Щелчок его сильных пальцев был таким громким, что по пустому коридору прокатилось эхо.

– Если бы я не сломал его, он сломался бы сам, поверь мне. Я помог ему в каком-то смысле. Нельзя предаваться заблуждениям слишком долго.

– Может, займемся делом? – сказал Хартманн. – Уже пора начинать…

Только они направились в сторону зала, как навстречу им вышла ректор Кох с озабоченным лицом. С ней была какая-то женщина в синей ветровке, из-под которой выглядывал вязаный свитер с нелепым черно-белым узором, волосы ее были убраны от лица, как у девочки-подростка, слишком занятой, чтобы думать о парнях. Или как у женщины, которая не обращает внимания на свою внешность. И это было странно, так как женщина была яркой и привлекательной.

Она смотрела вперед, прямо на них, и только на них. У нее были очень большие глаза и пристальный взгляд.

Почему-то Хартманн не удивился, когда она предъявила свое полицейское удостоверение. На карточке было написано: «Инспектор отдела убийств Сара Лунд». Бремер при виде представителя полиции предпочел удалиться в конец коридора.

– Вам придется отменить дебаты, – сказала Лунд.

– Почему?

– Пропала ученица. Мне нужно поговорить с учителями. С ее одноклассниками. Нужно…

Ректор Кох увела Хартманна и Лунд из коридора в какое-то служебное помещение. Хартманн выслушал женщину-полицейского.

– Вы хотите, чтобы я отменил дебаты из-за того, что одна из школьниц решила прогулять уроки?

– Очень важно, чтобы я поговорила с каждым, – настаивала Лунд.

– С каждым?

– С каждым, с кем я захочу поговорить.

Она не двигалась. И не сводила с него огромных глаз.

– Мы могли бы перенести дебаты на час, – предложил Хартманн.

– Я не смогу, – перебил его Бремер, возникший в дверях. – У меня расписан весь день. Эти дебаты – твое мероприятие, я лишь приглашенное лицо. Если ты не можешь провести их в назначенное время…

Хартманн шагнул к Лунд и спросил негромко:

– Насколько все серьезно?

– Я надеюсь, что ничего не случилось.

– Я спросил, насколько серьезна ситуация.

– Именно это я и пытаюсь выяснить, – ответила Лунд, уперлась руками в бока и подождала ответа. – Итак… – Она обвела помещение взглядом. – Итак, договорились, – закончила она.

Бремер достал мобильный телефон, проверил сообщения.

– Позвони моей секретарше. Я постараюсь найти для тебя время. Кстати! – добавил он с преувеличенной сердечностью. – У меня хорошая новость для твоих школ. Мне известно, что посещаемость за последнее время упала на двадцать процентов. – Он хохотнул. – Мы ведь не можем оставаться в стороне? Я распорядился выделить средства на дополнительное оборудование. Пусть поставят больше компьютеров. Детям это понравится. И проблема с посещаемостью будет решена.

Хартманн смотрел на него, не в силах вымолвить ни слова.

Бремер пожал плечами:

– Я собирался объявить об этом во время дебатов. Но раз уж все отменилось… Мы выпустим пресс-релиз немедленно. Это хорошая новость. Полагаю, тебя она обрадовала.

Долгое молчание.

– Да, я вижу, ты счастлив, – сказал Бремер и, помахав рукой, ушел.

Половина четвертого. Они все еще сидели в актовом зале, где планировалось провести дебаты, и не продвинулись ни на шаг. Нанна появилась на вечеринке по случаю Хеллоуина в прошлую пятницу в костюме ведьмы – в черной шляпе и в ярко-голубом парике. После этого ее никто не видел.

Подошла очередь учителя.

– Что вы можете сказать о Нанне?

Его все называли Рама. Он отличался от своих коллег – и не только благодаря яркой ближневосточной внешности. Он был одним из участников проекта Троэльса Хартманна по интеграции иммигрантов в жизнь общества. Красноречивый, умный, обаятельный молодой мужчина.

– Нанна – умная девушка, – сказал он. – Очень энергичная. Всегда активно участвует во всех наших делах.

– Я видела ее фотографии. Она выглядит старше своих лет.

Он кивнул:

– Они все к этому стремятся. Им не терпится поскорее стать взрослыми. Или хотя бы почувствовать себя взрослыми. Нанна почти во всем лучшая в классе. Умница. Но хочет она того же, что и остальные.

– Чего же?

Учитель удивленно взглянул на нее:

– Вы серьезно? Они же подростки.

– Что за вечеринка была в пятницу?

– Костюмы, музыка, привидения и тыква.

– У нее есть парень?

– Спросите Лизу.

– Я спрашиваю вас.

Рама как будто смутился:

– Учителям лучше держаться в стороне от таких вещей.

Лунд выглянула в коридор, остановила первую попавшуюся ей на глаза школьницу и задала ей несколько вопросов, пока не узнала, что хотела. Потом вернулась к учителю.

– Оливер Шандорф, он сейчас здесь?

– Нет.

– Вы знали, что Оливер был приятелем Нанны?

– Я уже сказал, что предпочитаю в это не вмешиваться.

Она ждала.

– Я их учитель. Не опекун и не родитель.

Лунд посмотрела на часы. Расспросы длились уже более трех часов, а они почти ничего не узнали. Никто ничего не узнал, и в том числе Майер, прочесывающий вместе с поисковой группой леса и поля вокруг аэропорта.

– Черт.

– Простите, – сказал учитель.

– Это я не вам.

А себе, закончила она мысленно фразу. Она ведь могла все это узнать у Пернилле за пару минут, если бы постаралась. Почему так получается, что лучшие вопросы приходят в голову только тогда, когда у нее уже что-то есть – люди, улики, факты?

Двести тридцать пять трехэтажных домов составляли микрорайон под названием Хумлебю в четырех кварталах от дома Бирк-Ларсена. Цвета сланца и ружейной стали, они были построены в девятнадцатом веке для рабочих близлежащей верфи. Потом дома попали в руки пивоваров, разбогатевших в период процветания пивоварни «Карлсберг». Теперь эти дома появлялись на рынке очень редко, за ними охотились, даже несмотря на то, что большинству из них требовалась дорогая реставрация. Тайс Бирк-Ларсен купил самый дешевый дом из всех, что смог найти. В нем уже побывали бездомные, оставив после себя груды мусора, замызганные матрасы и дешевую мебель. Требовалось вычистить дом, многое нужно было отремонтировать. Большую часть работ он собирался сделать сам, ничего не говоря Пернилле, держа все в тайне до тех пор, пока не настанет время переезжать из крохотной квартирки над гаражом.

Вагн Скербек помогал. Они дружили с юности, вместе прошли огонь и воду, в том числе несколько судов. Для Бирк-Ларсена Вагн стал почти что младшим братом, дядей его детей, старейшим работником его фирмы. Надежный, преданный, он очень любил Антона и Эмиля. Он был холост, и казалось, вся его жизнь проходила у них на виду и другой просто не существовало.

– Тебя ищет Пернилле, – сказал Скербек, пряча в карман телефон.

– Она не должна знать об этом месте. Я же просил тебя. Ни слова, пока я не скажу.

– Она всех обзванивает, спрашивает, где ты.

Вдоль наружных стен дома стояли строительные леса, окна затягивала пленка. Бирк-Ларсен платил своим людям за разгрузку напольных досок, водопроводных труб и кровли, предварительно взяв с каждого обещание молчать при жене о доме в Хумлебю.

– У мальчиков будет по отдельной комнате, – сказал он, глядя на серый каменный дом. – А вон то окно, на самом верху, видишь?

Скербек кивнул.

– Нанне достанется весь тот этаж, с отдельным входом. А Пернилле – новая кухня. Ну а мне… – Он засмеялся. – Мне – тишина и покой.

– Тебе это влетит в копеечку, Тайс.

Бирк-Ларсен засунул руки в карманы красного комбинезона:

– Справлюсь.

– Может, я смогу помочь.

– В смысле?

Нервный сухощавый Скербек стоял рядом и переминался с ноги на ногу больше обычного.

– Мне тут сказали, где по дешевке скидывают тридцать телевизоров. Все, что нужно, – это…

– У тебя долги? В этом дело?

– Послушай. Я уже нашел покупателей на половину… Можем войти в долю…

Бирк-Ларсен вытащил из кармана пачку денег, отсчитал несколько банкнот.