Однако были в этом правлении и свои темные стороны. У Саула имелись внутренние враги, и главным из них был Самуил, возглавлявший партию пророков. Саул считал, что, будучи помазан на царство, он автоматически возведен и в сан первосвященника. Он пытался делать то, что положено первосвященнику, и совершать жертвоприношения. Однако Самуил считал, что царские обязанности Саула исключительно светские, а функции первосвященника должны оставаться в его ведении.

Страсти накалились до предела после победы Саула над амаликитянами. Саул захватил вождя амаликитян Агага, а также богатую добычу в виде крупного рогатого скота и овец. Саул, вероятно, считал разумным в качестве политического хода сохранить жизнь Агагу, а затем освободить его на выгодных для себя условиях. Разумным казалось и решение распределить награбленное между воинами для поддержания энтузиазма в предстоящих сражениях. Однако старый Самуил, обладавший высшей религиозной властью, полагал, что Агага лучше убить, а весь скот зарезать в качестве подношения богу, чтобы обеспечить его энтузиазм в предстоящих сражениях.

На этот раз Самуилу удалось настоять на своем. Саул был унижен и, похоже, не собирался забывать об этом. Самуил благоразумно удалился от дел, но с того самого момента партия пророков ушла в оппозицию. Саул понимал, что всякий восставший против него теперь может рассчитывать на поддержку Самуила и той части населения, которая считала пророков святыми людьми или была оскорблена превосходством выходца из колена Вениамина.

Поэтому неудивительно, что Саул пребывал в депрессии и подозрительно относился к любому, кто, как ему казалось, становился в народе слишком популярным. В первую очередь это относилось к Ионатану, но, кроме него, кое к кому еще.

С тех пор как земля Иуды стала частью царства Саула, иудеи устремились ко двору, и одним из них был Давид, принадлежавший к знатному семейству из Вифлеема, города, расположенного в пяти милях южнее Иерусалима. Давид обладал острым умом, хорошим политическим чутьем и был ко всему прочему искусным военачальником. Он мог бы оказать Саулу неоценимую помощь, если бы тот ему доверял, но с течением времени подозрительный Саул все более убеждался, что доверять Давиду нельзя.

Во-первых, Давид был из колена Иуды, а значит, не совсем полноправным членом союза израильских племен. Во-вторых, он был яркой личностью, чем, видимо, заслужил любовь народа. (Позднее о его юности ходили легенды, в том числе рассказ о его поединке с великаном-филистимлянином Голиафом во время битвы при Сокхофе.) И наконец, выяснилось, что Ионатан и Давид близкие друзья. Саул решил, что эти двое состоят в заговоре с целью свергнуть его с трона. Он вынашивал планы, как расправиться с Давидом, но тот, будучи достаточно проницательным, чтобы понять, куда ветер дует, был к тому же предупрежден Ионатаном. Поэтому он исчез из Гивы и сумел уйти в Иуду, где ему пришлось вести жизнь партизанского вождя и воевать против Саула. В этой борьбе Давида поддержали Самуил и партия пророков; возможно, они выступали не столько на стороне Давида, сколько против Саула.

Разгневанный Саул перестарался. В ярости он вырезал группу жрецов в Номве, всего в двух милях к юго-востоку от Гивы, услышав, что один из них помог иудейскому беглецу. Однако и настойчивое преследование Саулом Давида принесло свои плоды. Большинство иудейских кланов настолько запугали, что они отказались поддержать Давида, и ему пришлось перейти на сторону врага. Он поступил на службу к правителю Гата Анхусу и стал воевать на стороне филистимлян.

И у филистимлян опять появился шанс вернуть утраченное могущество. Так как царство Саула раздирали внутренние разногласия, царь ссорился с наследником, а люди царя и пророки действовали наперекор друг другу, да еще Давид взбунтовался, то мощный удар филистимлян наверняка окажется успешным.

Поэтому в 1000 г. до н. э. филистимляне снова собрали армию и послали ее в Израиль. Из Афека, прежнего поля битвы, они быстро двинулись на север, намереваясь отрезать северные племена, а затем сокрушить находившиеся в центре племена Рахили. Последние оказались бы зажатыми между филистимлянами с севера и иудеями Давида с юга, при этом предполагалось, что Давид поднимет их на восстание.

Саул поспешил на север и занял позицию на горе Гилбоа, в 40 милях к северу от Гивы и в 10 милях к юго-востоку от Шунема, где расположились лагерем филистимляне.

Начавшееся сражение стало для израильтян настоящим побоищем. Саул и его три сына, включая наследника Ионатана, погибли. Израиль снова оказался под властью филистимлян.

В 1000 г. до н. э. филистимляне могли с удовлетворением взирать на свой уголок мира. Разумеется, Израиль вовсе не был стерт с лица земли в битве при Гилбоа. Военачальнику Саула Авениру удалось с частью войска бежать за Иордан, забрав с собой Эшбаала (Иевосфея) — единственного оставшегося в живых сына Саула. Вместе они укрепились в Маханаиме, городе, местонахождение которого точно неизвестно, возможно, милях в четырех к востоку от Иависа Галаадского.

Хотя династия Саула таким образом уцелела, царство Эшбаала (Иевосфея) на самом деле ограничивалось областью восточнее Иордана, где филистимляне могли до поры до времени не обращать на них внимания. На востоке за Иорданом располагались царства Аммон и Моав, на них можно было рассчитывать, потому что, сохранив свою враждебность к Израилю, они сводили на нет любые его попытки вернуть утраченное. Так, Моав уже полностью поглотил древнее израильское племя Рувима.

Что касается Давида, то он убедил старейшин Иудеи провозгласить его царем Иуды, а после того приступил к созданию своей столицы в хорошо укрепленном городе Хевроне, в 20 милях юго-восточнее Гата, филистимской столицы. Это должно было встревожить филистимлян, ибо означало, что Иуда стала гораздо сильнее, чем до Саула, по обаяние Давида и искусная дипломатия, очевидно, убедили филистимлян, что он останется их послушной марионеткой. Кроме того, филистимляне рассчитывали на извечную вражду между Израилем и Иудой из-за того, что Давид изменил Саулу, и на помощь Эдомского (Идумейского) царства, находившегося к юго-востоку от Иуды. Эдом всегда был врагом Иуды и навсегда им останется.

На севере филистимлянам тоже не о чем было печалиться, там финикийские города, богатые и сильные. Единственное, что их интересовало, — это торговля, а если и имелись у них захватнические планы, то только связанные с морем. Ни разу за всю свою историю не вели они захватнических войн на суше.

Во времена Судей Сидон постепенно терял свое лидерство среди других финикийских городов. Примерно в 20 милях к югу от него находился приморский город Тир. Скорее всего, он был основан колонистами из Сидона примерно в 1450 г. до н. э., во времена Тутмоса III. Первоначально он располагался на материке, но своего величия достиг, когда переместился на скалистый остров, выступавший в море. Так он стал почти недосягаем для захватчиков (пока имел свой флот), и даже голод при осаде ему не грозил. Само его название (по- древнееврейски «Цор») означает «скала».

К тому времени, когда Саул пришел к власти, Тир стал признанным лидером среди финикийских городов, и он удерживал такое положение до тех пор, пока Финикия сохраняла свою самобытность. Первым значительным правителем Тира был Абиваал, взошедший на престол около 1020 г. до н. э., примерно в то же самое время, когда Саул стал царем Израиля. При Абиваале Тир начал распространять свою власть, но в сторону моря, всегда только в сторону моря, и никогда в любом другом направлении, что могло бы нарушить замыслы филистимлян на суше.

Наверняка филистимляне могли опасаться арамеев, другой группы племен из тex, что бесконечно множились благодаря плодовитости жителей засушливого Аравийского полуострова. С 1100 г. до н. э. они начали теснить жителей Плодородного полумесяца, но ассирийцы, теперь владевшие верховьем междуречья Тигра и Евфрата, были достаточно сильны, чтобы справиться с ними. Хотя арамеи и просачивались на территорию Плодородного полумесяца с обеих его сторон, процесс этот был медленным и некатастрофическим. Филистимлянам не о чем было беспокоиться. И все-таки кое-что они недооценили, и эта ошибка оказалась роковой. Они не уделяли должного внимания Давиду.