиков, держали их взаперти порознь, а потом замучивали поодиночке. Бывшие в то время у них в услужении русские женщины, Максимова и Терентьева, поименно назвали виновных и подробно рассказали следователям, кто где стоял, что говорил и делал, когда они замучивали детей.
