— Я… я надеюсь, это только вид.

Она рассмеялась. Мы с Чарльзом переглянулись; он улыбался. Но немного погодя он спросил тихо:

— Что, в самом деле, случилось, Джоанна?

— Ничего, — ответила я. — Все в порядке.

Но, разумеется, все было как раз не в порядке. Я была страшно напугана. Мне не давала покоя мысль о том, что я должна сделать вечером.

Я мало ела за ужином и поторопилась уложить детей в постель. К счастью, они были очень сонные и сами хотели поскорее лечь спать. По пути к ним в каюту мы встретили их отца и мать, они спускались вниз к ужину. Я вздохнула с облегчением, но поняла, что нужно действовать скорее.

Я уложила детей и пожелала им спокойной ночи. Потом оставила их и, сделав несколько шагов по коридору, оказалась у двери в каюту Верритонов. Сердце у меня ужасно билось, когда я закрыла за собой дверь и тихо заперла ее на задвижку. Так же тихо я заперла и дверь в смежную каюту.

Здесь все было приготовлено для отхода ко сну, и я решила, что никто не должен мне помешать. В первый раз за все это время мне было так страшно. Я стояла в центре большой каюты и озиралась вокруг. Куда же он мог деть куклу? Два небольших дорожных чемодана стояли рядом друг с другом с откинутыми крышками. Они были полупустые; никакой куклы в них не было.

Еще там стояли два шкафа — дверцы их, как мне показалось, открывались со страшным скрипом. В каждом на верхней полке лежал спасательный жилет. И тут сердце у меня екнуло, потому что во втором шкафу, рядом со спасательным жилетом и немного за ним, была небрежно засунута коробка, обернутая в коричневую бумагу. Она выглядела совершенно невинно. Наверное, ее положили так высоко, чтобы Кенди не смогла дотянуться.

Я встала на цыпочки и сняла ее. Оба конца свертка были только слегка прихвачены скотчем. Это была удача; окажись упаковка более надежной, я бы не знала, что делать. А так я с легкостью могла отлепить скотч и, похоже, не составляло труда приклеить его потом обратно. Я страшно боялась измять или разорвать коричневую бумагу. Поэтому я отнесла сверток, на ближнюю кровать и там сняла обертку. Внутри оказалась белая коробка — обычная коробка, в которых продают куклы. А в ней, завернутая в папиросную бумагу, лежала кукла.

Кукла для Кенди, чудесная кукла в пестром наряде. В широких юбках и с вьющимися волосами. В эти последние секунды я снова решила, что ошиблась. Что я все это выдумала.

Кукла никак не была закреплена в коробке, и я достала ее наружу. Под цветными верхними юбками оказалась довольно жесткая белая нижняя юбочка, а под ней — мне показалось, что я сейчас упаду в обморок. В глазах у меня потемнело, хотя в каюте было светло — я зажгла одну лампочку, когда входила. Все вокруг закружилось.

Потому что под белой нижней юбочкой к спине куклы что-то было привязано. Что-то круглое и жесткое, размером и формой напоминающее катушку с лентой для пишущей машинки. Оно было прикреплено там с помощью двух резиновых колечек.

Почти автоматически я сняла резинки с куклы и надела себе на запястье. Теперь я стояла там с этой штукой в руке.

Итак, все это правда. Королевский холм… жизненно важная информация — микрофильм, должно быть. Я ни малейшего представления не имела, какого размера бывают микрофильмы. Контейнер был туго завернут в коричневую бумагу и тщательно запечатан.

Я засунула его к себе в сумочку и потом, осторожно, положила куклу на место точно так, как она лежала раньше. Потом я снова завернула коробку в коричневую бумагу, сгибая ее по старым складкам, и прижала маленькие кусочки клейкой ленты с обоих концов. Чудо, но они приклеились.

Я положила сверток назад в шкаф и тихо закрыла дверцы. Потом отперла дверь в смежную комнату, погасила свет и вышла через другую дверь в коридор. Тишину нарушало только слабое гудение пароходных машин. Кажется, мы плыли очень медленно.

Я постояла еще секунду, испытывая тошноту и озноб. Эта штука в моей сумочке запросто могла оказаться атомной бомбой. Я чувствовала себя так, словно она сейчас взорвется. Разумеется, информация, которая в ней содержалась, была страшно важной, раз мистер Верритон рисковал подвергать опасности свою жизнь и жизни своей жены и детей, чтобы доставить ее.

Я не знала, что с ней делать. Я не знала, куда идти. Машинально я медленно побрела в сторону лестницы.

Глава 10

Тайник

Когда я подходила к лестнице, ко мне очень медленно начала возвращаться способность что-нибудь соображать. Всех пассажиров просили не держать ценности при себе, а сдавать их в камеру хранения. Может быть, надежнее всего так и сделать? Но они могут спросить, что в этом маленьком свертке. Ладно, можно сказать, что там кольцо, которое я купила в Неаполе. Или, например, брошка.

Но когда я добралась до камеры хранения, она оказалась закрытой. Конечно, мне не следовало забывать, что они работают только до половины седьмого.

Я снова поднялась по лестнице, потом еще раз, до тех пор пока не очутилась на шлюпочной палубе. Уже почти стемнело, но воздух был мягкий и очень теплый. Пароход действительно плыл очень медленно — может быть, для того, чтобы мы успели увидеть возможно больше завтрашним утром.

На темной палубе были люди, но все мне незнакомые. Я на секунду перегнулась через поручни и выбросила резинки за борт. Мне пришло в голову, что я могла бы отправить вслед за ними и контейнер тоже, но я как-то не смогла на это решиться. Сначала, по крайней мере, следовало подумать. Конечно, на дне морском он будет надежнее всего спрятан от любопытных глаз, но тогда у меня не останется вообще никаких доказательств и Эдвард Верритон сможет продолжать свою предательскую деятельность.

Я пошла дальше, одержимая неистовым желанием избавиться от контейнера. Я до ужаса боялась, что за мной следят, что меня могут убить где-нибудь в темноте.

Внутри горел свет и мне стало легче. Вскоре я оказалась перед входом в библиотеку; там никого не было, на полках стояли книги. Люди просто брали те книги, которые были им нужны, а потом разбрасывали их по всему пароходу. Я слышала, как в первые дни путешествия по этому поводу высказывалась Вечная Ворчунья: «На «Королеве Елизавете» есть дежурный библиотекарь, которому нужно сообщать, какие книги вы берете, и потом возвращать их».

На «Королеве Елизавете», кажется, множество вещей было лучше. Во всяком случае, я не думала, чтобы много людей вспоминали о библиотеке сейчас — всем за глаза хватало солнечного света и экзотики. За исключением, пожалуй, нескольких человек, приходивших, чтобы посидеть в уютных креслах и полистать журналы. Там был огромный стол, сплошь заваленный журналами и газетами. Среди них я заметила даже вчерашнюю «Дейли Мейл». В глаза мне бросился заголовок: «Утечка информации на Королевском холме. Новые проблемы».

Королевский холм! Мне сразу показалось, что эта штука в моей сумке весит целую тонну.

Все книжные шкафы имели стеклянные двери, которые никогда не запирались. В одном из них нижняя полка была заставлена тяжелыми старыми книгами. Словари и энциклопедии. Я встала на колени и увидела, что на них лежал толстый слой пыли. Похоже, к ним целые месяцы никто не притрагивался.

Я вытащила с одной стороны пару книг и заглянула внутрь. Там оставалось много места. Я убедилась, что библиотека все еще пуста, а потом, в долю секунды, вытащила маленький пакет из сумки и засунула его туда как можно глубже, прямо в темный угол. Потом я поставила книги на место, закрыла дверцу и поднялась, дрожа от волнения, на ноги. Вокруг по-прежнему никого не было, и я решила, что самое страшное позади.

Теперь эта штука, которую я нашла, была в надежном месте и могла пролежать там в полной сохранности сколько угодно. Теперь не оставалось ничего, что позволило бы связать ее пропажу со мной. Если я сыграю свою роль достаточно убедительно, то смогу с ней отсюда выбраться. Но страх мой немедленно усилился, когда я вспомнила, что Кенди получит куклу следующим вечером, перед тем как мы зайдем в Дубровник. До этого Эдвард Верритон полезет за свертком и обнаружит пропажу. Хотя, скорее всего, он сделает это только непосредственно перед тем, как отдать куклу дочери. Ведь где можно спрятать что-нибудь надежнее, чем в неаполитанской игрушке?