– Мне больше нравится ночную жизнь изучать, – признавался он Наде с Димой.

И рассказывал: про танцы на песке в танцевальном клубе Менаджио, про турнир по покеру в казино Лугано, про пивную вечеринку в особняке, куда его пригласили знакомые итальянцы.

«Наверняка и девчонку итальянскую себе завел», – вздыхала про себя Надя.

Впрочем, Рома – по крайней мере, при ней – успехами своими не хвастался. И, пусть был постоянно под газом, вел себя не противно, как большинство выпивших. Наоборот – искрился остроумием, готов был обнять весь мир вокруг.

А как он слушать умел, как расспрашивать:

– У тебя, Надюша, такса? Толстячок? Котлетки небось любит, гулять ленится? А ночью норовит в постель забраться, погреться?

Сразу хотелось все ему рассказать: и про собаку, и про себя.

Тем более что Полуянов тоже не без греха. Едва завидит их хозяйку, Луизу, сразу к ней, светскую беседу вести. И руки ее (пусть натруженной, без маникюра) так и норовит коснуться. Вряд ли, конечно, они целуются или, пуще того, за Надиной спиной вместе спят, но все равно было неприятно.

…В последний их вечер в Италии Надя с Димой расслаблялись в шезлонгах. Днем они ездили – опять в компании Луизы – в Милан. Фотографировались у Дуомского собора, посетили музей театра Ла Скала, прогулялись по улице бутиков Монте Наполеоне.

Полуянов, утомленный впечатлениями, задремал – как и обещал, отсыпался в Италии на год вперед. Митрофанова же смаковала кампари с апельсиновым соком и любовалась бесчисленными яхточками и яхтами, заполонившими озеро.

Настроение – благостное, но немного было ей жаль, что ярко-красное солнце уже упало за горизонт, все тише поют птицы и последний их день в Италии почти закончен.

…Хотя для Романа приключения только начинались. Надя нет-нет да взглядывала в незанавешенное окошко его домика. Вот актер – что за божественный торс! – встал с постели. Побродил по комнате, оделся, закурил. Дымок, который струился из форточки, пах странно: травянисто, резко.

Рома увидел, что Надя на него смотрит, дружески помахал рукой. А через минуту, крадучись, словно пантера – грациозный, опасный, – приблизился к шезлонгам и поманил девушку за собой.

Нехорошо, конечно, шептаться за Диминой спиной, но журналист-то сегодня весь день с Луизой ворковал! И все время получалось, что на узких миланских улочках он все время оказывался с полуитальянкой рядышком, а Митрофановой приходилось плестись позади.

Что ж, представился случай поквитаться.

Надя тихонько встала, приблизилась к актеру.

– У меня для тебя подарок! – одними губами шепнул ей Роман.

И протянул девушке крошечную книжицу в серебряном переплете.

– Старинная, девятнадцатый век. В антикварной лавке купил.

Митрофанова восхищенно распахнула миниатюрное, не больше спичечного коробка, чудо.

Сонеты Петрарки. На итальянском. Бумага – тонюсенькая, пожелтевшая от времени.

– Потрясающе! – искренне выдохнула она.

– Мне тоже понравилась, – улыбнулся Роман. – А понюхай, как пахнет! Стариной. Чужими тайнами. Страстью.

Надя смутилась. Виновато обернулась на спящего Диму. Пробормотала:

– Это же очень дорого, наверное!

– Ерунда! Я вчера в казино джек-пот взял, – отмахнулся Роман.

И – будто никакого Полуянова в десяти метрах от них – требовательно Надю обнял. А она – позор! – оттолкнула его вовсе не сразу. В первые пару секунд – подалась к нему, прижалась, ощутила каждой своей клеточкой молодое, сильное тело. Лишь потом отстранилась, произнесла строго:

– Рома, я не могу. Прости.

– Ты потрясающая. Удивительная. Уникальная, – грустно произнес актер. – Мне очень жаль, что ты не со мной.

Целомудренно поцеловал ее в щеку и, сутулясь, двинулся прочь.

А Надя еле удержалась, чтоб не броситься вслед. Стояла растерянно, на лужайке. То на спящего, пусть ветреного, но такого родного и любимого, Диму посмотрит. То на Романа, который дразнил, манил. И уходил от нее все дальше.

За спиной вдруг раздался сочувственный голос:

– Трудно против него устоять!

Надя резко обернулась – Луиза. Опять босиком, совсем неслышно подкралась.

Митрофанова насупилась, покраснела. Хозяйка экофермы, получается, видела, как они с актером обнимались?

Женщина улыбнулась:

– Надя, не волнуйся. Я слепа и глуха. Хочешь рюмочку граппы?

– Н-нет, спасибо.

Луиза опустилась в свободный шезлонг, пожаловалась:

– Устала… Мы ж сегодня с вами весь день на ногах. А легла я вчера только в три часа ночи. Романа спасала.

– Это как? – удивленно произнесла Надя.

– Он в Лугано отправился. В казино. И все проиграл. А такси оттуда – двести евро. Пришлось ехать, вызволять. Все-таки он постоялец, я в какой-то степени за него отвечаю.

Надя нащупала в кармане сарафана изящную книжицу в серебряном переплете. Пробормотала:

– А мне говорил, что выиграл!

– Ему сегодня деньги переводом из России прислали, – просветила Луиза. – Агента своего, кажется, попросил. В счет будущих гонораров.

Женщина вздохнула:

– И понимаешь, что глупо себя мальчик ведет, жизнь прожигает, здоровье гробит, – но невозможно на него злиться.

– Мне показалось… – неуверенно произнесла Надя, – он сегодня какие-то странные сигареты курил. С необычным запахом.

– Гашиш, – кивнула Луиза. – Вчера купил. У нас же пусть итальянская, но деревня, все на ладони. Мне уже рассказали.

– Я бы постаралась его остановить, – твердо произнесла Надя.

– Я все-таки не нянька ему, – усмехнулась хозяйка. – Как я могу остановить? Запереть? Читать морали, угрожать – взрослому человеку? – Добавила грустно: – Творческим людям, наверно, надо как-то подзаряжаться. А убедить Рому, что йога может помочь лучше наркотиков, я не смогла.

…Где-то совсем близко взревела мотором легковушка.

– Рома. Опять на дискотеку помчался, – с материнской снисходительностью улыбнулась Луиза.

– На машине? – удивилась Надя.

– Ну да. Я ему ключи от своего «Фольксвагена» дала, – объяснила хозяйка экофермы. – Пусть сам себя возит. Не могу же я ночами таксистом работать!

– Он ведь травку курил! – встревожилась Митрофанова.

– Легкий, натуральный продукт, – отмахнулась Луиза. – У надежного человека купил. А полицейских у нас тут почти не бывает.

У Нади же в голове пронеслось: «Лучше б я не отталкивала его! Остался бы здесь. Как он поедет – ночью, нетрезвый, по узким дорогам?!»

Укоризненно произнесла:

– Зря вы его отпустили!

Луиза твердо выдержала гневный Надин взгляд. Пожала плечами:

– Надя, концепция моей экофермы: чтобы все гости, любой из них, были здесь счастливы. Делали то, что приносит им, всем и каждому, удовольствие. У вас – свое понятие о хорошем отдыхе. У Ромы – другое. Ваша позиция, не скрою, мне ближе, но и против его воли я пойти не могу.

Она легко поднялась, взглянула на часы:

– Время ужинать. Буди Димочку, приходите.

И заторопилась в сторону кухни.

А Надя бегом бросилась в домик. Еще раз полюбовалась серебряной книжечкой. Спрятала ее в дальний уголок чемодана.

На сердце было одновременно и радостно, и тревожно. Может быть, ей все же встретиться с Романом? В Москве, когда Дима не будет постоянно с ней рядом?

…За ужином Митрофанова сидела нервная, настороженная. Против обычая, позволила себе целых три кампари, хотя никогда больше одного коктейля не пила.

– Что-то ты сегодня сама не своя, – удивленно констатировал Полуянов.

Сам сидит добрый, благостный – отъелся на экологически чистых кормах, отоспался, помолодел.

Ответить Надя не успела – к их столику подошла Луиза. Обратилась к Диме:

– Не хотите в ночной клуб сходить? Суббота, будет весело!

– Только если с вами! – оживился журналист. – Поехали, Луиза!

Женщина развела руками:

– Нет. Сегодня никак не могу. Но вас, если хотите, отвезу. Мне все равно нужно в город по делам, ночной клуб по пути.

И – за Димкиной спиной – заговорщицки Наде подмигнула. Кажется, Луизу откровенно забавляло наблюдать, как Митрофанова борется со своей симпатией к беспутному актеру Роману.