Я подождала там, наверху, пока к берегу причалили и высадили пассажиров еще несколько шлюпок, и потом наконец мое терпение было вознаграждено, потому что я его увидела. Он был одет в желтовато-коричневый плащ и стоял в шлюпке рядом с группой женщин. Я не заметила нигде Грэма Хедли, но уверена была, что он тоже рано или поздно сойдет на берег.

Увидев, что Эдвард Верритон направляется в сторону городских ворот, я поспешила спуститься со стены и какими-то темными проходными дворами быстро вышла к соборной площади. Я была начеку, мне совсем не хотелось столкнуться с ним лицом к лицу.

Он не торопясь шел по Плача, останавливаясь и разглядывая витрины магазинов, как обычный любопытный турист. Я стояла под каменной аркадой, где Эдвард Верритон никак не мог меня заметить, и видела, как он зашел в табачную лавку. Потом он прошел еще немного и скрылся в другом магазине. Я не могла разглядеть, чем там торговали, но уж во всяком случае не куклами, голову даю на отсечение. Примерно тогда же я краем глаза увидела, как Крейги вместе с Кенди и Гильбертом заходили в какой-то ресторан прямо рядом с воротами Плоче. Утренний кофе, скорее всего. Ладно, теперь я знала где их искать.

Вскоре Эдвард Верритон появился снова, с маленьким свертком под мышкой, — слишком маленьким, чтобы там могла быть кукла, и снова зашагал по улице. Он встретил несколько людей с парохода и несколько минут проговорил с ними. Он разыгрывал замечательное представление, но это не вводило меня в заблуждение. Даже на таком расстоянии видно было, как за эту ночь он изменился и постарел.

Потом он прошел остаток пути до конца Плача и исчез в церкви Спасителя рядом со Столбовыми воротами. Я зашла в магазин и купила еще несколько открыток, но все время следила за входом в церковь. Я боялась, и у меня страшно колотилось сердце. Временами я просто уверена была, что мне не выбраться живой из этой переделки. Если он заметит меня, поймет, что я слежу за ним… или вдруг Грэм Хедли крадется где-нибудь позади…

К тому времени как он вышел из церкви, я уже заплатила за свои открытки и могла уходить, но из осторожности подождала немного и пропустила вперед несколько небольших компаний с нашего парохода, чтобы не идти прямо за ним. Он все так же прогуливался, разглядывая магазинные витрины. Потом, совершенно неожиданно, он свернул в одну из узких боковых улочек с северной стороны Плача.

Когда я дошла до угла, он уже скрылся из виду. Но скоро я снова его увидела: он как раз поднимался по какой-то лестнице, после чего сразу свернул за угол. Узенькие улочки образовывали лабиринт, и я, разумеется, не решалась подходить слишком близко. Меня не покидало кошмарное предчувствие, что за следующим поворотом он ждет меня и сейчас мы столкнемся лицом к лицу. Кроме того, я продолжала оглядываться.

Один раз он остановился — к счастью, я успела спрятаться в дверном проеме — и осторожно оглянулся назад. Этот взгляд лучше чем что-либо другое продемонстрировал, что он не простой турист.

Потом он пошел дальше, и из своего убежища я видела, как он снова на секунду остановился, чтобы взглянуть на мрачное старое здание. После этого он очень быстро поднялся вверх по ступенькам к двери и, без стука, исчез внутри.

Я знала, что больше все равно ни на что не решусь. Ясно было, что он добрался до места встречи в самом сердце старого Дубровника и что сейчас ему придется давать объяснения по поводу провала операции. Я запомнила название улицы и потом нырнула в какой-то переулок, который, как мне показалось, должен был вывести меня назад на Плача.

Я вернулась на Плача и успела сделать несколько покупок — ликер для отца и для него же несколько пачек сигарет, которые назывались «Дрина» (мне понравилось название, поэтому я их и купила), когда неожиданно нос к носу столкнулась с Грэмом Хедли. У него был мрачный вид и сейчас он меньше всего походил на доброго малого и непременного участника всех пароходных игр и затей. Я собиралась пройти мимо, но он остановил меня.

— Минутку. Мне надо сказать вам пару слов. Вы зачем сказали мистеру Верритону, будто видели как я выходил из его каюты?

Я сделала большие глаза и покраснела от смущения.

— Ну, я действительно видела. В самом начале круиза. Я… я не хотела сделать ничего плохого. Я… я надеюсь, вы на меня не сердитесь, — я пыталась сообразить, не слишком ли широко раскрываю глаза, демонстрируя свое простодушное изумление.

Он раздраженно хмыкнул.

— Моя каюта немного дальше по тому же коридору. Я несколько раз ошибался. Номера на табличках не очень четкие, а все двери почти на одно лицо, если не приглядываться. Я решил, что вы, наверное, хотите со мной поссориться, — он не отрываясь смотрел мне в лицо, и взгляд его мне не понравился.

— Поссориться? — повторила я и заморгала глазами. — Что вы, нет! Я чудесно провожу время. Зачем мне с кем-то ссориться?

Он отчаялся чего-нибудь от меня добиться.

Я пошла дальше и, остановившись в дверях магазина, увидела, как он резко свернул в узкую улочку, которую я пересекала, когда следила за Эдвардом Верритоном. Встретятся они в том мрачном старом доме или Эдварда Верритона там уже нет? Я со страхом пыталась представить себе, что может сейчас происходить между — Эдвардом Верритоном и тем, к кому он пришел.

Сильно взволнованная, я пошла посмотреть на резиденцию архиерея, но когда я добралась туда, пошел проливной дождь. Я долго пряталась под каким-то навесом, но небо оставалось все таким же мрачным и серым и конца дождю не предвиделось. На самом деле, я никогда в жизни не видела такого дождя. Он лил сплошной стеной, на два шага впереди ничего не было видно. Если бы мне пришло в голову еще побродить по Дубровнику, я просто вымокла бы до нитки.

Поэтому я завязала капюшон, застегнула свой тонкий нейлоновый плащ и засунула поглубже в большую сумку мои подарки, к которым к тому времени прибавился еще красно-белый полосатый шарф для мамы.

Снова оказавшись у Столбовых ворот, я поняла, что вода заливается мне за воротник; это было ужасно неприятное ощущение. Ноги мои тоже промокли вдребезги. Я стояла в арке ворот в обществе нескольких горожан и радовалась, что рядом не оказалось никого с парохода. Пока мы ждали там, я как-то потеряла чувство реальности и с трудом могла поверить, что я, Джоанна Форест, одна в Дубровнике.

На золотистых плитах Плача сейчас почти никого не было и они сверкали, омываемые потоками воды. Дождь неистовствовал в совершенно неподвижном воздухе; это производило одновременно и пугающее, и завораживающее впечатление.

Я почему-то подумала о землетрясениях. Если подумать, Дубровник, на самом деле, совсем недалеко от Скопле — города, который не так уж много лет назад внезапно превратился в руины.

В конце концов я сдалась и решила вернуться на пароход к ланчу, переодеться в сухое и потом днем снова приехать сюда. Если бы удалось найти детей, то следовало бы и их захватить с собой.

Я обнаружила их вместе с Крейгами на другом конце Плача под аркадой. Кенди промокла, несмотря на свой плащ, и выглядела бледнее, чем когда-либо.

— Вам приходилось когда-нибудь видеть такой потоп? — спросил мистер Крейг. — Но мы думаем остаться здесь на ланч. Мы выпили кофе в очень милом ресторане. Там никто не знает ни слова по-английски, но нам удалось как-то объясниться. Да, наверное, вам лучше забрать детей с собой на пароход.

Миссис Крейг отвела меня в сторону. Эта симпатичная, немного полноватая и обычно вполне довольная жизнью женщина сейчас имела озабоченный вид.

— Что произошло с Кенди и Гилом сегодня утром? — шепотом спросила она.

— Не знаю, — солгала я. — У них действительно немного бледный и усталый вид.

— И отец их странно выглядит, — продолжала она. — Мы его только что встретили, он был на себя не похож. Никогда не видела, чтобы люди так менялись.

— Я не видела его, — сказала я. Мне оставалось только продолжать врать с озадаченным видом. — Я надеюсь, он не рассердился на то, что меня не было с вами?