Ее сердце подпрыгнуло.

— Пока-что?

Его губы обнажили зубы в циничной усмешке.

— Пока что я постараюсь не наскакивать на тебя во время уроков вождения. Ты кажешься очень чувственной девушкой, которую легко зажечь. Почему Расселл назвал тебя скучной в постели, не могу понять! Вероятно, мне придется заняться бегом трусцой… или, может быть…

Его глаза затуманились в задумчивости.

Сердце Одри сжалось, когда она сообразила, что он рассматривал возможность завести себе любовницу, — какую-нибудь опытную женщину, которая удовлетворит его половые потребности и сделает его таким образом «безопасным» другом для нее.

Опустошенность заполнила ее. Тебе не нужно этого делать, хотелось ей крикнуть ему. Я уже не наивна и неуязвима, как раньше, — вот в чем дело. Я понимаю, что тебя интересует только секс. Я понимаю. Но я ничего и не требую взамен. Единственное, чего мне хочется, это лечь с тобой и утешить тебя. Не растрачивай напрасно мою любовь! Не дай ей съежиться и умереть без наслаждения, без попытки, без исполнения желаний!..

Она открыто смотрела в его прекрасные глаза, и эти слова рвались из ее сердца. Но она ничего не сказала, и ее опустошенный вздох вывел Эллиота из задумчивости.

—Тебе лучше пойти баиньки, Одри, — сказал он.-Ты выглядишь утомленной.

Она покорно кивнула, ненавидя себя за молчание. Но логика подсказывала ей, что она напрасно потеряла бы время, предлагая себя Эллиоту в качестве любовницы. Он не сказал бы «да». Она пыталась уговорить себя: это из-за того, что он пытался уберечь ее от беды. Но давно знакомый голос нашептывал ей: если бы она была действительно красивой и сексуальной, он не отказался бы от нее так легко…

— Не провожай меня, — тем временем говорил он.-Я знаю дорогу. Десять часов утра не будет слишком ранним началом для тебя?

— Нельзя ли… в одиннадцать?-она предчувствовала, что ей долго не удастся заснуть сегодня ночью, как бы она ни устала.

— Тогда в одиннадцать, — он шагнул вперед и запечатлел весьма платонический поцелуй на ее лбу.-Спокойной ночи, праздничная девушка.

Одри наблюдала, как он выходит из дома, и сердце в ее груди, казалось, опускалось все ниже.

— Ах, Эллиот, — вздохнула она, затем повернулась и вскарабкалась по оставшимся ступенькам к спальне.

Сон действительно долго не приходил к ней.

— Ты точно темная лошадка, Одри, раз сумела подцепить такого мужчину!

Лавиния стремительно вошла в кухню-этакое чувственное видение в пурпурном вельветовом халате, с длинными черными волосами, сбегающими на плечи.

Одри подняла глаза от своей чашки с кофе к настенным часам, чтобы убедиться, что не потеряла невзначай час или два. Ее мачеха редко поднималась в субботу раньше полудня. Но нет-было только десять сорок пять.

— Ты рано встала, — сказала она, игнорируя ее высказывание насчет Эллиота. Лавиния усмехнулась:

—Я не смогла снова заснуть после того, как Варвик так нашумел, собираясь на свою партию гольфа сегодня утром. И теперь у меня разболелась голова.

Она занялась поисками обезболивающих в аптечке, висящей над холодильником, и, разыскав нужные таблетки» бросила их в рот и запила стаканом воды.

Одри осталась сидеть на табурете у стойки для завтрака, пытаясь проглотить свой кофе как можно быстрее. После вчерашнего она знала, что Лавиния спустилась сюда не только ради аспирина-его хватало и у нее в спальне. Откровенно говоря, она не была настроена выдерживать маневры мачехи.

Но ей не удалось отделаться от нее слишком быстро. Прежде чем Одри успела исчезнуть, Лавиния уже сидела с другой стороны стойки и смотрела на нее непреклонным взглядом.

— Ну? Ты не собираешься рассказать мне о своем загадочном «Мистере „Рыцаре“?

Одри беспечно, как ей показалось, пожала плечами.

— А что говорить? Я думаю, Эллиот все рассказал о себе прошлой ночью.

— Едва ли. Он лишь сообщил нам кое-какие факты, не более того. И вправду, Одри, что за игру ты играешь?

— Игру?-Одри почувствовала, как румянец выступает на ее щеках. Словно она в чем-то виновата. Что ты имеешь в виду?

— Ну, тебе следовало бы знать, что этот мужчина шокировал твоего отца и меня. Мы никак не ожидали такого. Мы постарались спрятать наши чувства вчера вечером, но ты и сама понимаешь, что мужик слишком стар для тебя, не говоря уже обо всем остальном Одри уставилась на свою мачеху, полагая, что она отнюдь не прячет своих чувств. Лавиния возжаждала Эллиота как сучка кобеля в период течки.

— О?-Ее голос был напряжен, горло сжимала судорога, и она с трудом поборола свой гнев.-Мне-то показалось, что Эллиот понравился папе. Тебе-то он точно понравился.

Лавинию, похоже, задело последнее замечание. Но она быстро пришла в себя.

— Ну, конечно, он нам понравился. Мистер Найт настоящий чаровник. Весьма обаятельный! Но у него темное прошлое, не говоря уже о странной женитьбе на очень состоятельной женщине, по возрасту старше его. Интересно, как скоро они развелись бы, если бы его бедная жена не умерла так вовремя. Я слышала, она была совсем непривлекательной.

Ее жесткие темные глаза многозначительно оглядели Одри.

— Тебе, должно быть, пришло в голову, что Эллиот Найт это, может быть, второй Расселл?

Сердце Одри сжалось, но она пыталась дышать спокойно и не изменила выражения лица.

— Второй Расселл? Не вижу ничего похожего…

— Ах ты, бедная, добрая, наивная дорогуша, — вздохнула мачеха.-Я думала, что ты это поняла: Расселла интересовали только твои деньги, не так ли? Отец и я с самого начала догадались об этом.

Одри с трудом подавила кипящий гнев, обволакивающий ее. Сейчас тактика Лавинии была очевидна. Оскорбить, умело замаскировав оскорбления нежностями, а потом ловить кайф от произведенной таким образом боли. Но зачем ей это было нужно. Может, из ревности? Или просто из-за своей сучьей природы? Одри об этом не знала, и в общем-то ей было наплевать. Она знала только одно: она больше не будет послушной жертвой.

Одри поставила на стол кофейную чашечку, за которую держалась как за спасательный круг.

— Вот как?-огрызнулась она.-Так почему, черт возьми, вы не предупредили меня? С какой целью вы оставили меня в неведении?

Удивление от такого неожиданного нападения расширило холодные черные глаза Лавинии.

— Ну… я… э… Мы не хотели причинять тебе боль, дорогая. К тому же Варвик думал, что тебе было полезно выходить в свет и все такое, несмотря ни на что.

— Ты хочешь сказать, что папа терпел какого-то альфонса, пытавшегося соблазнить меня ради семейного состояния, только чтобы у меня было несколько свиданий? Изумительно! Мне придется спросить его, когда он вернется домой, какие соображения привели его к подобным выводам. Я-то думала, что его возмутит тот факт, что у него на службе такой гад ползучий!..

— Ну, конечно же, Варвик не думал, что Расселл действительно соблазнил тебя.

— О? Ты хочешь сказать, что он мог поверить в то, что такой мужчина мог выводить меня в свет на протяжении месяцев, ничего при этом не пытаясь сделать? Как лестно!

Одри изобразила сухой смешок.

Лавиния уставилась на нее так, словно не узнавала свою падчерицу или не понимала, откуда взялась у той новая манера поведения.

— Нет… он… я… Ну, я сказала, дорогуша, отцу, что Расселл не делал этого. Твой отец был озабочен твоими проблемами и я постаралась погасить его опасения. Я сказала, что ты доверилась мне и сказала, что Расселл был превосходным джентльменом.

Сердце Одри сжалось при упоминании о беспокойстве отца. Это утвердило ее в надежде, что он все же любил ее. '

— Но зачем ты это сделала, Лавиния?-безжалостно спросила она.

— Я… я…-Волнение мачехи проявилось вее заикающемся голосе и в румянце, появившемся на лице.-Я не хотела беспокоить Барвиха, — выпалила она прежде, чем взяла себя в руки, высокомерно откинув при этом голову.

— Ты же знаешь, какие они, отцы. Их всегда волнуют подобные вещи.