В Байях Калигула жил на огромной, утопающей в садах императорской вилле, расположенной на возвышенностях, к югу от Города. Только избранные люди из его свиты получили приглашение сопровождать его.

В тенистых садах вокруг столов были расставлены ложа, на которых уже возлежали придворные женщины в ожидании прибытия императора. Когда Калигула появился, они встали, чтобы приветствовать его, а Цезония пошла ему навстречу.

— Цезония, — сказал Калигула, — я хочу представить тебе моего дядю, который будет и твоим, когда ты сделаешь меня отцом. Клавдий, ты должен знать, что семья Цезонии принадлежит к сенатскому сословию.

Клавдий попытался улыбнуться Цезонии, которую нашел некрасивой. В то же время ее вялые движения обнаруживали в ней и безудержную похотливость, и мягкую чувственность. Ее пухлые губы напрашивались на поцелуй, а томный взгляд призывал к наслаждению.

— Ты не можешь судить о ее красоте, когда она в этой длинной одежде, — сказал Калигула Клавдию. — Надо видеть ее обнаженной.

При этих словах он сам расстегнул брошь, удерживающую на плече складки столы, и платье упало на землю. Клавдий подивился тому, что Калигула влюбился в женщину уже не первой молодости, у которой после троекратных родов погрузнели грудь и живот. У нее были короткие ноги, а слишком мясистый зад подчеркивал ее невысокий рост.

— Гай, ты Юпитер и нашел свою Юнону, — заикаясь, пробормотал Клавдий.

Калигула воздел глаза к небу, где жалобно прокричала пролетавшая чайка.

— О Юпитер! — воскликнул он и взметнул руками. — Не указываешь ли ты мне на мою будущую супругу, которая подарит мне наследника?

Калигула сделал вид, что прислушивается; он уже не раз публично демонстрировал, что разговаривает с Юпитером.

— Что ты говоришь? — продолжал он. — Ты мне это подтверждаешь?

Затем, повернувшись к собравшимся, сказал:

— Вы все видели, друзья мои, что Юпитер возвещает мне женитьбу и мое грядущее отцовство, и, чтобы узнать это, я не нуждаюсь в авгурах и звездочетах.

Все зааплодировали, и Калигула обратился к Цезонии:

— Дядя сказал, что ты Юнона, но сейчас ты — Венера, а я — Марс. Как Венера, оставайся нагой, в одних только драгоценностях, чтобы каждый мог восхититься твоей красотой и позавидовать Гаю, который делит с тобой ложе. Какая прелестная шея, — прибавил он, гладя свою любовницу. — И все же стоит мне приказать — и ее перережут!

Цезония пожала плечами, привыкшая к дурным шуткам Калигулы.

Все заняли места на ложах, и рабы принялись снимать с гостей обувь, омывать им ноги, душить волосы, украшать головы венками из роз. Вместо того, чтобы занять предназначенное для него ложе, покрытое пурпуром, Калигула обошел столы, разглядывая присутствующих женщин, как если бы он был на невольничьем рынке или в лупанаре. В конце концов он остановился возле ложа, которое занимал Гней Домиций Корбуло, начавший свою карьеру еще при Тиберии и недавно назначенный консулом. Молодая супруга консула, лежавшая рядом с ним, опустила голову, но Калигула приподнял ее, взяв женщину за подбородок.

— Цезарь хочет оказать тебе честь, — тихо проговорил он.

Она посмотрела на мужа — тот закрыл глаза и покачал головой. Пока Калигула удалялся с жертвой своей похоти, рабы принесли лангустов и вульвы молодых свинок. Едва они начали подавать блюда, как вернулся Калигула, с красным лицом и взъерошенными волосами. Мимо него проходил раб с блюдом из почек в остром соусе, и Калигула, запустив туда руку, взял одну почку и сунул в рот. Соус потек у него по рукам и подбородку.

— Твоя жена слишком сдержанна, Корбуло, — заявил Калигула, направляясь к своему ложу рядом с Цезонией. — Полагаю, что ты вынужден пользоваться услугами куртизанок, если хочешь получать удовольствие, ведь дома тебя обслуживают плохо. К тому же у нее такие маленькие груди, что помещаются у меня в ладони. У Пираллиды они раз в пять больше.

Корбуло, не отвечая, потупил голову, а куртизанка Пираллида, из числа распутных подруг Калигулы, громко расхохоталась.

— Говорят, что педики любят маленькую грудь и маленький зад, когда общаются с женщиной, — заявила она. — Так им легче представить, что они с мальчиком. Но теперь мода на маленькую грудь и большой зад, это точно!

— А я вот люблю большую грудь и большие задницы, — отвечал Калигула, послав ей воздушный поцелуй. — Тем не менее я иной раз не пренебрегаю и хорошенькими мальчиками. Скажи, Херея, жена Корбуло тебя не соблазняет? У нее такие же крохотные груди, как у Мнестера.

Сотрапезники разразились смехом: Херея славился тем, что любил исключительно молодых мужчин.

Рабы подали свиное вымя, большие куски говядины, фаршированных зайцев — это несколько разрядило обстановку, поскольку Херея, ни говоря ни слова, отвернулся. Тогда Калигула обратил весь свой пыл на дядю, возлежавшего неподалеку.

— Клавдий, ты молчишь, мне кажется, ты совсем загрустил. За столом цезаря надо смеяться… А! Я знаю! Ты — один-одинешенек, женщины определенно бегут от твоей старости и глупости?

Клавдий не обиделся на племянника за насмешку — сегодня он был счастлив тем, что мог ему ответить и обмануть его ожидание.

— Цезарь, — сказал он, — я благодарю тебя за то, что ты дал мне возможность объявить о моей будущей женитьбе.

Калигула шумно рыгнул и засмеялся.

— О Венера, может ли это быть? Кто же на тебя позарился?

— Мессалина, — отвечал Клавдий, гордо выпятив грудь, — дочь Домиции Лепиды и Мессалы Барбата.

— Кто? Мессалина, наша родственница? Но она слишком молода для тебя. Она же еще ребенок!

— Она уже достигла брачного возраста.

— Но ты почти разорен! Как же Лепида и Мессала могут отдавать за тебя дочь?

— Бедный Мессала здесь уже ни при чем, он покинул этот мир. Я же познакомил Лепиду с Луцием Корнелием Силлой, они скоро поженятся, и богач Силла даст за Мессалиной приданое.

— Эта новость меня радует, Клавдий. Мне не терпится увидеть твою будущую супругу. Она красива?

— Она в моем вкусе, Гай.

— Приведи мне ее как можно скорее. Когда светит луна, я имею обыкновение приглашать какую-нибудь звездочку разделить со мной ложе. Мессалина будет моей звездочкой на одну ночь.

Клавдий нахмурился при мысли о том, что должен уступить Мессалину племяннику, и подумал, что ему следовало быть готовым к такому требованию. Однако, тотчас же спохватившись, он заверил, что будет очень рад, если его будущей супруге окажет честь сын Марса и Венеры, воплощенный в его племяннике-императоре.

Глава VII

СВАДЬБА

Едва встав с постели, Мессалина побежала к окну и распахнула ставни — взглянуть, какая погода. Сильный ветер клонил кусты, и грозные облака заволакивали рассветное небо. Несколько капель упало ей на лицо, но самого дождя еще не было видно, настолько капли были мелкими и редкими. Этот дождь — совсем неожиданный, ведь накануне знойное солнце накаляло крыши неуютных домов нижних кварталов города, — очень взволновал ее. Она громко позвала мать и, когда Лепида спешно вошла в комнату, сказала ей, что дождь в день свадьбы не предвещает ничего хорошего. Лепида, научившая дочь толковать небесные явления и приготавливать якобы магические снадобья, постаралась успокоить ее тем, что дождик несильный.

— Но меня разбудил гром вдалеке.

— Это не дурное предзнаменование, — уверяла Лепида. — Когда Юпитер так вот заявляет о себе, он может возвестить и великую судьбу. Разве не говорил Симон, что у тебя есть возможность стать императрицей? И потом, конец июня — хорошее время для заключения брака.

Мессалина вздохнула и сняла с головы красную сеточку, в которую на ночь убирала волосы. Сбросив короткую тунику, она пошла в соседнюю комнату, где рабы уже приготовили в большой раковине душистую воду для омовения. Искупавшись, она устроилась на высоком, покрытом тканью сиденье. Рабыня ловко выщипала ей брови и намазала руки и ноги густой массой, приготовленной из козьего жира и буковой золы. Без такого ухищрения своя, матовая от природы, кожа казалась Мессалине слишком тусклой. Она развела колени, чтобы служанка удалила волосы с маленького родимого пятнышка на внутренней стороне правого бедра. Затем рабыня оживила винной гущей цвет ее губ, подрумянила щеки алканной, подкрасила сурьмой брови и ресницы.