Полемика о Франко вышла далеко за пределы Вероны. Благожелательные отзывы («Роль главного героя исполнял Франко Корелли, о котором можно сказать, что его голос самый сильный из всех теноров, кого только сегодня можно услышать, и которому полнота тембра и благородство внешности придают силу и романтическую патетику», — писал, к примеру, Лоренцо Арруга), тем не менее, перемежались и противоположными высказываниями. В частности, можно было прочитать и такой отзыв: «Забавный образчик вердиевского тенора, открыто проявляющий нахальство и распущенность». По поводу последнего высказывания Марина Боаньо пишет следующее: «Прослушав записи трех из пяти спектаклей «Эрнани», я, в общем, придерживаюсь мнения, что в той постановке Корелли был очень разным и не всегда в лучшей форме. Голос его, особенно в арии и во вступительной песенке, всегда звучал несколько напряженно, часто приглушенно, а дикция была нечеткой, что, кстати, не характерно для Франко. Но по ходу действия ситуация ощутимо улучшалась. Я настаиваю на том, что не услышала ни многочисленных «пауз», ни «вздохов» в дуэте второго акта («Ah, morir potessi adesso con te Elvira sul mio petto»), a пение a mezza voce и различные изыски — возможно, именно это подразумевается под «традициями XIX века», о которых сожалеет Марио Мессинис и которыми я вполне насладилась! — вполне проявились в исполнении Корелли, например, в мощном выпаде «Oro, quant'oro ogni avido» и, естественно, в великолепном последнем акте, мнение о котором Джорджо Гуалерци я полностью разделяю». Надо добавить, что неоднозначную оценку вызвали и другие исполнители, особенно Руджеро Раймонди. Тогда же на сцене веронской «Арены» Корелли исполнил также партию Радамеса (Амнерис пела блестящая испанская меццо-сопрано Виорика Кортес, а Амонасро — замечательный баритон Джампьеро Мастромеи, с которым Франко ни до ни после того на сцене не пересекался).
Этот год стал во многом этапным для Корелли. Может быть, это было связано и с тем, что после двадцати двух лет пребывания на посту генерального директора «Метрополитен Опера» ушел в отставку Рудольф Бинг, что, без преувеличения можно сказать, завершило замечательную эпоху в истории театра. Ее оценивали, конечно, по-разному. Бинг имел, конечно, немало недоброжелателей, но даже они признавали его огромный вклад в культурную жизнь Америки. 22 апреля состоялся гала-концерт в честь сэра Рудольфа Бинга, где артисты прощались со своим руководителем. Думается, что только последний концерт в старом здании «Метрополитен» мог соперничать с этим вечером по количеству «звезд», принявших в нем участие. Вот как вспоминает об этом дне сам Бинг. «Для своего прощального вечера я предложил второй акт «Летучей мыши», после чего должен был следовать традиционный «прием» («party»), где бы я мог представить артистов гостям (эту идею впервые использовала Беверли Силлз, когда уходила со сцены). Но неожиданно возникла проблема: Биргит Нильссон должна была выступать в конце программы и захотела исполнить сцену жертвоприношения или финальную арию из «Саломеи» Рихарда Штрауса. Оба эти фрагмента были совершенно не совместимы с веселым настроением «Летучей мыши». В то же время мне не хотелось остаться без Нильссон. И тогда мы решили заменить «Летучую мышь» на гала-концерт. Билеты на него разошлись моментально.
Тот памятный день 22 апреля начался как обычно. Я погулял в парке с Пипом, моей любимой таксой, съел обычный завтрак и пошел в театр. В кабинете стол был завален письмами и телеграммами. Тут были и сообщения от составителя программы, были и сюрпризы. Например, от Герберта фон Караяна, который писал: «В этот день вы мне особенно близки как человек, артист и виновник наивысшего расцвета «Метрополитен Опера». Люди никогда не забудут того, что вы сделали для этого театра. Надеюсь на встречу с вами в ближайшем будущем. Наилучшие пожелания передает вам и моя жена. Всегда ваш, Герберт фон Караян». «Боже. Дожил», — только и оставалось сказать после этих слов — настолько я был тронут, услышав не официальные, как обычно, а теплые и сердечные слова от великого дирижера.
Ожидало меня и письмо от президента Никсона: «Уважаемый сэр Рудольф! Сегодня особо памятный день в жизни каждого любителя оперного искусства: вечером в «Метрополитен Опера» состоится последнее представление под вашим чутким руководством. Мы понимаем, что все эти двадцать два года, которые вы стояли во главе величайшего оперного театра в мире, — блестящая глава в истории нашей культуры. Список ваших достижений за эти два десятилетия бесконечен. Но среди самого ценного — то, что вы сумели открыть миру множество новых американских и канадских имен, раскрыли талант многих выдающихся темнокожих певцов, помогли театру перебраться в замечательное здание в «Линкольн-центре». Несмотря на все эти достижения, вы никогда не забывали о главном — постановках опер на самом высоком уровне. Вы были великолепным хозяином этого национального, скорее даже интернационального, театра. И я с искренним восхищением выражаю вам благодарность и признательность за огромный вклад в развитие оперного искусства. С наилучшими пожеланиями, Ричард Никсон».
Желающие попасть хотя бы на стоячие места занимали очередь еще с вечера. Когда стало ясно, что все попасть на концерт не смогут, было решено бросать жребий. Я пришел в фойе рано утром и предложил услуги в проведении жеребьевки. Мы сложили все номерки в огромную чашу и стали их оттуда вытягивать. Тот, чей номер выпадал, шел в кассу и получал там билет как мой гость — за эти билеты заплатил я сам.
В тот день шла опера «Дон Карлос», с которой когда-то началась моя деятельность в «Метрополитен Опера». Когда меня спрашивали, почему я выбрал именно эту оперу, я отвечал, что это только лишь из-за моей сентиментальности — дабы замкнуть круг, так как эта постановка была для меня этапной. А 22 апреля в ней участвовали два певца, выступавшие на первом представлении. Чезаре Сьепи, дебют которого в «Метрополитен Опера» совпал по времени с моим, снова пел короля Филиппа, которым он так блестяще начал карьеру в «Мет». Люсин Амара, бывшая долгие годы нашей ведущей сопрано, великодушно согласилась вспомнить свою короткую закулисную партию Голоса с неба, с которой она когда-то дебютировала. В этой постановке, так же как и в первой, принимали участие сценограф Рольф Же-рар и режиссер Маргарита Вебстер. В ней также участвовали Монтсеррат Кабалье, Грейс Бамбри, Фредерика фон Штаде, Франко Корелли, Шеррилл Милне и Джон Макьюрди. Согласитесь, неплохой состав, тем более, что все они были в отменной вокальной форме.
Меня записывали на радио в обоих антрактах, ведущим программы и одновременно конферансье был Сирил Ричард. Мы с Сирилом очень сдружились за все эти годы. Он был режиссером таких постановок, как «Севильский цирюльник», «Сказки Гофмана» и «Женитьба Фигаро». Он также ставил оперетту Оффенбаха «Перикола», в которой к тому же играл и пел ведущую партию. Он все время говорил, что был единственным певцом, которого взяли в «Метрополитен Опера», несмотря на отсутствие голоса. Сирил всегда был остроумным и веселым человеком. В этот раз он помог мне справиться с излишней сентиментальностью.
Гала-концерт начался в восемь часов вечера и закончился далеко за полночь. Позвольте мне перечислить всех, кто принимал в нем участие, в порядке их выхода на сцену: Роберта Питере, Шеррилл Милне, Тереза Стратас, Томас Стюарт, Пол Плишка, Руджеро Раймонди, Анна Моффо, Мартина Аройо, Джоан Сазерленд, Лучано Паваротти, Гейл Робинсон, Корнелл Мак-Нил, Дороти Кирстен, Фернандо Корена, Эцио Фладжелло, Монтсеррат Кабалье, Пласидо Доминго, Грейс Бамбри, Режин Креспэн, Марио Серени, Люсин Амара, Энрико ди Джузеппе, Чезаре Сьепи, Раймонд Гнивек (концертмейстер), Ричард Такер, Роберт Меррилл, Леонтин Прайс, Регина Резник, Габриэлла Туччи, Ирэн Дэлис, Джон Макьюрди, Джеймс Мак-Крейкен, Шандор Конья, Розалинд Элайес, Джером Хайнс, Пилар Лорен-гар, Леони Ризанек, Джон Викерс, Тереза Жилис-Гара, Франко Корелли и Биргит Нильссон.
Выступали также хор и балет. Дирижировали Джеймс Ливайн, Ричард Бонинг, Франческо Молинари-Праделли, Курт Адлер, Макс Рудольф и Карл Бём. «Метрополитен Опера» получила от этого концерта огромную сумму. Это было фантастическое событие. С таким «звездным» составом не мог состязаться ни один оперный театр мира — ни тогда, ни теперь. Неполная версия этого концерта через неделю транслировалась на канале «Си-Би-Эс» с Ризе Стивене в роли ведущей, а через год — в Европе с ведущей Лили Пал-мер»*. Мы не случайно привели столь большой отрывок из книги Бинга. Дело в том, что этот день оказался знаменательным и для Корелли. С завершением «эпохи Бинга» закончилась и «эпоха Корелли». Началась новая эра в истории «Метрополитен Опера», и в этой истории Франко уже не видел себе места. На самом деле, с уходом Бинга не один Франко почувствовал себя «брошенным». Постепенно стали сходить со сцены и другие замечательные тенора. Так, в 1966 году ушел из «Метрополитен Опера», а в семидесятые годы перешел в основном в оперетту неутомимый Жан Пирс, который пел почти до самой смерти в восьмидесятилетнем возрасте в 1984 году. Над этой творческой продуктивностью тенора мягко иронизирует Джером Хайнс в книге «Великие певцы о великом пении».
